Кэтлин Гир - Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа

— В этом-то и проблема, — пробормотал Ливни, хмурясь. — Мы не знаем, с чего начать. Во времена земной жизни Господа нашего на побережье располагались восемь крупных городов. Какой именно имеется в виду в папирусе?

Свет свечей окутывал поверхность стола, будто толстое покрывало из янтарной смолы, и края карт, казалось, превратились в светящиеся линии.

— Если начальная точка вообще является городом, — возразил Кир, подошел поближе и встал между Ливни и Варнавой, сложив руки на груди. — Это может быть бухта, отдельно стоящий камень, какие-нибудь развалины. Все, что угодно. И мы не можем знать это.

Варнава аккуратно положил ладонь на загнувшийся вверх край карты, расправляя ее.

— Если мы правы в том, что текст на папирусе написан Иосифом Аримафейским, тогда, возможно, нам следует искать это место в окрестностях Иерусалима.

— Почему же? — скептически спросил Кир.

— Очевидной причины нет, кроме той, что он жил там, и нам будет с чего начинать.

Ливни провел пальцем в воздухе, не касаясь пергамента.

— В этом случае мы имеем города Аполлония, Иоппе и Ашкелон. Выбирайте.

Варнава махнул рукой.

— Давайте выберем второй.

— Иоппе или правильнее сказать Япо?

— Иоппе.

Они склонились над картой, как два стервятника, ожидающие смерти своей добычи.

Калай вздохнула. Хотя она немало странствовала по Палестине и Египту, похоже, ей еще не приходилось видеть столь заброшенное жилище, как эти пещеры, усеивающие склон горы, словно соты. Ливни и его ученики называли это своим домом, но внутри было совершенно пусто. Только сложенные в углах постели, коврики для молитв и свечи, стоящие посреди чисто выметенного пола. В этой местности немало людей жило в пещерах, но у них внутри всегда было что-нибудь цветное. Стены расписаны или покрашены, затянуты яркой тканью, увешаны бусами или выложены полированным камнем. Но здесь, за исключением библиотеки, где они сейчас сидели, стены были совершенно голыми, отполированными за тысячи лет водой и ветром. Глазу не за что зацепиться. Хорошо хоть вино вкусное. Калай отпила еще глоток.

Кир сменил позу, положив руку на рукоять меча, и его кожаный пояс еле слышно скрипнул. Это был единственный звук, нарушивший тишину.

— Сколько стадиев от Иоппе до Иерусалима? — спросил он.

— Наверное, триста пятьдесят или чуть больше, — ответил Ливни, почесав подбородок сквозь бороду. — А что?

— В таком случае Иерусалим находится «в двух переходах от берега».

— Если идти пешком, то не меньше трех.

Кир задрал подбородок. В его изумрудно-зеленых глазах читалась напряженная работа мысли.

— Если текст написал Иосиф Аримафейский, то, насколько я знаю, он был уважаемым человеком, имевшим влияние в Храме. У него должны были быть друзья по всей Палестине, люди, которые помогли бы ему. Так что, думаю, он путешествовал верхом.

Варнава и Ливни переглянулись, словно спрашивая друг друга.

— Предположим, что он прав, — сказал Варнава.

— Согласен. Значит ли это, что Иерусалим и есть место «в двух переходах от берега»?

— Мы ходим по кругу. Именно с этого мы и начали, — скривившись, ответил Варнава. — Если мы возьмем за начальную точку Иоппе, то не менее вероятно, что «в двух переходах от берега» находится гора Гаризим.

— Если выбор именно таков, то я скорее соглашусь с Киром, — сказала Калай, подтягивая колени к груди.

Заратан раздраженно посмотрел на нее, словно был возмущен тем, что она вступила в разговор. Он переводил взгляд с одного на другого в ожидании, что ее кто-нибудь одернет.

— Продолжай, — сказал вместо этого Ливни. — Почему?

— Потому что следующее слово — «махрай». Лучший воин Давида был родом из Юды, холмистой местности, находящейся к юго-западу от Бет-Лехема и поблизости от Ерушалаима.

Ливни поднял кустистые седые брови, выражая восхищение.

— А что такое «манахат»? — спросил он.

Калай выпрямилась, поставив на холодный пол босые ноги.

— Если бы я размышляла так же, как вы, переводя все буквально, то сказала бы, что это «место отдыха».

Лицо Ливни озарила полубезумная, но очень добрая улыбка.

— Ты просто чудо. Где ты выучила еврейский язык?

— Моя бабушка была иудейкой по вере. Она каждый вечер читала мне книги на еврейском.

Ливни улыбнулся еще шире.

— Тогда ты знаешь, что магди…

— Магдиэль был вождем эдомитов, — встрял в разговор Заратан, довольный, что запомнил это.

Уголки его губ тронула высокомерная усмешка.

— Да, но не в этом случае, — ответил Ливни.

Улыбка сошла с лица Заратана.

— В каком смысле? Мы же все пришли к выводу, что это имя вождя эдомитов!

— А ты что скажешь, милая? — спросил Ливни у Калай, нежно глядя на нее.

— Скажу, что это слово переводится как «дар Божий» или «дар Богу».

У Кира расширились глаза.

— Два перехода от берега… лучший воин Давидов… прилег отдохнуть?.. Дар Божий, Божий? — забормотал он, опершись рукой о стол.

Колени Варнавы подогнулись. Он осторожно опустился на стул и повторил вслед за Киром:

— Дар Божий, Божий…

— Что все это значит? — спросил Заратан, надув губы. — Полная чушь.

По пещере пронесся порыв ветра, и листы карт затрепетали. Ливни протянул руки, аккуратно придерживая их за углы.

— Тогда у нас проблема, — сказала Калай, не обращая внимания на слова Заратана.

— Потому что слово «селах» выпадает из ритма, — сказал Заратан, возможно, несколько громче, чем надо, и выпятил вперед покрытый юношеским пушком подбородок.

Калай поразил сам факт того, что он хоть что-то слушал. Она-то думала, что у него в голове только неприличные картинки.

— Да, правильно, — согласился Ливни, сморщив лоб. — Вы все совершенно правильно принимаете это во внимание. И к какому решению вы пришли по поводу слова «селах»?

Варнава оперся о локти, поставив их на стол.

— Мы думали, что это может быть название скального города эдомитов или какого-то места в Моаве.

— Хотя буквально это слово означает «скала», — заметила Калай.

Мужчины поглядели друг на друга, ожидая, что кто-нибудь что-то скажет.

— Дар Божий, Бог, скала? — с досадой сказал Заратан. — Просто смешно.

— Может, и нет, — ответил Кир, снова принявшись ходить взад и вперед. Пламя свечей отражалось на висящем у него на поясе мече, ритмично поблескивая. — Возможно, слово «селах» — скрытое указание на святого Петра. Ведь его имя тоже означает «скала».

— Да, по-еврейски его звали Кифа, а это и камень, и скала, — сказала Калай.

Ливни выпрямил пальцы и уперся в них подбородком.

— Об этом я не думал, — признался он. — Но это именно та уловка, к которой Иосиф Аримафейский мог намеренно прибегнуть, чтобы сбить с толку праздного читателя. Как думаешь, Варнава?