Борис Васильев - Александр Невский

А ударного мощного клина более не существовало. Упёршись в крутой обрыв, он разбился, сплющился, распался на две плохо организованные группы, которые цепко держали новгородские дружинники. Уцелевшие ополченцы во главе с Буслаем тут же навалились на них снова, в ход пошли багры, крючья, топоры да ножи-засапожники Рыцарей стаскивали с сёдел, резали сухожилия их лошадям, прыгали на крупы позади всадников, хватали их и вместе с ними падали на окровавленный лёд, и нет слов, чтобы описать всю ярость и жестокость этого побоища.

Вначале организованнее всех сопротивлялись кнехты. До сей поры они сплочённо бежали внутри клина, лишь изредка, если удавалось, завязывая скоротечные бои в разрывах рыцарского строя Теперь, когда этого строя не стало, кнехты, огородившись щитами, образовывали островки сопротивления, защищаясь стрельбой из луков и не пытаясь спасаться бегством. Кажется, они первыми поняли, что ливонцы потерпели поражение, и выжидали сейчас, когда угаснет ярость, чтобы сдаться победителям на милость.

Но рыцари продолжали сопротивляться упорно и умело, то ли из гордого чувства собственной избранности, то ли просто потому, что понимали, сколь опасно отступать по льду, подставляя противнику беззащитную спину. Умело отбиваясь от ливонских мечей и нанося мощные ответные удары, князь Александр ни на миг не упускал из виду сражения в целом. Он не мог увидеть всего, находясь в центре схватки, но по реву и звону битвы, по скученности воинов отчётливо представлял себе общую картину Голова «свиньи» была практически отрезана, не могла уже выбраться из капкана и повлиять на дальнейший ход битвы, но ещё вполне боеспособная огромная масса центра не утратила пока возможности развернуться, прорваться, выставить заградительный отряд и под его прикрытием организованно отойти к Соболиц-кому берегу.

— Савка!… — закричал он, не оглядываясь, понимая, что верный оруженосец прикрывает сейчас его левое плечо. — Скачи к Олексичу! К Олексичу!… Пусть загнёт своё крыло и отрежет рыцарям отход!…

Савка помчался, ища кратчайший путь меж остервенело сражающимися группами. Он сумел прорваться, передал Гавриле приказ Невского, от него тут,же поспешил к Мише Прушанину, но пересечь поле битвы вторично ему не удалось. Может быть, поторопился, может быть, понадеялся на удачу, может быть, не успел увернуться, а только тяжкий тевтонский меч нашёл его незащищённую спину…

В невероятной сумятице решающей рукопашной схватки Гаврила Олексич все же умудрился исполнить приказ Невского и закрыл рыцарям отход к Со-болицкому берегу. И вовремя: они начали отступать по знакомому пути, но вразброд, без команды, стихийно, и новгородской дружине Олексича удалось повернуть их в иную сторону. В глубину озера, в обход дружинников Миши Прушанина. Миша увидел в панике отходящих ливонцев и бросился наперехват, вскочив на потерявшего седока ливонского коня и далеко опередив своих дружинников. И здесь удача изменила неистовому новгородскому воеводе: с разбега он не сумел отвернуть чужого коня от прямого удара мечом. Жеребец упал вместе с всадником, и Мишу Прушанина втоптали в лёд копыта тяжёлых рыцарских коней…

Это заметил Сбыслав и помчался на помощь вместе со своими уцелевшими дружинниками из передового заслона. За ними с яростным рёвом бежали новгородцы, ослеплённые неистовой жаждой мести. Сбыслав первым доскакал до раздавленного безды-ханного друга, спешился, упал на колени, поднял окровавленную голову…

— Вдогон!… — прокричал кто-то рядом.

Подле остановил коня радостно возбуждённый князь Андрей с мечом в руке.

— Мишу убили…

— Вдогон, Сбыслав! Мише уже не поможешь!…

Паническое бегство охватило всех ливонцев. Уносили ноги из кровавой сечи рыцари, нещадно понукая коней. Кони скользили, часто падали, и тогда на неуклюжего спешенного рыцаря скопом бросались новгородцы. Бежали кнехты, побросав щиты и луки, без сопротивления подставляя беззащитные спины, но новгородцы на них не разменивались. Их яростной целью были только рыцари, и в этом преследовании пленных они не брали.

Отрезанные от ближайшей до спасительного противоположного берега дороги, ливонцы просто стремились уйти подальше от ярости победителей, поэтому и убегали в неведомую им сумрачную даль огромного ледяного пространства. Бежали они вразнобой, каждый сам по себе, но при этом инстинктивно старались держаться вместе, поближе друг к другу. Не для обороны — они о ней уже не думали, — а из страха перед неизвестностью, из боязни заблудиться, а то и потеряться в сумрачных и безмолвных ледяных просторах.

За ними упорно гнались и конные, и пешие, и остановить их было сейчас невозможно. Конные дружинники, во главе которых скакали князь Андрей и Сбыслав, висели на хвосте отступающих, не задерживаясь в схватках, а стремясь лишь сбить, спешить рыцарей, предоставляя остальное пешим Новгородским дружинникам, потерявшим двух любимых своих воевод. Спешившийся рыцарь на льду да в одиночестве сражаться уже не мог (лишь наиболее упорные из них обречённо отмахивались мечом), и подавляющее большинство опускалось на колени, кладя перед собой меч. Первым из них не повезло, потому что новгородцы ещё не утолили ослепляющей жажды мести, но последующих уже просто вязали, надевали им петли на шеи и вели в тыл.

Это потом объяснили, что бегущие, не знающие особенностей Чудского озера рыцари с ходу вылетели на место, где били ключи, а потому и лёд над ними был тонок. Лёд тонок, а ливонцы тяжелы, да — с бега, да — скопом, и это стало последней точкой как их массового бегства, так и массового преследования. Раздался треск, по льду побежали трещины, и чёрная смертная вода хлынула поверх него.

А рыцарские кони не могли остановиться. Увлекаемые общим потоком бегущих, они вылетали на треснувший, во многих местах уже залитый водой лёд, падали, кроша и ломая его, и огромная прорубь все росла и росла. Закованные в броню рыцари камнем шли ко дну вместе с лошадьми, и только лёгкие кнехты некоторое время ещё держались на плаву, цепляясь за ускользавшие из рук обломки льдин.

И многим из настигающих ливонцев русских дружинников не повезло тоже. Распалённые скачкой кони не слушались поводьев, всадники поздно замечали опасность и десятками летели в последнюю купель вослед за рыцарями.

Не удержал коня и князь Андрей. Правда, он успел выдернуть из стремян ноги, а попав в воду, успел и уцепиться за льдину, но льдина вертелась в проруби, и князь вертелся вместе с нею.

Сбыслав ещё издали учуял опасность и начал осаживать своего аргамака. Спрыгнув с седла, он схватил притороченный аркан, свободный конец которого был надёжно закреплён за луку седла, бросился к краю ледяного пролома и метнул аркан Андрею. Князь из последних сил барахтался в проруби, судорожно цепляясь за льдину закоченевшими руками. Однако у него хватило сил, чтобы поймать петлю.