Анатолий Корольченко - Атаман Платов

И еще повелевалось работы начать весной 1805 года.

К исходу дня крытый возок генерала Платова свернул с основой дороги, что вела в город Прейсиш-Эйлау, и покатил к местечку или, как здесь называли, мызе Ауклапен.

«Ну вот и кончился путь. Кажется, на месте», — подумал Матвей Иванович, кутаясь в черную бурку и прикрывая ноги медвежьей полостью. Болезнь еще не покинула его, и он больше всего опасался, как бы не произошло осложнения и не выбило его тогда из строя совсем.

В последнее время он заметно сдал, голова засеребрилась, болела поясница, порой стреляло так, что ни шевельнуться, мучила одышка. А в Петербурге, куда прибыл по вызову, чтобы ехать в действующую армию, его свалила сильнейшая простуда, с температурой, насморком, ломотой в теле.

Немец-доктор, ослушивая его, нахмурился:

— Тепли вод нужен, тепли воздух.

Матвей Иванович с вожделением думал, с каким бы удовольствием он подышал родным воздухом. Все бы как рукой сняло. И не надо никаких порошков, микстур да банок, щедро прописываемых немцем.

А тут еще тревожили сообщения из армии. Шла русско-прусско-французская война, в которой союзники пытались изгнать французские войска с захваченных ими земель Пруссии. Решительный Наполеон, используя несогласованность командования своих противников, разгромил в сражении под Йеной и Ауэрштедтом прусско-саксонскую армию и в полтора месяца занял почти все земли Пруссии со столицей Берлином. Прусский король обратился за помощью к России. «Только Россия, только русская армия сможет спасти прусское государство от окончательного сокрушения и его падения», — писал он Александру.

Верный своему принципу бить врага поодиночке, Наполеон, не теряя времени, двинул в ноябре 1806 года войска к Кенигсбергу, надеясь там разгромить русскую армию прежде, чем подойдет прусский корпус генерала Лестока.

В октябре у Пултуска произошло сражение, где русская армия, возглавляемая генералом Беннигсеном, сорвала замысел врага. Прикрываясь арьергардами, она стала отходить к Прейсиш-Эйлау, чтобы там, соединившись с корпусом Лестока, дать решительное сражение.

Мог ли Матвей Иванович поддаться болезни и испытывать судьбу, когда там сражались казачьи полки с Дона! Недолечившись, он выехал 15 января 1807 года к армии.

Зима выдалась снежная, морозная, то и дело крутили метели. Десять дней находился он в пути — и вот наконец у цели.

— О-о, генерал Платов! — поднялся Беннигсен из-за стола навстречу Матвею Ивановичу. — Мы думали без вас разбить Бонапарта. Очень хорошо, что вы прибыли. Я тоже болен, очень болен. Каменная болезнь мучает, почки, будь они неладны!

В эту войну Беннигсен вступил командиром корпуса. В сражении под Пултуском русские войска разбили авангард французской армии. Беннигсен же сумел честь победы присвоить себе, в Петербург донес, будто его корпус разгромил главные силы Наполеона. Сообщение это приняли в столице восторженно, и император Александр пожелал видеть Беннигсена главнокомандующим.

— А мне вот выпал на голову, — он коснулся макушки, — тяжкий камень. Много генералов, — он покривился, — очень бестолковых. Мне бывает очень трудно…

Платов промолчал, словно бы не слышал жалобы новоиспеченного главнокомандующего. А тот продолжал:

— Бери, Матвей Иванович, свои полки, командуй. А то чуть было не опоздал бить Бонапарта.

— На мой век, ваше сиятельство, сражений хватит, — ответил Матвей Иванович. — Не Бунапарте, так другой кто объявится.

В армии находилось восемь казачьих полков. Но почти две с половиной тысячи казаков в них отсутствовали: их использовали для охраны обозов и тылов, и как вестовых, и для конвоя, и на дежурствах. Просматривая сводную ведомость расхода личного состава полков, Платов схватился за голову. Негодуя в душе на узаконенный армейский произвол, тут же решил: «Ладно. Сейчас предпринимать что-либо поздно. Великий Александр Васильевич говаривал: воюют не числом, а умением. Казаку же умения не занимать. Будем следовать совету Суворова».

Нанеся неприятелю под Пултуском поражение, русская армия отходила, организованно, изматывая неприятеля внезапными нападениями, неожиданными и дерзкими. Особенно умело действовали казаки. Они врывались в расположение врага, наносили удары в самых неожиданных местах, сея в неприятельских рядах страх и смятение. И так же неожиданно, как и появлялись, исчезали.

26 января, на следующий день после прибытия в армию Платова, русские части завязали с неприятелем бой у Прейсиш-Эйлау. Возглавляемый Багратионом арьергард, закрепившись на дороге меж двух больших озер, стойко удерживал позиции, отражая яростные атаки конницы маршала Мюрата.

Однако силы были неравны. Во много крат превосходящий противник потеснил русские войска, ворвался в город. Подоспевшие части генерал-майора Барклая-де-Толли контратаковали французов и уж было вышибли их, но прибывший к месту сражения Наполеон повелел бросить свежие силы. Казалось, участь города и сражения предрешена: русские отошли, Барклай-де-Толли тяжело ранен, и его унесли.

Став в голове свежей дивизии, генерал-лейтенант Багратион повел ее к Прейсиш-Эйлау. Он шел с обнаженной саблей в руке, а за ним в плотных рядах шли русские солдаты, выставив трехгранные штыки. И когда генерал бросился вперед, войско, словно огненная лава, затопило улицы города. Противник бежал.

Наступили сумерки, и французы не посмели предпринимать активных действий. Отойдя, они расположились бивуаком.

В полночь из главной квартиры Беннигсена поступил приказ: город оставить. Генералу пытались доказать, что делать это неразумно, что нельзя уступать победу, завоеванную такой ценой, но немец оставался неумолим.

— Мы будем бить Бонапарта там, на высоте, — указывал он на возвышенность за городом.

Всю ночь на высотах слышались голоса артиллеристов, устанавливавших орудия, скрип повозок. Войска готовились к решающему сражению. Позади них, всего в тридцати верстах, находилась важная крепость Кенигсберг, к которой никак нельзя было допустить врага.

Русская армия расположилась на широком фронте в плотных строях с сильными резервами. На правом крыле — корпус генерала Тучкова, в центре — Сакена, на левом, южном крыле — Остермана. Южнее этого крыла, в местечке Серпалан, находился отряд Багговута. Все отряды имели сильные артиллерийские батареи.

Генерал Платов расположил казачьи полки за боевыми порядками пехоты: четыре — за левым крылом, два — за правым и еще два — в центре.

Наступил рассвет, тяжелый и тревожный. По-прежнему сыпал снег, дул ветер, мороз усилился. Усталость валила с ног: многие за всю ночь не сомкнули глаз. Но солдаты знали, что с утра начнется сражение, и сознание этого заставляло их действовать, забыв об усталости…