Вячеслав Софронов - Хан с лицом странника

— Чего делать станем? — ни к кому не обращаясь, спросил Грибан.

— Выручать их надо. Только как? — за всех отозвался Герасим.

— Может, за подмогой в крепость отправим кого? — осторожничал Грибан. — Одним-то несподручно будет.

— Зачем в крепость? — подал голос Едигир. — День туда иди, день обратно иди, а потом ищи их. Сейчас надо выручать. — Остальные молчали, поглядывая то на десятника, то на Грибана.

— Ну, как хотите, а мы с Василием одни пойдем, коль боитесь.

— Воевода не велел в драку ввязываться, — настаивал на своем Грибан.

— Воевода велел людей привести, — Герасим был настроен решительно.

— Ладно, — думая о чем-то своем, проговорил Едигир, — много людей не надо. С ним пойдем, — показал на Герасима. Вы рядом будьте. Как шум услышите какой, палите с ружей, будто большой отряд идет. Так говорю? — все согласно закивали головами, поскольку такой вариант устраивал всех.

— А с этим что делать? — Насон Рябухин показал рукой на Михаилу Митрофанова, который вытряхивал из штанов остатки назойливых муравьев.

— Может, петлю на шею и того… — Он неопределенно взмахнул рукой в воздухе.

— Грех на себя из-за дерьма этого брать не станем, — зашумели остальные.

— Пусть с нами будет, — Едигир тоже не хотел лишних жертв. — Идем, — ткнул он в бок Герасима. — Только лошадь свою оставь.

Они без труда нашли тропу, ведущую к варнице и вскоре услышали запах гари, доносимый встречным ветром.

— Видать, избу спалили, — предположил Герасим. И точно. На поляне дымились остатки обгоревшего сруба, лежал перевернутый на бок котел для выварки рассола, на пожухлой траве поблескивала рассыпанная соль.

— Вот всегда они так, — сокрушался Герасим, — все пожгут, повоюют, перепортят. Не по душе, что на ихней земле соль добываем.

Едигир молчал, отыскивая среди многочисленных следов направление, по которому ушли от варницы нападающие. А те, видимо, и не думали запутывать следы, шли открыто, не таясь, не ожидая, что кто-то будет их преследовать. Тут они чувствовали себя полными хозяевами. Прикинув, он понял, что всадников было не менее полусотни.

— Туда пошли, — показал он рукой. — Нож есть? — спросил Герасима.

— Есть, — тот похлопал по сапогу.

— Спрячь хорошенько, чтобы не нашли, а саблю мне давай.

— Зачем? Не отдам саблю.

— Пленный мой будешь. Понял? Руки давай, вязать буду.

Герасим вытаращил глаза, но подчинился.

— Василий, а ты меня им не продашь? — с недоверием спросил.

— Надо будет, продам. Сам захотел идти, теперь терпи. — Он ловко скрутил ему руки и конец веревки перекинул через седло, запрыгнул на гнедого и дернул за повод. — Аида, поехали!

— Не гони так быстро, — заорал споткнувшийся на первых же шагах Герасим, — а то мертвого притащишь.

Едигир направил коня по хорошо обозначенной тропе, где совсем недавно прошла полусотня. У него не было пока готового плана освобождения пленных и он больше надеялся на удачу или везение, понимая, что рискует не только своей головой.

Несколько раз переправлялись через небольшие речушки, взбирались и спускались по склонам каменистых гор, но Едигир не отвязывал от седла тащившегося сзади Герасима. Он даже не разговаривал с ним, хотя тот и пытался спросить что-то. И лишь когда потянуло дымком от костра, он по неуловимым признакам понял, что до лагеря недалеко, и повернулся к добровольному пленнику, приложив указательный палец к губам.

Вскоре они выехали на берег довольно широкой реки с обрывистыми каменистыми берегами и увидели несколько стоящих друг подле друга шатров, дымящиеся костры, возле которых сидели воины, занятые едой. Едигир огляделся по сторонам и подумал, что он бы разместил шатры иначе и не ставил бы их так скученно, плотно друг к другу. Скорее всего, кто-то из северных князей со своими нукерами пошел в набег на русские варницы малыми силами. Не было видно даже охраны.

Наконец, их заметили. Несколько человек вскочили на ноги, хватаясь за луки, и навстречу ему кинулись трое всадников с копьями наперевес. Они подскакали и, с недоверием поглядывая на лес, ждали, не появится ли еще кто из чащи.

— Кто ты? Откуда? — спросил один из них, Едигира на понятном для него языке. Прозвучавшая речь походила на его, родную.

— Охочусь, — спокойно ответил он.

— А это, кто?

— Русский будет. В плен взял.

— Чей ты человек, охотник? — все еще недоверчиво выспрашивал охранник.

— Я сам по себе. Один живу.

— Чего-то мы не видели раньше здесь тебя… А собаки твои, где?

— Недавно пришел в ваши края с Иртыша, — Едигир понимал, что лучше сказать часть правды, чтобы не попасться на мелочах.

— А его где поймал? — показали на Герасима.

— Тут неподалеку. Могу поменять.

— Чего хочешь за него? — тут же вступил в разговор еще один воин до сих пор молчавший и по возрасту старше говорившего, судя по осанке, сотник или башлык отряда. — Могу сеть дать, почти новая сеть. Тебе и эта сгодится. Соглашайся. А хочешь, соли дадим десять горстей. Как?

Едигир засмеялся довольный тем, что незнакомцы увлечены торгом и значит приняли его за своего.

— Нет, уважаемый, сеть ты себе оставь. Когда одежда износится, так будет чем тело прикрыть. А соли мне не надо, вон ее, сколько вокруг, только копни. Есть у меня соль.

— Тогда сам говори, чего хочешь.

— За такого богатыря да несколько горстей соли?! — возмутился Едигир, ввязываясь в спор. — Да за него табун лошадей отдать не жалко! Смотри, какой молодец. Глянь!

— Так и дали тебе табун, — засмеялись всадники.

— Тогда добрую кобылу давайте или девку мне в жены. Есть девка у вас? А то трудно одному жить… Найдете мне девку?

— Откуда мы тебе девку возьмем. Чего захотел! Ты лучше поменяй его добром, а то силой возьмем.

— Э-э-а… Уважаемые, мы так не договаривались. Зачем бедного охотника обижать?

В это время от шатров послышался чей-то зычный голос и всадники дружно повернулись в ту сторону.

— Алача-бек зовет. Пошли, — скомандовал старший и взял коня Едигира под уздцы.

Подъехав к шатру, Едигир спешился и низко поклонился сидящему на цветном войлоке человеку в богатом халате и остроконечной шапке, отороченной по краям мехом росомахи.

— Как твое имя? — спросил тот.

— Меня лишили имени, когда я выступил против нашего хана и изгнали из родного аула. Теперь я живу один и не могу вернуться к себе. Зови меня просто — Аучы [10] охотник -охотник.

— Пусть будет так. Меня зовут Алача-бек, — кивнул тот, не вставая с кошмы, — сядь и расскажи, кто был тот хан и долго ли ты скитаешься один и почему на тебе русская одежда.

Едигир сел рядом с ним и рассказал наполовину правдивую историю, как в их земли пришел хан Кучум, как он участвовал в битве, был ранен, а потом бежал, попал в плен к русским, опять бежал и стал жить один. Теперь скитается по лесам, нигде долго не задерживаясь.