Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 2)

Лакей.Сдается мне, наш Томас влюбился. Это что была за красотка, с которой ты плясал тогда у Шомьера? А молодой маркиз как там откалывал! Пришлось вызвать полицию, чтобы его остановить. Его человек сказывал наверху старому Буцфуцу, будто маркиз прямо невесть что творит. Спать ложится в четыре, а то и в пять утра, режется в карты, хлещет шампанское всем чертям на радость. На тот вечер сколько их сошлось в бриллиантах, а как бранились, как кляли друг дружку, швырялись тарелками — страсть!

Томми.И что этот маркизов слуга языком болтает. Задавака проклятый! С нами, ливрейными, и не разговаривает, будто мы какие-нибудь трубочисты. Я бы, черт возьми, вздул его хорошенько за полкроны!

Лакей.А мы бы на тебя поставили, Томми. Вот Буцфуц сверху, этот нос не дерет, и принцев камердинер тоже. А старик Санжан — чудной малый, но хороший. Он жил с графом в Англии лет пятьдесят назад… во время этой… миграции, при королеве Анне, знаешь? Так он еще кормил своего барина. Говорит, тогда тоже ходил к ним один молодой мусью Ньюком — уроки он брал у шевалье, отца нашей графини. Никак звонят! (Лакей уходит.)

Бэкиштоппор.Этот парень неплохой. На деньги не скуп и песни здорово поет.

Томас.Голос хороший, только невозделанный.

Лакей(возвращается). Приезжайте за мисс Ньюком в два часа дня. Хотите подкрепиться? Пошли, там за углом преотличное заведение.

Слуги уходят.

Этель.Понять не могу, куда это исчезла мадам де Монконтур. Как странно, что и вы сегодня пришли сюда, вообще, что мы здесь очутились! А как я была поражена, увидев вас у министра. Бабушка страшно рассердилась. "Этот юноша, — говорит, — прямо нас преследует!" Право, не понимаю, Клайв, почему мы не должны видеться? Может быть, и эти случайные наши встречи тоже непозволительны? Знаете, сэр, как меня бранили за то… за то, что мы вместе ехали в Брайтон. Бабушка сначала ничего не знала об этом, а потом, когда мы поехали в Шотландию, эта дура, моя горничная, возьми да расскажи ее горничной, — что тут было! Если б здесь еще существовала Бастилия, она заперла бы вас туда. Она утверждает, будто вы вечно стоите нам поперек дороги, — почему, право, не понимаю. Говорит, это из-за вас… ну сами знаете, что… А я рада, что так случилось и что Кью женился на Генриетте Пуллярд; она будет ему лучшей женой, чем я. Она, Клайв, будет счастливее Клары. Кью один из добрейших людей на свете — не слишком большого ума и сильной воли, но именно такой великодушный, добрый и спокойный, какой нужен для счастья девушки, вроде Генриетты.

Клайв.Но не вашего, Этель?

Этель.Нет, да и он со мной не был бы счастлив. У меня тяжелый характер, Клайв, боюсь, немногие мужчины способны его выдержать. Я всегда чувствую себя какой-то одинокой. Много ли мне лет? Всего двадцать, но порой мне кажется, будто мне целых сто, и я чувствую себя такой усталой, ужасно усталой от всех этих праздников, поклонников, комплиментов! А без них мне чего-то не хватает. Как я завидую набожности мадам де Флорак; она каждый день ходит в церковь, постоянно занята добрыми делами, беседует со священниками, печется о чьем-то обращении. По-моему, она скоро обратит в католичество и принцессу — милая старенькая мадам де Флорак! И все ж, она не счастливей нас. Ее дочь Гортензия — пустое существо, занятое мыслями о своем скучном, толстом, очкастом Камилле и двух детишках — ничто больше ее не занимает. Так кто же счастлив, Клайв?

Клайв.Во всяком случае, не жена Барнса, как вы говорите.

Этель.Мы с вами как брат и сестра, и я могу все вам сказать. Барнс очень груб с ней. Прошлой зимой в Ньюкоме бедная Клара каждое утро приходила ко мне в спальню заплаканная. Он называет ее дурой и унижает при людях, точно находит в этом какое-то удовольствие. К счастью, мой бедный папочка сильно привязался к ней, так что при нем Барнс особенно не придирается к жене: отец за время болезни стал очень вспыльчив. Мы надеялись, что рождение ребенка поможет делу, но родилась девочка, и Барнс изволит выказывать глубокое разочарованье. Он хочет, чтобы папа отказался от своего места в парламенте, но папа держится за него изо всех сил. Господи, боже мой, кто же счастлив в этом мире?! Какая жалость, что отец лорда Хайгета не умер чуть раньше! Они с Барнсом помирились. И как только мой брат пошел на это, диву даюсь. Кажется, покойный лорд держал в нашем банке большую сумму и нынешний тоже держит. Он расплатился со всеми долгами, и теперь они, представьте, с Барнсом — приятели. Брат вечно ругает Плимутроков — говорит, они хотят поживиться деньгами из его банка. Эта алчность просто ужасна. Будь я на месте Барнса, я никогда бы не помирилась с мистером Белсайзом, никогда! А они еще заявляют, будто он поступил правильно, и бабушка всякий раз очень довольна, когда лорда Хайгета приглашают на Парк-Лейн обедать. Бедный папочка теперь дома, прибыл на парламентскую сессию, как он считает. На днях он даже ездил голосовать: его вынесли из экипажа и в кресле вкатили в парламент. Министры благодарили его за приход. Наверное он все еще надеется стать пэром. Боже, до чего суетна наша жизнь!

Мадам де Монконтур(входит). О чем вы беседуете, молодые люди, небось о балах и операх? Когда меня впервые повезли в оперу, мне не понравилось — я заснула. А теперь я ее страсть как люблю, просто наслаждение слушать Гризи!

Часы.Бом, бом!

Этель.Уже два часа! Мне надо спешить к бабушке. Прощайте, мадам де Монконтур. Жалею, что не могла повидать дражайшую мадам де Флорак. Пожалуйста передайте ей, что я постараюсь прийти к ней в четверг. Я вас сегодня увижу у американского посланника? А завтра у мадам де Бри? В пятницу ваш журфикс, надеюсь, бабушка привезет меня. На прошлой неделе у вас была такая прекрасная музыка! Прощайте, кузен! Не провожайте меня до экипажа, нет, пожалуйста, не надо, сэр. Лучше останьтесь здесь и закончите портрет принцессы.

Принцесса.Видите, Клайв, я даже надела бархатное платье, хоть в нем и парно в мае. Прощайте, душенька. (Этель уходит.)

Судя по вышеприведенной беседе — разговор между принцессой и Клайвом мы не станем излагать, так как после нескольких похвал душечке Этель они обратились к предметам, нисколько не связанным с историей Ньюкомов, — так вот, судя по всему, свидание это состоялось в понедельник, а в среду графиня де Флорак получила от Клайва записку, в которой говорилось, что однажды, когда он работал в Лувре, пришедшая туда мадам де Флорак стала восхищаться "Мадонной с младенцем" Сассоферрато; с того времени он успел сделать акварельную копию этой картины и теперь надеется, что графиня согласится приг пять ее в подарок от своего верного и признательного слуги Клайва Ньюкома. Завтра картина будет закончена, и он самолично принесет ее. Разумеется, мадам де Флорак встретила это известие чрезвычайно любезно и тут же вручила слуге Клайва ответную записку с выражением благодарности молодому человеку.