Вячеслав Софронов - Хан с лицом странника

— Коль те враги веры христовой, то Господь даст тебе силы в борьбе с агарянами неверными. Но о каких землях ты говоришь?

И Едигир решил открыться батюшке, рассказать, как был изгнан из земли своей, как хотел умереть, но очутился здесь.

— То все промысел Божий, — положил ему руку на плечо священник, вглядываясь пристально в глаза, — выходит, не простой ты человек, а князь сибирский. Кому еще открылся в том?

— Никому не говорил. Зачем?

— И правильно сделал. Одному Господу известно кому уготовано царствие его земное и небесное. Но вижу, не готов ты пока для борьбы с врагами своими. Нет в тебе веры. А без веры сгинешь в первом же бою.

— А когда она придет? Вера?

— То опять же Господу известно. Молись и проси, чтобы дал сил тебе. Вера с молитвой приходит. Надо бы тебе по святым местам походить, со старцами побеседовать, себя испытать. Тогда и откроется тебе замысел Господень, направит он тебя на путь истинный. Слышал я, будто собирают обоз в Москву по зиме везти. Попрошу воеводу, чтобы направил тебя с тем обозом. А там сам смотри. Пока же молись Богу, как умеешь, по-своему, а завтра и окрещу тебя. Скажи Тимофею, чтобы пришел, крестным твоим будет.

— Хорошо, — наклонил голову Едигир, — скажу.

— А какое же имя тебе выбрать? — Батюшка открыл книгу в толстом кожаном переплете и перевернул несколько страниц, зашевелил губами, водя пальцем по темным буквам. — Значит, не простой ты человек, говоришь? Княжеского роду… Царского, по-нашему, можно сказать. А завтра, как есть, день святого Василия значится. Василий с языка греческого и переводится как "царственный". Вот ведь оно как получается… Гляди-ка. — Повторял он в задумчивости.

Назавтра Едигир пришел в церковь вместе с Тимофеем. Тот о чем-то шепотом переговорил со священником и, повернувшись, спросил у Едигира:

— Батюшка говорит, чтобы я отцом твоим крестным был, как ты? Возьмешь в отцы?

— Да. — Коротко согласился он.

— Тогда приступим к святому таинству, — произнес батюшка и дал Едигиру в руки желтую восковую свечу.

Когда они выходили из храма навстречу яркому солнечному свету, то Тимофей, шедший чуть впереди, с усмешкой глянул на своего крестника и спросил:

— Ну, раб Божий Василий, чувствуешь себя христианином?

— Нет пока, — откровенно признался он, — но очень хочу. Правда.

Узнав о крещении воина, спасшего жизнь бортникам на лесной заимке, воевода вызвал его к себе и спросил согласен ли он пойти на службу к господам Строгановым. Он согласился.

— Тогда целуй крест и заступай, с Богом. Ты теперь нашей веры. К своим обратно не сбежишь.

О положении сильнейшего

Если противник не идет на мир, то следует обратиться к нему следующим образом: "Такие-то государи, подпав под власть шести страстей, погибли. Не должен ты следовать по пути этих безумцев, смотри на свою выгоду и на закон. Те, кто кажутся тебе друзьями, — в действительности, твои враги, которые побуждают тебя к необдуманным шагам, к беззаконным действиям и к пренебрежению своими собственными выгодами. Биться с воинами храбрыми, не жалеющими жизни необдуманно, вызывать потери в людях с обеих сторон беззаконно, оставлять без внимания явную выгоду и покидать хорошего друга есть пренебрежение своей собственной выгодой. Бойся, что вчерашние друзья твои сами нападут на тебя. Ты будешь всеми покинут, будешь лишен опоры и им легко будет покончить с тобой".

Если и после этого противник не согласится на союз, то следует вызвать возмущение в его землях, заслав туда своих людей.

Из древнего восточного манускрипта

Проводив бухарских послов, Кучум призвал к себе Карачу-бека и Мухамед-Кула. Он внимательно поглядел на визиря, смотревшего, как всегда в сторону, прячущего свои мысли, зато племянник, наоборот, ловил каждое его слово, стремясь понять, чего хотят от него, и спешил высказать свое мнение. Был он худощав и строен, как молодая лоза, но в походке мягкой и стелющейся угадывались черты, которые позже обозначатся и выявятся. Кучуму вспомнился барс, живший в отцовском зверинце. У него была такая же мягкая поступь и чуть вытянутая вперед шея. Он подолгу кружил в своей клетке, словно не замечая людей, стоящих рядом, а потом одним прыжком кидался на прутья, стараясь зацепить лапой человека, отскакивал в сторону, рычал и, утратив интерес к недосягаемой жертве, начинал снова и снова кружить по клетке. Но при этом хитро косился желтыми глазами на толпившихся людей, прикидывая расстояние для нового прыжка. И нет более коварного зверя, сильного и ловкого всегда готового к броску.

"Такого лучше не дразнить, опасно. Что-то он унаследовал от отца, а что-то от деда. Пока я силен — не тронет. Но придет полоса неудач, берегись, сломает хребет".

И Карача-бек, и Мухамед-Кул поняли, что неспроста призвал их хан, будет серьезный разговор и опустились на войлок перед ним, склонив головы.

— Слава Аллаху, послов проводили и будем ждать, что ответит хан Абдулла, — начал Кучум издалека, — но надеяться на помощь от него особо не стоит. Он сам думает как бы с нас побольше урвать.

— Пусть попробует, — горячо откликнулся Мухамед-Кул, — наши нукеры пока еще крепко держат оружие.

— Не об этом речь, — прервал его Кучум, — у него своих забот хватает и воевать с нами он и не думает, иначе не направил бы послов. Но нам нужны и друзья. Одним в этом мире жить трудно.

Карача-бек согласно кивнул головой, но промолчал.

— Мы — в центре сибирской земли и нам надо собирать вокруг себя всех живущих по сибирским рекам князей. Они должны понять, что вместе мы сильней. Но им надо забыть о прежних раздорах и покориться нашей воле.

— Пойдут ли они на это, — в задумчивости проговорил Карача-бек, — северные князья привыкли жить сами по себе и наша дружба им не нужна. К тому же половина из них платит дань московскому царю.

— Да, длинные руки у царя Ивана. Вон куда дотянулись. Но если они ему платят дань, то пусть и нам дают. Московский царь далеко, а мы — рядом.

— У Московского царя сильное войско. Он покорил уже многие ханства и княжества и лучше не становиться ему поперек дороги, — возразил хану Карача-бек.

— А я пока не хочу ссориться с московским царем. Он хозяин на своей земле, а я — здесь на этой земле.

— Чтобы иметь друзей, надо платить, — не сдавался Карача-бек, — и нам надо направить послов в Московию, уведомить о своей дружбе.

— Все, что можно отправить, мы отправили в Бухару хану Абдулле, — громко и не сдерживаясь, рассмеялся Кучум, — правда, послов можно еще нагнать и забрать у них меха. Объясним, что ошиблись.

— Зачем, — Карача-бек говорил с ханом как с неопытным в государственных делах ребенком и, это злило Кучума, — в Московию отправим то, что должны послать северные князья. Только вместо них поедут наши послы.