Михаил Иманов - Звезда Ирода Великого.Ирод Великий

Юлий Цезарь, лишь только вступив в оставленный Помпеем Рим, освободил Аристовула из тюрьмы и, обласкав многострадального царя, послал его в Сирию в надежде подчинить себе эту провинцию и всю Иудею и не допустить Помпея в Азию. Сам Цезарь, преследуя бежавшего Помпея, направился в Египет.

Прибыв в Дамаск, Антипатр и Ирод расположились в уже знакомом им дворце римского наместника. В городе было неспокойно — шайки вооруженных горожан время от времени нападали на римских солдат, занявших все прилегающие к дворцу улицы. Метелл Сципион не контролировал ситуацию, был напуган и растерян. Он принял Антипатра и Ирода с почетом, надеясь с их помощью переломить неблагоприятное для себя положение. Антипатр как мог успокаивал прокуратора.

Ирод удивился, впервые увидев прокуратора Сирии Метелла Сципиона, тестя Помпея Магна. Он помнил, как Помпей когда-то поразил его воображение своим величием и внутренней силой. Сципион же показался Ироду состоящим из одной лишь телесной оболочки, — казалось, что там, внутри, ничего нет и никогда не было. Он был человеком неопределенного возраста — ему можно было дать и сорок пять и шестьдесят лет: худой, небольшого роста, с острыми чертами неподвижного лица. Более всего удивительны оказались глаза без ресниц — большие, чуть навыкате, им следовало бы принадлежать какому-нибудь другому телу, но они вследствие необъяснимой игры природы случайно попали на это. Впрочем, глаза оставались единственной частью тела, которую все-таки можно было признать живой. Все остальное казалось только несуразно двигающейся плотью.

Неподвижное лицо сирийского прокуратора воплощало собой маску страха. При этом страх был не выражением, а как бы самим лицом — можно было предположить, что римлянин просто таким и родился.

Когда Антипатра и Ирода ввели в тот самый зал, где их когда-то принимал Помпей, Метелл Сципион вскочил с кресла и побежал им навстречу, комично выкидывая в стороны то одну, то другую руку.

— Доблестный Антипатр, — вскричал он, подходя к Антипатру и обнимая за плечи (голос его, словно в насмешку над тщедушным телом, был низким), — я так ждал тебя! — Резко дернув головой, он обернулся к Ироду, — А кто это с тобой?

— Позволь представить тебе моего сына Ирода, — сказал Антипатр, низко поклонившись прокуратору.

— Сына? — испуганно переспросил тот и добавил, внимательно оглядывая Ирода: — Какого сына?

— Это мой средний сын, — терпеливо пояснил Антипатр. — Когда Помпей Магн был здесь, он великодушно отличил его.

— Цезарь послал сюда этого проклятого Аристовула, — потеряв всякий интерес к Ироду, быстро проговорил Сципион и ударил себя кулаком в грудь, — Послал мне на погибель. Ты служил моему зятю Помпею, а теперь скажи, что же мне делать? Ты ведь честно служил Помпею, — склонив голову набок и снизу вверх заглядывая в лицо Антипатра, добавил он.

Антипатр поклонился, но не так низко, как в первый раз, проговорил уверенно и твердо:

— Я всем обязан Помпею Великому. Я служил ему, когда он был жив, и буду служить его памяти теперь, когда его уже, по воле богов, нет с нами.

— Не по воле богов, — горестно прокричал Сципион, — а из-за коварства проклятого Цезаря! Бедный, бедный Помпей, он всегда был любимцем богов!

— Это так, — подтвердил Антипатр.

Сципион схватил его за руку и, дернув, сказал:

— Ты верный слуга Рима, благородный Антипатр, таких уже почти не осталось, все разбежались, предали… Скажи, что мы можем сделать? Ты знаешь, ты должен знать. Я надеюсь на тебя.

— Благодарю, великодушный Метелл, — Антипатр приложил ладонь к груди, — Я сделаю все, чтобы оправдать твое доверие. И если нужно умереть, я умру без сожаления и страха.

— Умрешь? — прерывающимся голосом переспросил Сципион, и его большие глаза сделались еще больше, — Ты хочешь умереть и оставить меня одного? Ты не должен так говорить, это предательство.

— Я неточно знаю латынь, — успокоил его Антипатр, — и неправильно выразился.

— А-а, — протянул Сципион, — ты, наверное, хотел сказать, что будешь сражаться, не зная страха. Но Цезарь вручил ему два легиона. — Он снова перескочил на волновавшую его тему, — Ты понимаешь?! Мне доложили, что он всего в нескольких переходах от Дамаска. Его надо остановить во что бы то ни стало. Его надо… — Сципион недоговорил и, подняв голову, прислушался. Его длинный, худой указательный палец пошел наверх и замер на уровне впалого виска.

Может быть, Метеллу Сципиону почудились лязг доспехов и топот приближающихся легионов?

Антипатр и Ирод вежливо молчали, глядя на ту часть стены, на которую смотрел Сципион. Наконец Антипатр решился заговорить:

— Под твоим началом целых шесть легионов, да еще вспомогательные войска.

— Все предатели, — быстро сказал Сципион, продолжая прислушиваться и не опуская пальца. Наконец он медленно повернул голову и посмотрел на Антипатра, палец его коснулся виска, — Должен тебе признаться, что я человек тоги, а не меча, — Сципион с трудом оторвал палец от виска и потряс им перед своим носом, — Тебе известно, что я был консулом?

Антипатр подавил вздох и заставил себя почтительно улыбнуться:

— Об этом известно каждому в Азии.

— Хорошо, — Сципион гордо откинул голову, отчего все его тщедушное тело опасно отклонилось назад, и не без труда удержал равновесие, — Мне нужно… Мне нужно переговорить с тобой. — Он шагнул к Антипатру и, взяв его под руку, увлек в глубину зала.

Ирод вернулся в отведенные для них покои и до вечера с тревогой ждал возвращения отца. Слабость и страх сирийского прокуратора поразили его не меньше, чем когда-то — величие Помпея. Он подумал, что если Рим посылает сюда таких чиновников, то что же произошло с Римом! Ирод никогда не мог себе представить, что римский чиновник может быть слабым и нерешительным, нелепым и глупым. Наверное, мир приближается к своему концу (в Иерусалиме об этом твердят на каждом углу), если такое происходит с Римом.

Отец вернулся, когда за окнами было темно. Не сел, а упал в кресло, вытянув ноги и склонив голову на грудь. Ирод понимал, что сейчас лучше не трогать отца, но не мог подавить тревожного любопытства и спросил:

— Что? Что он сказал тебе, отец?

Антипатр слабо махнул рукой:

— Что он может сказать! Разве ты сам не видел… — Он вздохнул и добавил с горечью: — Неужели тот Рим, великий и могущественный, закончил свое существование! Мне жаль, если я прав. Рим всегда оставался для меня солнцем. Слишком жарким и слишком палящим, но хорошо освещающим все вокруг. Что же будет, если солнце потухнет?

— Но, отец, — осторожно возразил Ирод, — Метелл Сципион только человек, и, может быть, не лучший из римлян.

Антипатр поднял голову и медленно повернулся к сыну.