Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 2)

Его милость непрестанно нашептывал что-то в локоны леди Клары; они беседовали на языке, почти не понятном для хозяйки дома, и притом о людях, известных ей только по Книге пэров. Когда после обеда мы присоединились к дамам, лорд Хайгет снова направился к леди Кларе и лишь по ее приказанию, мне думается, покинул ее и принялся как мог занимать разговором миссис Ньюком. Надеюсь, что ему все-таки удалось разгладить сердитые морщинки на этой круглой физиономии. Миссис Лора, надо признаться, сидела весь вечер с хмурым видом и была сурова и сдержанна даже с моим дядюшкой, когда пришел час отъезда и мы повезли старика домой.

— Хи-хи-хи! — совсем по-стариковски, кашляя и тряся головой, смеялся майор, когда назавтра я свиделся с ним. — Приятный мы провели вечерок, чертовски приятный! Кажется, оба моих соседа остались очень довольны друг другом. Этот твой молодой живописец нисколько не занимателен; правда, он хорош собой, но разговор поддержать не умеет. А не думаешь ли ты, Артур, дать небольшой обед в ответ на оказанное тебе гостеприимство? Например, в Гринвиче или ином подходящем месте. Я войду в половинные расходы, сэр, и мы позовем молодого банкира с супругой, — нет, не вчерашнего Амфитриона с его хозяйкой, — ну их! — а Барнса Ньюкома: чертовски умный малый, идет в гору и уже принят в лучших домах столицы. Позовем его, леди Клару, Хайгета, еще двух-трех человек и приятно проведем вечер.

Когда старик высказал свою идею Лоре, а сделал он это спокойно, просто и бесхитростно, та вспыхнула, объявила свое решительное "нет" и, шелестя юбками, покинула комнату с видом одновременно высокомерным и возмущенным.

Немного еще пиров выпало на долю Артура Пенденниса-старшего. Немногим сильным мира сего довелось ему еще льстить, немногим шуткам подмигивать, немногим земным благам радоваться. Его долгая жизнь близилась к закату; на смертном одре, окруженный нежной заботой Лоры, чуть ли не с последним вздохом он едва внятно прошептал мне: "Я желал для тебя иного, мой мальчик, мечтал, что ты займешь более высокое положение в жизни. Но теперь я начинаю думать, что был не прав. А что до этой девочки, сэр, то она, без сомнения, сущий ангел".

Да позволено мне будет с благодарным сердцем привести здесь эти слова. Счастлив тот, кто — пусть и не по заслугам — удостоился любви хорошей женщины.

Клайв нравился моей жене куда больше, чем кое-кто из его родственников, с которыми я познакомил ее. Уже одно открытое выражение его лица располагало к нему всех честных людей. Он всегда был желанным гостем в нашем доме, и даже мой дядюшка майор отозвался о нем одобрительно, объявив, что у юноши отличные манеры и доброе сердце и что коль скоро ему взбрело в голову тратить свои силы на рисование, то, во всяком случае, он достаточно богат, ma foi [46] Право (франц.). , чтобы следовать своим прихотям. Клайв написал прекрасный портрет майора Пенденниса, который по сей день висит в нашей гостиной в Фэроксе и напоминает мне о друге и покровителе моей юности. Клайв жил теперь в старом и величавом доме на Гановер-сквер. Он обставил свои комнаты по-старинному всякими редкими вещами, резной мебелью и венецианскими зеркалами, увешал драпировками, прелестными эстампами и хорошими акварельными копиями, как своей работы, так и чужой. Он держал верховых лошадей и щедро тратил отцовские деньги. Под окнами его квартиры то и дело останавливались роскошные экипажи; не многим художникам так везло, как юному мистеру Клайву. А этажом выше он снимал еще одну квартиру, состоящую из трех комнат.

— Надеюсь, скоро мой старик будет жить здесь вместе со мною, — говорил он. — Отец пишет, что на следующий год, верно, сумеет вернуться домой, когда дела банка вполне наладятся. Что ты качаешь головой? Акции выросли вчетверо против вложенных нами денег. Мы теперь богатые люди, Пен, честное слово! Ты бы посмотрел, с каким почетом принимают меня у "Джолли и Бейнза", как учтивы со мной у "Братьев Хобсон"! Я иногда захаживаю в Сити повидать нашего управляющего мистера Блэкмора. Он толкует мне про индиго, шерсть и медь, про местные рупии и рупии Ост-Индской компании. Я ничего не смыслю в делах, но отец просит, чтобы я навещал мистера Блэкмора. Милейший кузен Барнс постоянно приглашает меня обедать, и я могу, при желании, величать леди Клару просто Кларой, как то делает Сэм Ньюком с Брайенстоун-сквер. Ты не можешь себе представить, как они там со мной ласковы. Тетушка мягко журит меня, что я не часто появляюсь на Брайенстоун-сквер, — ты же знаешь, обедать там не слишком большое удовольствие. Она всячески расхваливает мне кузину Марию, слышал бы ты, как она ее расхваливает! Мне приходится вести Марию к столу, сидеть у фортепьяно и слушать, как она распевает на разных языках. Ты, наверно, и не знаешь, что Мария умеет петь на венгерском и польском, а не только на вашем банальном немецком, испанском и итальянском. На этих языках мне поют у других наших агентов — например, у Джолли и Бейнза, у того Бейнза, что живет в Риджентс-парке; его дочки миловиднее кузин Хобсон и не менее любезны со мной. — И тут Клайв начинал потешать нас рассказами о сетях, расставляемых ему девицами Бейнз, этими юными сиренами из Риджентс-парка; о песнях, которые они поют, чтобы очаровать его; об альбомах, в которые упрашивают его что-нибудь нарисовать, и о тысяче других милых уловок, предназначенных цели заманить его в их пещеру на Йорк-Террас. И все же, ни улыбки Цирцеи, ни ласки Калипсо не оказывали на него действия; его уши оставались глухи к их музыке, а глаза слепы к их прелестям из-за чар той капризной юной волшебницы, с которой недавно свела знакомство моя супруга.

Хотя наш юный друг стал теперь настоящим богачом, он не утратил своей былой приветливости. Обласканный судьбой, он не забывал старых друзей, и в старинных и величавых апартаментах нередко по вечерам зажигались огни для Ф. Б. и других приятелей из "Пристанища", а также некоторых гэндинштов, которые, возможно, принесли бы Клайву немалый вред, будь он подвластен лести. Сам Гэндиш, когда Клайв посетил школу этого прославленного живописца, принял своего бывшего ученика так, словно он был отпрыск царствующего дома, проводил его с крыльца и непременно хотел подержать ему стремя, пока он садился на лошадь, а прелестные хозяйские дочери тем временем махали платочками из окна гостиной. Гэндиш мог без устали рассказывать про Клайва молодым людям, посещавшим его училище. Он на упускал случая сообщить им, что побывал в гостях у своего выдающегося молодого друга, мистера Ньюкома, сына полковника Ньюкома; что присутствовал вчера вечером на изысканном приеме в новых апартаментах мистера Ньюкома. В галерее Гэндиша висели рисунки Клайва, и наш достойный профессор показывал их своим гостям. Раза два и мне было позволено вспомнить свое холостяцкое прошлое и принять участие в этих "мальчишниках". Но какой встречи удостаивался по возвращении мой провинившийся сюртук; как надменно отворачивала от него нос хозяйка дома, приказывая Марте немедленно вынести это злосчастное одеяние. Зато как великолепен был Ф. Б. в роли председателя курильщиков на вечеринке у Клайва, где он заведовал всем распорядком, без умолку болтал, пел самую что ни на есть залихватскую песню и поглощал спиртного больше всех своих развеселых собутыльников. Популярность Клайва росла не по дням, а по часам; не только молодые, но и убеленные сединой служители изящных искусств на все лады расхваливали его талант. Какой позор, что Академия отвергла картины, представленные им в этом году на выставку! Член Королевской Академии мистер Сми высказывал по этому поводу откровенное негодование, однако Джей Джей со вздохом признавался, да и Клайв с этим нисколько не спорил, что он нынче мало работает и последние его картины заметно уступают написанным два года назад. Боюсь, мистер Клайв слишком часто ходил в гости и на балы, а также в клубы и на разные веселые вечеринки, не говоря уже о том, как много он терял времени на известное нам ухаживание. А между тем Джей Джей упорно трудился; не проходило дня, чтобы он не брался за карандаш и кисти; и Слава была уже не за горами, хотя он не очень о ней заботился. Живопись была единственной его любовью, и она платила ему взаимностью за его верное и преданное служение.