Оливия Кулидж - Крестовые походы

Старый крестоносец ухмыльнулся, довольный, что менестрелю удалось получить спасение души за полцены. А кроме того, ему, тоже пересекавшему территорию Венеции, было приятно думать, что кто-то провел ее жителей. Лед между ними был сломан, и он согласился перебраться в трактир, где они могли бы обсудить крестовый поход за кружкой пива. Через час или около того он и трое его закадычных дружков, слетевшиеся как мухи на мед при малейшем намеке на возможность промочить горло, рассказывали менестрелю истории сомнительного вкуса, которые он слушал со смехом.

– Я чувствую, все вы рисковые ребята. – Он хлопнул ладонью по колену. – Не сомневаюсь, вы даже довольно близко видели Саладина и можете его описать.

Рыжий Вильгельм, как оказалось, пустил стрелу в Саладина, когда тот скакал галопом вокруг лагеря в Акре – маленький человечек в белом плаще на серой лошади. Совсем чуть-чуть промазал. Все знали, что это Саладин, поскольку перед ним развевался вымпел, но дьявол, увы, защитил от стрелы своего слугу.

Менестрель ударил по столу своей кожаной кружкой, требуя еще пива, и к столу подбежал хозяин с кувшином.

– Как бы там ни было, – услышал он слова менестреля, – в Акре вы должны были часто видеть короля Ричарда Львиное Сердце и можете рассказать, что это за личность. Разве сам Саладин не прислал ему свежую лошадь, когда под ним убили коня? Да уж, король Ричард – это герой, о котором слагают песни.

Хозяин задел локтем о плечо менестреля и плеснул пивом на стол. Он вытер его рукавом, бормоча крепкие проклятия. Остальные не произнесли ни слова, будто от одного упоминания о короле Ричарде вся компания онемела.

– Сейчас даже чаще, чем прежде, интересуются новостями о короле Ричарде, – продолжал менестрель, не обращая внимания на посылаемые ему свирепые взгляды. – Уже прошло много недель, как король сел на корабль и поплыл к себе домой, а его все еще ждут в прекрасном Нормандском герцогстве и Английском королевстве. В это праздничное время мало радости видит его мать королева Элеонора! Одни говорят ей, что сын ее бесследно сгинул в морской пучине, а другие нашептывают, будто он был схвачен при пересечении каких-то вражеских земель и исчез в мрачной темнице, откуда уже никогда не выйдет на белый свет.

– Ради Бога, – вскричал хозяин, поставив кувшин на стол, – какое дело таким бедным людям, как мы, до короля Ричарда? Да хоть бы черт его унес!

Менестрель усмехнулся:

– Сейчас, возможно, ты попал в самую точку, ибо кто еще осмелился бы поднять руку на паломника, возвращавшегося с Востока? Его святейшество папа призвал ужасное проклятие на всякого, кто так поступит. Черви будут грызть его, и геенна огненная поглотит на веки вечные!

За столом наступило гробовое молчание, из-за чего болтовня и суета в остальной части полной дыма залы казалась особенно громкой. Хозяин смотрел на Рыжего Вильгельма, который рассеянно наполнил свою чашу из стоявшего у его локтя кувшина, но и не думал платить. Вильгельм полез за пояс, вытащил нож и стал вертеть его в пальцах с видом человека, не очень-то знающего, что с ним делать.

– Как выглядит король Ричард, я знаю, – продолжал менестрель, не обращая внимания на Вильгельма, но опустив руку под стол, поближе к поясу. – На самом деле его внешность – типичная для нормандца. В моем родном Руане был рыцарь по имени Вальтер Леруа, они с королем Ричардом похожи как две горошины в стручке. Говорили, что он внебрачный сын Генриха Плантагенета, так что эти двое – единокровные братья, хотя его мать никогда не признала бы этого родства.

– В крестовом походе не было такого рыцаря, – коротко возразил Вильгельм.

Менестрель улыбнулся:

– Несомненно, он был загримирован, поскольку король Ричард хранил в тайне существование человека, который мог бы при необходимости выдать себя за него. Даже я, знавший Вальтера с детства, не смог бы уверенно определить, который из них король, если бы не один знак, отмечавший различие между ними.

Хозяин, все еще вертевшийся у стола, взглядом заставил Вильгельма убрать нож. Одна мысль, казалось, его поразила.

– И как же отличить ложного короля от настоящего? – спросил он, внезапно наклонясь вперед, и его широкие плечи оказались в круге, освещенном стоявшей на столе свечой.

– Ну, это просто. – С непринужденностью профессионального рассказчика менестрель посмотрел вокруг, дожидаясь общего внимания. – Король носит на пальце оправленный в золото изумруд, доставшийся ему по наследству от бабки, императрицы Матильды. Зеленого камня такого же размера не удалось найти, но король велел изготовить для Вальтера перстень с красным камнем, который он мог бы носить на том же пальце. Этот камень служил сигналом для тех, кто хорошо знает короля Ричарда.

– Это был красный перстень! – воскликнул хозяин трактира, слишком пораженный ужасом, чтобы сдержаться. – Я его видел у него на пальце. Он представился купцом, но ты сказал, – он ткнул пальцем в Вильгельма, – и ты, и ты, и ты – все вы сказали, что это переодетый король Ричард, и нужно донести герцогу Леопольду. Что станется теперь с нами?

Наступила зловещая пауза, и все эти мужланы переглядывались, думая о гневе герцога Леопольда, который, очевидно, находился ближе и был страшнее проклятий папы.

Медленно подняв брови, менестрель спросил:

– Послушайте, если светловолосый высокий мужчина заходит на этот постоялый двор и называет себя купцом, то почему вы ему не верите? Разве можно считать правдоподобным, чтобы Ричард Плантагенет доверился, даже изменив внешность, стране герцога Леопольда, чей флаг он сорвал со стен Акры и швырнул в сточную канаву?

С опаской, хотя и запоздалой, хозяин оглянулся по сторонам. Менестрель намеренно уселся со своими новыми друзьями в углу, а они, в свою очередь, не позволили другим присоединиться к их компании, чтобы менестрелю хватило денег заплатить за пиво. От профессиональной скороговорки паломника, продававшего мощи из Святой Земли как средство против свирепствовавшего в то время падежа овец, от кашля и топота входивших с холода посетителей, от выкриков, требующих еще пива, в зале трактира стоял достаточно сильный шум, перекрывавший их разговор. Хозяин наклонился вперед через стол, приблизив лицо к менестрелю.

– Ходили слухи, – быстрым шепотом произнес он, – что у побережья разбился корабль и очень знатные люди, не назвавшие своих имен, выбрались на берег. Через несколько дней здесь появился высокий голубоглазый человек с двумя слугами, и на пальце у него было кольцо с рубином. Он был так утомлен переездом, что три дня лежал пластом у меня на постоялом дворе, а его лошадь была так измучена, что не могла двигаться дальше. – Он беспомощно развел руками. – Кем мне приходится английский король и кто я такой, чтобы рисковать навлечь на себя неудовольствие нашего господина герцога? На третий день Вильгельм вскарабкался по лестнице и заглянул в комнату, где они все лежали на моей лучшей кровати. – Осуждающим жестом он указал на Вильгельма. – Ты клялся, что это был Львиное Сердце собственной персоной!