Николай Дубов - Колесо Фортуны

У расположенных поодаль изб группами стояли мужики и бабы, не сводили глаз с корчмы и прислушивались.

Белоголовая ребятня пыталась подобраться к корчме поближе, но окрики старших понуждали ее возвращаться.

— Ой, не ходи, барин, устрелит! — крикнули графу из толпы.

Он кивнул в ответ и пошел дальше. Корчемный двор был пуст, только под открытым навесом две расседланные лошади хрупали овес да стая кур самозабвенно разгребала свежий навоз.

Сен-Жермен толкнул дверь, она оказалась незапертой, он шагнул через порог, и тотчас прогремел выстрел.

Сквозь дым граф увидел, как сидящий у торца длинного стола молодой офицер, не глядя, бросил разряженный пистолет за спину, с привычной ловкостью его поймал рыжий слуга и принялся поспешно заряжать. Офицер взял лежащий наготове второй пистолет, но в этот момент увидел графа, просиял и отбросил пистолет.

— Наконец-то! — воскликнул он, вставая. — Наконецто бог послал живую душу!..

— Не столько — бог, сколько голод, — сказал Сен-Жермен. — Живых душ вокруг много, но вы открыли такую канонаду, что все боятся подойти. В кого вы стреляете, если не секрет?

— В тараканов. Расплодили их тут видимо-невидимо, даже вот днем бегают…

— И попадали? Вы так хорошо стреляете?

— А как же! Яшка, сколько раз я попал?

— Шешнадцать разов выпалили, семь раз угодили.

— Врешь, больше!

— Что ж, противник вполне достойный бравого воина, — сказал Сен-Жермен.

Офицер пристыженно порозовел, но не рассердился, а рассмеялся, отчего на щеках его обозначились почти детские ямочки — он был очень юн, храбрый истребитель тараканов.

— Оно, конечно, глупо, — сконфуженно сказал он. — Только ведь чего не придумаешь от скуки! Битых два часа здесь торчу, слова не с кем сказать. К тому же я эту нечисть с детства не терплю…

— Вы бы предупредили, а то вас сочли умалишенным.

Могли оглушить, даже изувечить, чтобы обезоружить…

Потом, здесь если не сойдешь с ума, то задохнуться вполне можно.

— Яшка, отвори дверь, пускай протянет! И где этот чертов корчмарь со своими цыплятами?

— Убежамши. Как вы начали палить, так все и убёгли…

— Что ж ты не сказал?

— Я сказывал, так вы разве слушаетесь…

— Поговори у меня! Пшел вон. Найди корчмаря и скажи, если через полчаса цыплята не будут зажарены, я не тараканов, я ему всех кур перестреляю!..

Рыжий слуга положил на стол заряженный пистолет и вышел.

— Все-таки вы, я вижу, жаждете крови. Хотя бы куриной, — улыбнулся Сен-Жермен. — Впрочем, сейчас и я тоже — выехал не позавтракав и проголодался основательно.

— Превосходно! — обрадовался офицер. — Окажете, сударь, честь, ежели соблаговолите вместе… Однако позвольте представиться — корнет Ганыка.

Сен-Жермен назвал себя. Ганыка не то чтобы оробел, а несколько смутился — до сих пор графов он видел только издали.

— Рад… счастливому случаю, ваше сиятельство…

Польщен знакомством…

— Я тоже рад ему, но так как я французский, а не русский граф, вам можно обходиться без "сиятельства".

— Что ж мы стоим? Садитесь, ваше… господин граф.

Пододвигая скамью, он толкнул толстую трость графа, которую тот прислонил к столу, с глухим стуком трость упала. Ганыка нагнулся за ней.

— Да в ней же пуд весу! — изумленно сказал он. — И охота вам таскать такую тяжесть?

— Полезно для упражнения рук, — улыбнулся граф, — и… на всякий дорожный случай.

— Да, ежели таким "случаем" шарахнуть — медведю можно лоб раскроить… Однако не сочтите за дерзость, граф, ну мы — как мы, а вам-то что за нужда была забираться в нашу дичь? Если, конечно, не секрет…

— Секрета нет — еду из Санкт-Петербурга в Польшу.

А вы проживаете в этих местах?

— Слава богу, нет. Служу в Санкт-Петербурге. Родитель мой, царство ему небесное, мальчишкой меня отправил в корпус. А родом отсюда. Мулдово. Слыхали такой звук? И никто не слыхал. Под самой литовской границей. Туда, говорят, даже татарва во время ига не доходила. Лес да болота. Как моего родителя угораздило туда забраться?

— У вас там имение?

— Еще какое! — засмеялся Ганыка. — Три двора, два кола да фамильный герб… Вся вотчина с гулькин нос.

От нее больше хлопот было, чем доходу. Слава богу, сбыл с рук, теперь — вольная птица, куда хочу, туда лечу…

— А служба?

— Это уж как полагается — слуга царю и отечеству…

Что же проклятый корчмарь, будут когда-нибудь цыплята или нет? — Ганыка подошел к открытой двери и вдруг присвистнул. — Посмотрите, господин граф, нашего полку прибывает — целый отряд кавалерии скачет. Видать, изрядно у них глотки пересохли… Ну, сейчас будет великое шумство! — сказал он, потирая руки, и вернулся на место. — Русское воинство кабаки завсегда штурмом берет.

Уж они эту корчму растрясут…

Во дворе послышался и затих топот копыт, лязг оружия.

В корчму поспешно вошел подпоручик, вслед за ним протиснулись пять драгунов.

— Прошу прощения, господа, — сказал подпоручик, прикладывая два пальца к треуголке, — кто из вас будет граф Сен-Жермен?

— Это я, — сказал граф.

— В таком случае прошу вас следовать за мной.

— Зачем?

— Я имею приказание арестовать человека, именующего себя графом Сен-Жерменом, и препроводить в Санкт-Петербург.

— О, я очень рад! — улыбнулся Сен-Жермен.

Подпоручик опешил, корнет от крайнего изумления даже приоткрыл рот.

— Я очень рад тому, — продолжал граф, — что моя мимолетная просьба столь быстро возымела действие.

Накануне отъезда я был принят ее величеством императрицей и в разговоре помянул о том, что в Санкт-Петербурге появился шулер и мошенник, который нагло присвоил себе мое имя, всячески шарлатанствует, показывает какие-то фокусы, словом, обманывает доверчивых людей и выманивает у них деньги. Я просил императрицу оградить мое доброе имя, приказать, чтобы того мошенника изловили и примерно наказали. Вот почему вы и получили такой приказ. Признаться, я не ожидал, что это произойдет столь быстро. Но вы… в каком вы чине?

— Подпоручик невского полка.

— Вы неправильно поняли приказ, подпоручик. Вам приказали изловить человека, именующего себя графом Сен-Жерменом, а я себя не именую, я и есть граф Сен-Жермен. Или вы в этом сомневаетесь?

— Господи! — сказал Ганыка. — Да это за версту видать…

— Подождите, корнет!.. Как вы полагаете, подпоручик, если бы мне нужно было скрыться, я бы заранее объявил день своего отъезда, согласно принятому у вас порядку? Я бы избрал самую дурную дорогу, по которой нельзя быстро ехать. Я бы ехал на перекладных от станции к станции, всюду предъявлял подорожную и тем самым указывал путь своим преследователям?..

— Но позвольте, господин граф…

— Не позволю! Со своими обывателями вы можете проделывать что угодно, но я подданный его величества короля Франции и нахожусь под его эгидой. Разве я в чем-то преступил законы Российской империи? Я приехал в Россию гласно и так же гласно покидаю ее. Вот вид на въезд, выданный русским послом в Париже. В Петербурге я проживал на Вознесенском проспекте с ведома и позволения генерал-полицеймейстера барона Корфа. Вот подорожная на выезд в Польшу, выданная генерал-губернаторской канцелярией. Вот, наконец, распоряжение главноприсутствующего ямской канцелярии Лариона Овцына, предписывающее всем станционным смотрителям, дабы оказывали мне всяческое содействие и помощь. И у вас есть приказ, отменяющий все это и предписывающий меня арестовать? Предъявите его!