Владислав Ванчура - Картины из истории народа чешского. Том 1

Потом предстал Прибина пред Людовиком Немецким. Король дал знак удалиться дамам и карликам, увеселявшим его. Когда остались одни мужчины, король подал второй знак — толмачам: пусть слушают, что скажет Прибина. Тогда промолвил нитранский князь и сказал так:

— Мало проку тому, кто побеждает только мечом! Мало проку тому, у кого нет благоприятелей среди князей побежденного народа. Поставь меня владыкой над завоеванной тобою Хорватской землей, и я сделаю так, чтобы там процветали твои законы. Польза и удача пойдет по моим следам. Купцы пойдут по моим следам, и там, где леса покрывают горы, встанут городища и крепкие селения.

Король вслушивался в отзвуки голоса Прибины, падавшие из-под сводов залы, хотя не понимал его слов. Затем, узнав через слуг своих и советников, что князь Нитранский обещает ему послушание и просит отдать в его руки княжескую власть, повелел король приготовить пир. И ел он вместе с Прибиной в кругу своих подданных, и держал с ними совет. На третий день созрело решение, и король Людовик так ответил Прибине:

— Благое внушение побудило меня приклонить твое сердце к вере христианской и к святому крещению. Благое внушение вернуло тебя в мой замок. Благое внушение утвердило твою преданность. Принимаю тебя дружески и в ответ на преданность твою вверяю тебе власть над землею Словинской.

— Король, — сказал Прибина, — король Людовик, я просил тебя о другой земле, но пойду и туда, куда ты меня посылаешь. Обращу, там дремучие леса в плодородные нивы и сделаю так, что посреди этих нив поднимутся дома. Люди расселятся в городищах, а твердыня, которую я воздвигну, оградит безопасность твоей империи. Затем я сделаю так, что словинский народ уверует в чудотворную силу Креста и заживет по законам, которые тебе по душе.

Говоря так, трепетал Прибина от блаженного чувства, ибо видел у ног своих путь, сворачивающий от бездны отчаяния к счастливым пределам. Он испытал радость, что жжет сильнее, чем рана от удара мечом. Блаженное чувство коснулось сердца его и чела, необузданные желания и жажда бились в жилах. Тут глянул он на Ратбода и увидел, что тот клонит голову. Перевел взор туда, где стояли советники Людовика, — все они, как и Ратбод, потупились. Один лишь король смотрел ему прямо в лицо. Тогда шагнул Прибина к толмачу и, схватив его за запястья и сильно сжав их, промолвил:

— Передай мою любовь королю! Передай маркграфу, пусть ожидает вестей, что придут из моей земли! Когда он услышит их, когда донесется до него слух о крепости Мозабург — пускай велит купцам отправляться в ту сторону! Их законы будут уважены, их обычаи соблюдены, и все, что увидят они, — будет похоже на Нитру и на баварские замки.

Закончив речь и простившись с королем, сел Прибина на коня и поехал с дружиной своей в Словинскую землю. И снова пробирались они по лесам, по горам и по той равнине, что снижается к озеру Балатон. Много дней длился их путь, и все эти дни снедало Прибину желание действовать и заниматься трудами властителя. И видел он себя в цветущей Нитре. Видел, как, разбитый, бежит из этой страны, видел воинственные толпы Моймира, и жажда новых трудов сплеталась в сердце его с гневом и ненавистью. Эти два чувства — одно, алкающее власти, и второе, преисполненное гнева, — не покидали его до конца жизни.

Могучая крепость, названная, как и обещал Прибина, Мозабургом, уже поднялась на высоком холме. По безопасным дорогам ехали купцы, леса вокруг селений поредели, уступив место плодородным полям, новая и богатая жизнь входила в страну паннонских словинцев, а сердце князя не утихло. Все та же жажда гнала его дальше, та же ненависть обращала зрак его к границам Моймировой державы.

И случилось лета восемьсот сорок шестого, что король Людовик Немецкий вторгся с войском в Моравию и, победив Моймира, увел его, связанного, в плен. Потом Людовик королевской властью своей посадил на княжеский стол Моймирова племянника, Ростислава. Услышав такую весть, обрадовался Прибина и еще усерднее стал служить королю. С той поры ничто уж не препятствовало воле Людовика воцариться над всеми славянскими княжествами, над Хорватией и землей Словинской, над Нитрой и Моравским краем. Все славянские князья должны были служить ему, и слава имени его, и молва о прекрасных немецких обычаях разнеслись вширь и вдаль.

Это казалось непреложной истиной. В ней были уверены и король, и епископ, и маркграфы имперские, но воля народов восстала против сей истины. Решение зрело. И когда созрело оно, зазвучал некий голос, обращавшийся к подневольному народу и называвший вождя, который должен был стать орудием этого решения.

Было суждено остановить шаги короля.

Было суждено славянской речи, исчезавшей из жилищ придворных и купцов, зазвучать с прежнею силой.

Было установлено свыше, по воле тайного провидения, с помощью сил явных и сил сокровенных, чтобы язык — дыхание народа — сохранился для славян.

И ширилась молва о Ростиславе. Все громче звучали речи о князе, который отвратился от Людовика и укрепляет старые обычаи. С речами этими и слухами росла слава князя.

То было счастливое дело, однако вместе со счастьем приходят и чувства недобрые. Приходит со счастьем и ненависть, и злоба. Они были вложены в сердце Прибины.

Когда словинский князь бывал один, ему чудилось, будто слышит он протяжный клич Моймирова войска, будто видит пылающие строения, видит свое городище, обращенное в прах и пепел, видит длинные копья, торчащие впереди конских голов, видит кипение воинственных полчищ, различает напряженные шеи, окровавленные ноздри, зрит погибель саму, что скачет за хвостом войны. Потом представлялись ему величавые купцы и благородные вельможи при дворе короля; представлялись ему то разрушения, то стройный порядок. И хватался Прибина за меч и, высоко подняв голову, клялся отомстить.

Когда же исполнилось время и две эти силы — слава Ростислава и злоба Прибины — возросли до такой меры, что одна неизбежно должна была поглотить другую, вышли войска обоих князей на бой друг с другом.

Широкое поле покрыли воины. Полк против полка. Лес против леса. Чаща двинулась на чащу, — Войска сближались, сближались, бегом, галопом! Зазвенели мечи, древки копий переломились, пронзив тела, и кровь, дымясь, хлынула из ран.

И тогда, в вихре сражения, под взблески копий и оглушительный треск мечей почудилось Прибине, будто видит он опущенную голову и протянутые вперед руки слепого ведуна, предсказавшего ему гибель. Почудилось князю, будто видит он, как настигает его смерть и хватается за его меч.

Вот дрогнуло войско Прибины, латники повернули вспять, и Ростислав, подняв меч, поскакал к словинскому князю.

Старая вражда гнала их друг к дружке. Старая ненависть, что в насмешку над человеческим сердцем обращает дружбу и братскую любовь в ядовитого гада, направляла их десницы.