Ясуси Иноуэ - Пещеры тысячи будд

Впервые после выхода из Гуачжоу ханьцы сделали настоящий привал. Всадники легли, прижавшись к своим лошадям и верблюдам, чтобы во сне согреться теплом их тел. Чжу Ванли, Синдэ и Яньхуэй последовали примеру простых воинов.

Синдэ проснулся глубокой ночью. Оглядевшись, увидел вокруг спящих соратников. Безмолвные люди, лошади и верблюды были похожи на древние каменные статуи, высеченные в пустыне сотни или тысячи лет назад. Усталый Синдэ не шевелился, приятно было ощущать под щекой теплую шею коня.

Издали к холму приближалась сотня верблюдов. Синдэ вгляделся в крошечные фигурки: даже с такого расстояния можно было различить, что это торговый караван. Он полз не быстрее улитки, а Синдэ лениво наблюдал за ним из-под полуопущенных век. На какое-то время длинная вереница верблюдов пропала за дюнами, потом опять появилась – на удивление близко.

Синдэ продолжал рассеянно следовать взглядом за животными. И внезапно вздрогнул, узнав полотнище с большим иероглифом «вай», означающим «Вайшравана».

Караван принадлежал не кому иному, как Вэйци Гуану!

Синдэ вскочил и устремился ему навстречу. Караван между тем остановился, от него отделились три человека. Синдэ громко позвал купца по имени. Один из троих ускорил шаг. Это был Гуан. Подойдя к Синдэ, он гордо задрал подбородок и осведомился:

– Тебя переводят в Шачжоу?

Синдэ, пробормотав что-то уклончивое, полюбопытствовал, куда держит путь Гуан.

Я? Я направляюсь в Гуачжоу, – как обычно надменно ответил купец.

– Нет больше Гуачжоу, – сообщил Синдэ и невозмутимо рассказал подробности.

Выслушав его, Гуан заскрипел зубами от злости.

– Значит, мы не можем идти дальше? – Он свирепо уставился на Синдэ и выпалил: – Ты поступил как последний болван! Тоже мне заговорщик! Скоро сам поймешь, что нельзя было сделать большей глупости. А теперь слушай меня. Мусульмане собрали несметное воинство. В моем родном Хотане уничтожена семья Ли, которая свергла династию Вэйци. И скоро мусульмане захватят Шачжоу. Через месяц его сровняют с землей отряды слонов. Этот дурень, правитель Шачжоу, не поверил мне, но так все и случится. Поэтому мы собрали вещички и покинули город. – Гуан перевел дыхание и снова зашипел: – Ты сделал большую глупость! Что же теперь с нами будет? С запада наступают мусульмане, с востока – тангуты. Куда нам идти? Ты настоящий осел!

Можно было подумать, будто во всем случившемся виноват один Синдэ. А сам Синдэ впервые услышал об угрозе со стороны мусульман. Но поскольку об этом сообщил Гуан, много путешествовавший в тех краях, не было оснований ему не верить.

Купец вернулся к своему каравану, Синдэ побежал к Чжу Ванли.

Полководец не спал – беседовал с Яньхуэем. Синдэ подошел к ним и передал рассказ Гуана. Чжу Ванли искоса взглянул на него, словно желая сказать, что все это ерунда, а Яньхуэй побледнел и произнес:

– Несчастье всегда падает как снег на голову. И обычно беда не приходит одна. Думаешь, что справился с неприятностью, а за ней тотчас следует вторая. Слова этого купца весьма похожи на правду. С востока надвигаются темные силы тангутов, а с запада, стало быть, – слоны мусульман. Да-а… В это нетрудно поверить. – Яньхуэй говорил очень спокойно, потом внезапно повысил голос: – Идет целая армия слонов! Я видел слона однажды в детстве. Его вели по Шачжоу из Центральной Азии в Поднебесную. Сотни этих ужасных тварей, несущих на себе вооруженных луками наездников, нападут на нас, и земля содрогнется от их шагов! – Яньхуэй опустился на траву и обхватил голову руками. Затем встрепенулся, рассеянно поглядел по сторонам и вскричал: – Куда же нам идти? – Он обратил лицо к небесам, словно подразумевая, что другого пути нет.

– Что нам до мусульман? – напрягая измученные связки, прохрипел Чжу Ванли. – Какое дело до слонов? Наши враги – тангуты. Нам нужен Юань-хао. Не слоны и не мусульмане, а этот негодяй убьет всех ханьцев и сровняет Шачжоу с землей!

Полководец немедленно приказал солдатам собираться в дорогу. Синдэ занял место рядом с ним во главе войска. Они спустились по склону холма в пустыню и двинулись к видневшемуся на горизонте оазису. Впереди шел караван Гуана. Очевидно, его присутствие раздражало Чжу Ванли – полководец то и дело поторапливал пеших ратников, но расстояние между ним и караваном никак не уменьшалось. Знамя рода Вэйци ярко-желтым пятном покачивалось на горизонте, указывая путь.

К полудню немного потеплело. Войско вышло на пустошь с разбросанными по ней то тут, то там ивовыми рощами. Идти стало легче, пехотинцы ускорили шаг, всадники взбодрились. Вскоре они добрались до поселения в полях, окружавших Шачжоу. Здесь оросительные каналы под углом пересекали дорогу, и воинам приходилось то и дело поворачивать в обход.

У берегов реки Дан над замерзшей водой склонились ивы. Перейдя ее по льду, Синдэ увидел впереди стены Шачжоу. Они были украшены изысканнее, чем у других приграничных городов, и тотчас всколыхнули в сердцах ханьских солдат воспоминания о родине, о Поднебесной.

На базаре, прилегающем с внешней стороны к стене у южных ворот, полным ходом шла купля-продажа, мощенные булыжником улочки между рядами лавок были запружены мужчинами и женщинами, молодыми и старыми, все толкались, шумели, приценивались, торговались. Менее чем через день сюда неизбежно нагрянет беда, но пока местные жители и заезжие купцы не ведали об этом – город жил обычной мирной жизнью. Люди с любопытством смотрели, как по улицам бредут усталые ратники, так похожие на них, ведь это были ханьцы. Синдэ показалось, будто он вернулся в родную провинцию Хунань.

На большой площади за городскими стенами воины Чжу Ванли завершили свой долгий, утомительный переход. Синдэ и полководец вслед за Яньхуэем отправились во дворец Цао Сяньшуня.

Правитель Шачжоу, мужчина лет пятидесяти, был небольшого роста, но сразу чувствовалось, что это прирожденный воин, со сверкающими глазами и решительным выражением лица. Невозмутимо выслушав рассказ брата, он произнес:

– Я знал, что когда-нибудь тангуты на нас нападут. Значит, это случится раньше, чем можно было предположить… Что ж, нам придется храбро сражаться, дабы не запятнать честь всех ханьских военачальников со времен Чжана Ичао. [36]Я жалею лишь о том, что в Шачжоу слишком мало воинов, чтобы противостоять могучим тангутам. Это значит, что во время моего правления династия Цао падет, но мы не в силах ничего изменить. Говорят, в прошлом наша земля принадлежала туфаням, и ханьцев здесь долгие годы заставляли носить тибетскую одежду. Только по праздникам могли они облачаться в одежды своего народа и тогда обращали взоры к небесам и горько оплакивали свою участь. Наверное, теперь шачжоусцы вновь окажутся в таком же положении. Однако никто из завоевателей не будет владеть этой землей вечно. Туфани ушли, уйдут и тангуты. А после их ухода останутся дети Поднебесной, как дикие травы, которые невозможно вырвать с корнем. Это дает мне надежду, лишь на это я уповаю. Здесь обрели покой души наших предков. Здесь будут жить наши потомки. Это ханьская земля.