Алексей Меняйлов - Россия: Подноготная любви.

Могли ли приведшие женщину книжники и фарисеи быть прелюбодеями?

Их современники, услышав такое предположение, задохнулись бы от возмущения. Как такое может быть - ведь признанные же народом праведники?! Но собственное спертое дыхание - аргумент, убедительный только для самой толпы, для умеющих же наблюдать жизнь и обладающих аналитическим умом эта преданность, вообще говоря, свидетельствует, скорее, об обратном - об этих вождей неправедности. Итак, получается, могли?!

Напомним, что фарисеи - это функционеры религиозной иерархии, евреи, которые отстаивали национальную самобытность в противовес греко-римской культуре, возобладавшей в ту эпоху по всей тогдашней ойкумене - средиземноморью и части Европы. В лучшие для фарисейского движения времена их число не превышало 6 тысяч человек на все многомиллионное население этнических евреев и людей других национальностей, примкнувших к иудаизму. Фарисеи беспрестанно молились, постились, безукоризненно соблюдали праздники и связанные с ними обряды, отдавали все свои средства на религиозную проповедь - поэтому не удивительно, что слова Иисуса о недостаточности их праведности для вхождения в Царствие Божие (Мф. 5:20) производили на тогдашнюю публику сильнейшее впечатление.

Книжники - это не просто люди, которые умеют или учатся читать книги. Это нечто большее. Со времен пророка Захарии в течение почти 400 лет в Израиле пророков не было. В прежние времена именно пророки занимались нравственным воспитанием той части еврейского народа, которая хоть как-то следовала Духу Божьему. Но вот настали времена, когда, с одной стороны, учить стало как-то некого, а с другой, Бог не мог найти тех, кто принял бы на себя служение учить по Его призыву, - и пророков до времени Иоанна Крестителя и Христа не стало. Но люди, как та обезьяна перед зеркалом, воображавшая себя вполне полноценным человеком на основании надетых - пусть даже на хвост! - очков, решили поправить, как им казалось, Божью промашку. Роль учителей народа взяли на себя книжники, "люди Книги", как они себя не без гордости называли. Словом, название "книжники" указывает не столько на образованность и глубину проникновения в истинные закономерности жизни, сколько на профессию властителей умов - на способ добывания содержания и достижения положения в обществе. Стоит ли говорить, что у тех толп, которые чуть позднее с одобрением следили за распятием Христа на Голгофском кресте, книжники, наряду с фарисеями, почитались за совесть нации?

Итак, блудодействовала или нет "совесть нации"? Вопрос этот, как уже было сказано, несомненно, вызвал бы взрыв гнева у публики тех времен. Блудодействовала. Как блудодействовали способные на то жрецы и священники всех времен и народов, о чем мы узнаем из наблюдений сегодняшнего дня, и изучая мемуары очевидцев ушедших в прошлое эпох. Люди с веками не меняются.

Книжники и фарисеи, очевидно, блудодействовали не только в душе, но и буквально, во всяком случае, те из них (возможно, немногие), которые физиологически были на это способны.

Они просто иначе не могли - истинная верность, основанная на любви, возможна только во Христе. Поэтому у Христа, несомненно, было достаточно материала, чтобы начертать на песке в терминах седьмой заповеди нечто такое, отчего книжники и фарисеи, "обличаемые совестью", настолько спешили скрыться, что им и в голову не пришло напомнить о побиении камнями ими приволоченной женщины…

Вообще говоря, в этом эпизоде фарисеев интересовала не столько женщина, сколько Христос. (Женщина была лишь материалом. Другое дело, что она не была на дворе Храма человеком случайным.)

"Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его".

Глубинный уровень ненависти фарисеев и книжников к Иисусу очевиден - это невозрождение сердца; на уровне же эмоций (подсознания) это, среди прочего, устрашающая их перспектива утратить низкопоклонство и преданность масс. Христос справедливо обличал их (Лук. 11:43; 20:46; Мк. 12:38) в том, что возвещаемые ими лозунги о защите истины, сохранении унаследованных от предков традиций, забота о благополучии народа и т. п. - не более чем словеса, игра, кощунственный спектакль. Естественно, комедианты-фарисеи не могли сосредоточиться на рассмотрении того, Кем же Иисус из Назарета был на самом деле, их заботило только "найти что-нибудь к обвинению Его". Выискать что-нибудь они собирались, не только не осмысливая сути нарастающих на Его жизненном пути событий, но даже и не выискивая какой-нибудь Его поступок, якобы двусмысленный; а просто устроив провокацию - "искушая Его".

Провокация была задумана хитроумно: если бы Христос, основываясь на свидетельствах (а их было более двух, как того и требовал закон Моисея), сказал: "Да, в соответствии с законом Моисея женщину надо казнить", - Его бы обвинили в том, что Он не подчиняется римским властям (евреи не имели права совершить ни одной казни без утверждения приговора римским наместником) и потому - бунтовщик и опасен для кесаря, римского народа и еврейской нации. А если бы Иисус сказал, что женщину нужно отпустить, то Его обвинили бы в неуважении к закону Моисея, мнениям популярных богословов и в пренебрежении свидетелями (фарисеи - у-важ-жаемые люди), а это означало лишение Его в глазах народа статуса пророка и присвоение Ему другого - богохульника.

У Иисуса не было возможности сказать ни "да", ни "нет". И, как следует из повествования, Он и не сказал. Более того, Он без единого слова теологической проповеди возвысил еще одну душу на более высокую ступень спасения.

Все, что Он ей сказал, было:

- Женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя?..

Такую проповедь трудно назвать продолжительной.

Но разве дело в словах? Смысл всяких слов определяется прежде всего интонацией, тоном, предварением неких последующих слов. (В данном случае в них подразумевалось: "И Я не осуждаю тебя".) После бегства "совести нации" со двора Храма женщина сказала Ему: "никто, Господи!"

Занятное, согласитесь, обращение к незнакомому мужчине, умеющему писать на земле…

Но в этом единственном слове - Господи! - вся прошлая и будущая судьба приведенной женщины. Если бы она еще до привода на суд почитала Его как Господа (а в тот год это кое-что да значило, Господом Его тогда почитали всего несколько человек, и это было, воистину, их личное решение!), то она присоединилась бы к Его ученикам. И знала бы Его по имени. К тому же сомнительно, чтобы она, будучи водима Духом Его, могла оказаться в ситуации, в которой ее были вправе схватить за волосы и потащить на суд. Отсюда следует, что она с Иисусом не только беседовала впервые, но и впервые Его исповедала Господом. Такое исповедание и есть внешнее проявление главного из чудес - обращения человека.