Александр Филимонов - Проигравший.Тиберий

Спасло римлян от разгрома и последующего уничтожения лишь то, что традиционная дисциплина и военное искусство их были несравнимо выше, чем у варваров. Образовав неприступное каре, огражденное со всех сторон наглухо сомкнутыми щитами и выставленными копьями, римляне принялись планомерно отступать, и все атаки варваров, пытавшихся пробить их строй, разбивались о неприступную римскую твердыню. В спешке, правда, пришлось бросить обоз и пожертвовать двухтысячным конным полком вспомогательного войска, почти полностью полегшим в беспорядочной рубке, — но основные силы удалось благополучно отвести назад. Варвары не преследовали отступившее римское войско, потому что тут же занялись, как и подобает варварам, грабежом обоза, обдиранием доспехов с павших конников и ловлей разбежавшихся с поля битвы лошадей. Все три когорты были благополучно отведены в безопасное место — к укрепленным лагерям на побережье близ Антиохии.

Одним из немногих пострадавших был сам Гай — его легко ранила случайная стрела, засев неглубоко в мякоти предплечья. Рана, на которую не принято обращать большого внимания — достаточно лишь потуже перевязать ее, — оказалась для Гая весьма серьезной. Несколько дней он метался в жару, а когда лекарям удалось охладить этот жар, Гай не смог найти в себе сил, чтобы подняться с постели. Никакие средства не помогали — он лежал, порой впадая в забытье: невпопад отвечал на вопросы, если слышал их, путал имена друзей, которых видел возле своей постели, иногда переставал есть и не ел ничего по нескольку дней. А в минуты просветления тут же требовал лист пергамента и перо — и писал, если был в состоянии, или диктовал секретарю очередное жалобное прошение к Августу по поводу своей отставки. Он хотел умереть в Риме, а не в далекой глуши.

Одержав легкую победу над римским войском, Тигран немного успокоился и занялся внутренними делами, то есть пирами, охотой и устранением конкурентов, желающих разделить его единоличную славу победителя и освободителя страны. Кроме того, Тиграну приходилось внимательно следить за царем Парфии, который заподозрил вдруг его в агрессивных настроениях и даже вину за вторжение арабских племен возлагал на Тиграна.

Одним словом, непосредственной опасности для Рима из Малой Азии пока не исходило — и это дало Августу возможность охарактеризовать в сенате тамошнюю обстановку как спокойную и, не теряя достоинства, объявить об отзыве Гая с поста наместника по состоянию здоровья. Получив долгожданное извещение, Гай велел погрузить себя на корабль и тронулся в путь. Вместе с Гаем отплыли многие из его приближенных, пожелавших быть рядом с ним до самого конца. Среди них были и Марк Лоллий, и начальник личной охраны Гая — Элий Сеян. Сенатор Гней Пизон был отправлен в Малую Азию на место Гая.

К сожалению, отставного наместника постигла та же участь, что и его родного брата Луция, два года назад, когда тот возвращался из Галлии. Несчастный Гай во время пути потерял сознание и скончался, едва его корабль подошел к критской гавани. Так что в Рим было привезено лишь бездыханное тело — и всей Италии пришлось надеть траур. Смерть Гая была чем-то гораздо большим, нежели просто печальным событием. Все понимали, что император Август, не имевший теперь сыновей, потерял и наследника, в руки которого обязан был передать власть.

В те дни не было ни одного места — от Рима до последней глухой деревушки, — куда не докатилось бы горестное известие и где бы не обсуждался ход дальнейших событий. Все уже привыкли к тому, что Гай — будущий император, и теперь общественное мнение пыталось искать ему замену.

И разумеется, всем хотелось, чтобы преемник оказался достойным человеком. Надвигались нелегкие времена — как бы от народа ни скрывалось, что в провинциях дела обстоят неблагополучно, это уже ни для кого не являлось секретом. На Августа, хоть он и величайший из властителей, надежд было мало: все видели, как постарел император, лишившись обоих сыновей. Общественному мнению требовалась фигура, способная защитить и утвердить величие Рима.

О, были времена, когда Рим не испытывал недостатка в героях и талантливых полководцах! Те времена прошли, оставив лишь воспоминания. Герои и полководцы перебили друг друга в многочисленных гражданских войнах. Многие знаменитые римские роды были поголовно истреблены в проскрипциях, следовавших за гражданскими войнами. А когда в Риме окончательно воцарился порядок, смерть все же не успокоилась и продолжала забирать таких славных граждан, как Марк Агриппа или Друз Старший. Благородные сословия, обеспечивавшие Рим выдающимися государственными мужами, понемногу вырождались, разбавляемые потоком торговцев и землевладельцев, порой даже — вольноотпущенников, способных заплатить вступительный юное. Кто был тот человек, которого призовет Август в трудную для отечества минуту?

Ответ мог быть только один — таким человеком был Тиберий Клавдий, проживавший в Риме частным образом, в единственном качестве — как сын Ливии. Вдруг всем стало ясно, что более достойного и законного преемника Августу не найти. Тиберий, еще недавно всеми забытый и представлявшийся общественному мнению лишь как предмет для насмешек, неожиданно превратился в главного кандидата на императорский престол.

Он имел на это неоспоримое право по рождению, потому что, как ни крути, являлся сейчас самым старшим мужчиной в роду Юлиев — Клавдиев. И уж если принимать во внимание заслуги перед отечеством — то тут уж не было ему равных. Как-то сразу вдруг вспомнились его военные победы и гражданские подвиги. Вспомнились и те незаслуженные обиды и оскорбления, которым Тиберий подвергался со стороны своих пасынков — Гая и Луция. И бегство такого заслуженного человека на Родос теперь воспринималось всеми как вынужденный и благородный шаг. В конце концов разговоры о необходимости возвращения Тиберия во власть приобрели такой размах, что сенат был вынужден поставить перед Августом вопрос о Тиберии как о самом желательном преемнике. В Германии вновь подняли мятеж бруктеры, маркоманы и лангобарды, и нужно было спешить с восстановлением Тиберия в утраченных правах, чтобы ему можно было поручить привычную работу — усмирение германцев, которые от одного упоминания имени Тиберия потеряли бы весь свой воинский задор.

С одной стороны на Августа давил сенат, с другой — Ливия. Она чувствовала, что наступила пора пользоваться плодами своих трудов. Август, не успевший еще отойти от горя после торжественных похорон Гая Цезаря, подвергся мощной атаке. О, Ливия умела убеждать своего мужа! И особенно ей это удавалось теперь, когда престарелый Август, терзаемый тревогами и сомнениями, сам уже хотел поскорее убедиться в том, что Тиберий заменит ему потерянных сыновей и станет надежной опорой и защитой Риму.