Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра

В это время произошло еще одно событие, о котором до сих пор не упоминал никто из историков, потому что о нем знал только я.

Однажды, душным пасмурным днем в середине августа, когда в горах слышались отдаленные раскаты грома, я увидел очередной отряд солдат. Они вели к побережью человек двадцать, закованных в цепи, которым предстояло занять место гребцов на кораблях Марка Антония. Некоторые из них были почти детьми, другие — несмотря на всю свою силу — казались слишком старыми.

Мое внимание привлек высокий худой мужчина средних лет. Его седоватая борода и хорошая, хотя сейчас грязная и порванная, одежда свидетельствовали о том, что он не мог быть жителем одной из окрестных деревень.

— Господин, я жрец из Некромантейона, что под Эфирой! — воскликнул он, заметив меня. — Я не гожусь в гребцы. Я могу заплатить хороший выкуп, но…

Один из солдат ткнул его тупым концом пики в лицо — не слишком сильно, можно даже сказать, добродушно.

— Закрой пасть, старик! Император нуждается в гребцах, а не в жрецах, и ты для этого вполне годишься!

Я подошел ближе и поднял руку.

— Я — Олимп, личный врач царицы и друг императора. Я позабочусь об этом человеке!

Солдат принялся ворчать что-то, но тут появился центурион и кивнул мне.

— Под твою ответственность, Олимп! Снимите с него оковы! — Он ухмыльнулся мне и тихо сказал: — Одним больше, одним меньше — не так уж важно. Надеюсь, ты поделишься со мной, если этот парень заплатит выкуп.

Я усмехнулся в ответ и шепнул:

— Каждому по половине…

Он кивнул и повернулся к остальным.

Я взял жреца за руку.

— Пойдем в мою палатку.

Не в первый раз уже встречал я эти отряды и их несчастных жертв: крестьян, пастухов, ремесленников и поденщиков — их хватали без разбора и приковывали к веслам. Я никогда не вмешивался, потому что считал, что у войны свои законы, и то, что недопустимо в мирное время, теперь может быть правильным.

Почему же я вмешался на этот раз? Я действовал спонтанно, не раздумывая. Может быть, я почувствовал какую-то солидарность с этим образованным человеком, который был для меня ближе, чем пастухи и крестьяне. Или мной двигало любопытство: он упомянул название Эфира, знакомое каждому читателю «Одиссеи». Мы встречаем его уже в первой песни, когда Афина Паллада говорит об Одиссее, прибывшем в Эфиру:

Во второй песни вновь упоминается это место и снова в связи с ядом:

Итак, я подумал, что с этим человеком из Эфиры стоит познакомиться, чтобы побольше узнать об этом мрачном месте.

Мы пришли в мою палатку, и я отправил слугу за водой, чтобы гость мог помыться. Тихо застонав, он опустился на стул, который я ему предложил.

— Меня зовут Диокл. Я родом из Филипп и как раз направлялся туда навестить свою больную мать, когда меня схватили твои люди. Они ничего не хотели слушать, хотя я говорил, что я из Эфиры, жрец Персефоны и могу заплатить большой выкуп. Может быть, они просто не поверили мне — во всяком случае, мне возразили, что им приказано набрать гребцов для Марка Антония, а не собирать деньги — их у императора более чем достаточно…

Диокл умылся, насколько это было возможно. Его ноги были стерты в кровь, ударом копья ему выбили передний зуб.

— Я должен поправить тебя, — сказал я, — Это не мои люди, как ты сказал, а солдаты императора. Я личный врач царицы Египта и не люблю вмешиваться в дела, которые меня не касаются.

— Но пришлось…

Я пожал плечами и принужденно засмеялся.

— Да, пришлось — может, по настроению, а может, я по твоему виду принял тебя за своего коллегу.

— И ты не так уж ошибся. Мы, жрецы Некромантейона, исцеляем души, ведь те, кто приходит к нам, ищут исцеления — да, так вполне можно сказать, — потому что им что-то причиняет боль, мешает…

— Некромантейон? Разве ты не сказал, что ты жрец Персефоны?

Он улыбнулся.

— Ну да, ведь это одно и то же. Мы служим проводниками в подземное царство, и там с помощью Персефоны вызываем души умерших. Если они приходят, их можно спросить о прошлом и будущем, попросить у них совета в больших или малых делах…

— Как далеко это отсюда?

— По суше дальше — взгляни на мои ноги, но морем это около тридцати римских миль, то есть около двухсот двадцати стадий. Хорошие гребцы доставят туда через три или четыре часа.

— И вы можете вызвать любого умершего? — насмешливо спросил я. — Моего отца, например, или Гомера, или Александра Великого?..

— Любого! — твердо ответил он. — Магические силы Некромантейона давно испытаны. Нам, жрецам, известны нужные заклинания. Однако путь в подземное царство был бы для тебя нелегок.

— Конечно, надо переправиться через Ахеронт [73] Ахеронт — в греческой мифологии одна из рек в царстве мертвых Аиде, через которую Харон перевозит души умерших, беря за это плату в один обол. и заплатить перевозчику Харону?

Он не обратил внимания на мой насмешливый тон.

— Да, это так, — сказал он серьезно.

Я все еще не хотел этому поверить.

— Значит, мы могли бы вызвать Юлия Цезаря и спросить его дух, кто выиграет эту войну?

Он кивнул.

— И это возможно.

— Мне трудно в это поверить.

— Ты можешь сам попробовать.

Я поднялся.

— Так я и сделаю.

Мое намерение расспросить о таинственной Эфире, где произрастают ядовитые травы, было забыто, стоило мне услышать об оракуле мертвых.

Кликнув слугу, я приказал ему принести для Диокла подходящую одежду.

— Отдохни и приведи себя в порядок. Возможно, моя царица захочет тебя видеть.

Затем я попросил срочной аудиенции у Клеопатры. У входа в ее палатку меня встретила насмешливая Ирас.

— Надеюсь, ты не будешь беспокоить царицу из-за какой-нибудь чепухи!

Я поцеловал ее в щеку.

— Нет, моя красавица, я помогу ей выиграть войну.

Фыркнув, она пропустила меня. Царица слушала несколько рассеянно. Я объяснил ей все, что узнал, и добавил, что предсказание божественного оракула, да еще из уст Юлия Цезаря, могло бы нам не повредить.

Она ненадолго задумалась, и я заметил на ее лице что-то похожее на нерешительность или даже беспомощность. Затем она равнодушно махнула рукой.

— Почему бы и нет? Во всяком случае, оракул так или иначе может быть нам полезен. Позови этого жреца — теперь же!

Она говорила с Диоклом наедине, и я так никогда и не узнал, воздействовала ли она на него силой или заключила что-то вроде торговой сделки. Царица никогда потом не говорила об этом, а Диокл также хранил молчание.

Мне царица сообщила, что жрец заверил ее, что любой нуждающийся в совете может послать кого-нибудь вместо себя.