Александр Филимонов - Проигравший.Тиберий

Приблизившись к берегу, сенатор назвал свое имя, но начальник стражи и так узнал его: Фабий Максим. Выбравшись из лодки, Фабий помог другому человеку, закутанному в покрывало, сойти на берег. Потом подозвал к себе центуриона.

— Важное государственное дело, — сказал он, — Прикажи солдатам удалиться на достаточное расстояние и сам иди с ними. Заключенный Агриппа Постум пусть останется.

Удивившись и несколько обидевшись на такое приказание, начальник стражи подчинился, напоследок бросив взгляд на Постума. И удивился еще больше, когда увидел, что преступник против обыкновения бледен и словно бы готов расплакаться. Центуриону не приходилось видеть Постума таким. Между тем гребцы, оставшиеся в лодке, принялись согласно грести назад к кораблю — очевидно повинуясь распоряжению, полученному ими раньше.

Постум так и стоял, не находя сил двинуться с места или хотя бы поприветствовать сенатора и его странного спутника поднятием руки. Одет был Постум в рваную хламиду, которую надевал, когда отправлялся на ловлю. Но и при всем убожестве его одежды, онемевший от внезапно нахлынувшего волнения, он выглядел довольно внушительно.

— Я рад тебя приветствовать, Агриппа Постум, и видеть, что ты здоров, — сказал Фабий, подойдя к нему поближе, — Теперь ты должен приготовиться к одной большой неожиданности. А я удалюсь на некоторое время.

Он отошел, а спутник его — видно было, что это мужчина невысокого роста, — немного помедлив, откинул с лица покрывало. Постум не удержался и вскрикнул, почувствовав, что ноги не держат его и он вот-вот сядет на песок. Перед ним стоял император Август, по лицу которого катились слезы.

— Сын мой! Мой несчастный сын! — сдавленным голосом выговорил Август и раскрыл навстречу Постуму объятия. Агриппа шагнул к нему, и они — дед и внук — обнялись. Фабий, не сумевший себя заставить отвернуться, глядел на эту сцену. Ему вдруг стало ясно видно, как постарел и высох император — он просто утонул в объятиях могучего Постума. И то, с какой осторожностью внук обнимал хрупкие плечи деда, и то, как тряслись эти плечи в безудержном детском рыдании, навело Фабия на мысль о неизбежной и скорой смерти Августа. И Фабий Максим больше ничего не смог увидеть, потому что заплакал сам.

— Прости меня, милый Постум, прости меня, — говорил тем временем Август, заглядывая внуку в глаза. — Я все теперь знаю. О, как я виноват перед тобой!

— Ты просишь у меня прощения? — воскликнул Постум, — Не говори так, цезарь! Как я могу сердиться на тебя, прощать или не прощать? Ты для меня — самый лучший, самый справедливый из всех людей на свете!

И он, встав на колени, поцеловал руку императора. Август, все еще не в силах справиться с рыданиями, другой дрожащей рукой гладил Постума по голове.

Им понадобилось еще несколько минут, чтобы успокоиться.

— Присядем где-нибудь, мой милый, — предложил наконец Август, — Нам надо поговорить, и разговор этот будет долгим, как я догадываюсь. Не веди меня к себе, поговорим здесь, чтобы нас никто не подслушал.

Они присели на прибрежных камнях, еще теплых от дневного солнца, которое уже начало садиться.

— Сразу скажу тебе, что мою ошибку мне помог осознать Германик, — сказал Август, — Он на многое открыл мне глаза и над многим заставил задуматься. По его совету я даже виделся и разговаривал с твоим вольноотпущенником.

— Ты говорил с Клементом, цезарь? — удивился Постум. — Ну тогда ты действительно знаешь все. А теперь — даже больше, чем мне удалось в свое время узнать.

— Увы, мой милый, — горестно произнес Август. — Всю жизнь я был слепым щенком, которого на веревочке вели туда, куда нужно его хозяевам. Ты не представляешь себе, как это страшно и обидно — в конце жизни выяснить, что ты жалкий старикашка, напрасно возомнивший себя мудрым правителем. Я напрасно прожил жизнь, милый Постум. Бедный Марцелл! Бедный Марк! Все могло бы быть по-другому!

— Что ты, цезарь! — воскликнул Постум. — Это неправда! Ты — величайший из всех правителей, каких знал Рим! Твоя жизнь достойна того, чтобы ей поклоняться, а тебя самого впереди, несомненно, ждет божественное перевоплощение!

— Ты так думаешь, милый? — спросил Август, и видно было, что он очень доволен. Отчасти тем, что внук не сердится на него, а отчасти потому, что всегда любил, если его хвалили, да еще так искренне. — А что? Я ведь неплохо потрудился на своем веку и немало хорошего сделал. А все мои ошибки… Я исправлю их, вот увидишь!

— Прости, цезарь, — Постум немного помялся, но все же продолжал: — Не время и не место тебя об этом спрашивать… Но не спросить я не могу. Что будет с Ливией теперь, когда ты все знаешь?

Август помолчал.

— Понимаю тебя, мой сын, понимаю, — сказал он наконец. — Ты — римлянин. Да что там, может быть, ты лучший из римлян, а настоящий римлянин всегда должен мстить врагам. Ливия лишила тебя отца и братьев…

— Она лишила тебя самых преданных друзей, цезарь!

— Да, да. Это так, — грустно сказал Август. — Но в данном случае, милый Постум, я хочу просить тебя о невозможном. Прости ей все зло, которое она тебе причинила. Я не могу наказывать ее.

Постум слушал насупившись. Он ожидал чего-то подобного и приготовился отстаивать свою точку зрения на то, что зло, от кого бы оно ни исходило, всегда должно нести заслуженную кару — так угодно богам и необходимо людям.

— Я не могу без нее, Постум, — просто сказал Август. — Эта ведьма здорово присушила за долгую жизнь, и я люблю ее. Несмотря на все ее злодейства. Я знаю, что она меня переживет — такое предсказание я недавно услышал от сивиллы [55] Сивилла — ясновидящая, получившая от божества дар предсказаний. Она делает их в состоянии экстаза, спонтанно. Ее пророчества, как правило, грозят бедой. в Кумах. Да и без всякой сивиллы я это знал всегда! И не хочу, чтобы в последний путь меня провожал кто-нибудь другой, а не моя Ливия.

— Рано тебе говорить о смерти, цезарь!

— Знаю, что говорю. Знаю и то, что Ливия никогда не хотела плохого ни мне лично, ни Риму. Просто она несколько по-иному, чем я или ты, понимает свой долг.

— Но в чем же тут долг, цезарь? — удивился Постум. — В том, что она убила всех твоих друзей и соперников своему Тиберию?

— А если ее постараться понять? В юности бедняжка Ливия много видела зла, вызванного гражданскими войнами. И потом ею двигало своего рода чувство самосохранения — она не хотела, чтобы в Риме рядом со мной появился новый Помпей [56] Помпей Великий (106 г. — 48 г. до н. э.) — В 70 г. до н. э. был консулом совместно с Крассом. В 66–64 гг. до н. э. создал в Передней Азии несколько провинций и клиентельских царств. В 6 г. до н. э. вошел в первый триумвират вместе с Крассом и Цезарем. В 55 г. до н. э. стал снова консулом и получил в управление на 5 лет Испанию. В 49 г. стал верховным главнокомандующим над войсками партии сената. После вторжения Цезаря в Италию Помпей отправился со своими войсками в Грецию и потерпел поражение в битве при Фар-сале. Помпей бежал в Египет, где был предательски убит. или Марк Антоний. К сожалению, она видела возможных врагов даже в таких честных и преданных отечеству людях, как твой отец…