Александр Филимонов - Проигравший.Тиберий

После этого заседание было отложено на один день по просьбе обвиняемого. Ему разрешили воспользоваться этой передышкой для того, чтобы он смог собрать доказательства своей невиновности и составить ходатайство о помиловании. Ходатайство ему было велено направлять не императору, а сенату.

Но Либон и не собирался оправдываться, понимая, что это бесполезно. Им вдруг овладел приступ отчаянной храбрости — он решил уйти из жизни, раз уж все этого хотят. И добровольным уходом своим — то ли напоследок что-то доказать, то ли просто хлопнуть дверью перед носом Тиберия и сенаторов, а может быть — и плюнуть им в лица. Либон удалился (не на носилках, а пешком) к себе домой и устроил там для себя прощальный пир. Дом по приказу императора был немедленно оцеплен гвардейцами. Впрочем, внутрь им заходить было запрещено.

Либон напился и наелся в одиночестве так, что ему стало нехорошо. Видимо, последняя в жизни пища не принесла того удовольствия, которого он ожидал. И тут, одуревший, мучимый приступами тошноты, он решился-таки осуществить самоубийство. Но смелости не хватило. Плача от ужаса и безысходного отчаяния, он принялся просить рабов, прислуживавших ему за столом, чтобы кто-нибудь нанес удар мечом. Рабы в панике разбегались, он хватал их за руки, от этой возни попадали все светильники в триклинии — и в наступившей темноте Либон все-таки смог себя зарезать, нанеся вслепую несколько ударов в грудь, горло и живот. После этого охрана от его дома сразу была отведена.

Смерть бедняги Либона тем не менее не оказалась уважительной причиной для прекращения его дела. Сенат продолжил расследование, успешно его завершил — и общим голосованием мертвый Либон был приговорен к смерти. Ему даже была назначена казнь по старому способу: сначала засечение розгами, потом — отрубление головы.

После оглашения приговора слово взял Тиберий. Он выглядел удрученным — и поклялся, что будь Либон сейчас жив и находись здесь, то он, Тиберий, стал бы просить сенаторов о его помиловании. «Жаль обрывать молодую жизнь человека, пусть даже запутавшегося в страшных злодеяниях, — сказал Тиберий, — И вдвойне жаль, что Либон не дождался законного прощения, а решил наказать себя сам».

Смертным приговором сенаторы, однако, не ограничились. День, в который Либон покончил с собой (это был день сентябрьских ид [65] Иды — середина месяца. В древнеримском календаре обозначали полнолуние и приходились на 15-й день марта, мая, июля и октября и на 13-й день остальных месяцев. ) отныне объявлялся праздничным — в знак победы государства над темными силами. Это предложение было внесено сенаторами Луцием Апронием, Луцием Пизоном, Папием Мутилом и Азинием Галлом. Сенат также постановил изгнать из Италии всех астрологов и магов, а двоих даже казнить. Астролог Луций Питуаний был сброшен с Тарпейской скалы (с нее давненько никого не сбрасывали), а некий Публий Марций был торжественно, под звуки труб, выведен за Эсквилинские ворота и там, за городской чертой, высечен розгами и обезглавлен.

Имущество Либона было поделено между обвинителями. Тем из них, кто принадлежал к сенаторскому сословию, вне очереди были даны претуры. Народ должен был видеть, как заботится император о людях, стоящих на страже его безопасности и интересов государства.

Так что произошедшее с Либоном стало выглядеть как значительное историческое событие. Не менее важное, чем, например, военная победа Германика над Арминием.

Кстати, в это самое время с войском Германика стряслась большая беда.

В северной Германии он одержал очередную победу над Арминием (самому Арминию, раненному стрелой, снова удалось уйти). На месте сражения — это было между реками Эльбой и Везером — был сложен из захваченного вражеского оружия трофей, на котором Германик велел установить доску с памятной надписью: «Покорив племена между Рейном и Эльбой, армия Тиберия Цезаря посвящает этот памятник Марсу, Юпитеру и Августу». О себе как о полководце Германик не написал ни слова, хотя его друзья настаивали на этом. После положенных жертвоприношений он решил возвратить армию на Рейн — в зимние лагеря, ведь уже наступала осень. Чтобы двигаться быстрее, а заодно избавить солдат от долгого и трудного пешего пути, Германик распорядился везти войско на кораблях — по Везеру до устья, дальше морем до устья Рейна, и потом вверх по течению до самого места.

Но когда армия была посажена на суда и тронулась в путь, налетел ужасной силы шторм. Много кораблей потонуло, некоторые, потеряв управление, разбились о береговые скалы. Лишь один корабль, на котором находился сам Германик, донесло до устья Везера. Шторм бушевал несколько дней. Германик, охваченный отчаянием, назвал себя вторым Варом и хотел броситься в воду и утонуть, но друзья удержали его.

Ту часть флота, которая шла по Эльбе, постигла не менее ужасная участь: суда вынесло в море. Буря разметала беспомощные корабли — одни затонули, другие каким-то чудом прибило к небольшим островкам, а несколько судов донесло до берегов Британии. Солдатам, бывшим на этих судах, пришлось просить помощи у местных царьков. Те колебались: со времен Юлия Цезаря отношение к римлянам в Британии было не очень дружелюбным. Но все же официально Британия выплачивала Риму дань — и местные властители сочли более выгодным для себя вернуть солдат Германику. Лишь несколько сот человек, выброшенных на британский берег в разных местах поодиночке, были захвачены в рабство.

После того как шторм утих, Германик принялся собирать свою армию. Отовсюду к нему приходили измученные солдаты, некоторые притаскивали с собой корабли, волоча их по реке на веревках. Прошло еще много времени, прежде чем собрались все, кто остался. Потери оказались огромными — до половины армии унес нежданно налетевший шторм.

Это бедствие римлян для германцев стало настоящим праздником. Арминий воспрянул духом, кричал, что боги покарали захватчиков, что теперь остается только добить их, — и навсегда Германия забудет про римское владычество! Он снова начал собирать войска и готовиться к последней битве.

Но Германик уже пришел в себя после катастрофы. Он предполагал, что германцы воспользуются бедственным положением его армии. Разведка подтвердила его предположения. И тогда Германик нанес Арминию упреждающий удар. Разделив свое войско на две части, он напал и на Арминия, и на те племена, что собирались выступить ему на подмогу. И опять была одержана победа. После чего Германик уже мог со спокойной совестью отводить армию на зимние квартиры.

На Рейне его ждало письмо Тиберия с категорическим требованием возвращаться в Рим для того, чтобы отпраздновать давно уже назначенный Германику триумф.