Уго Фонте - Дегустатор

— Федерико влюбился, — шептались во дворце. Насколько сильно он влюблен, я увидел, когда Миранда рассказывала, как в детстве пела козам серенады. Федерико как раз поднес ко рту полную ложку с мелко нарезанным языком, сдобренным специями и уксусом, и тут Миранда придержала его руку и запела.

«Oi me! — подумал я. — Она помешала ему есть!» Я чуть было не упал на колени с мольбой простить мою неразумную дочь. Но Федерико не промолвил ни слова. Он сидел, держа ложку с едой у разинутой пасти, пока Миранда не пропела три куплета своей песенки. Потом она отпустила его руку.

— Чудесно!

Федерико захлопал в ладоши.

— Она поет не как птичка, а как ангел! — проворковал Септивий.

— Причем не просто ангел, — подхватил Бернардо, — а ангел, близкий к Богу!

— Все ангелы близки к Богу, — возразил Витторе. — На то они и ангелы.

На нем был красивый зеленый бархатный камзол и лосины в тон, однако на глаза по-прежнему падали нестриженые лохмы, а на груди висели талисманы и амулеты.

— Ты прав, Витторе! — заявил Федерико. — Она действительно ангел.

Целую неделю Федерико ел суп из клевера, лавровых листьев, сельдерея и артишоков, за которым следовали слоеный пирог с ветчиной и паштет из печени ягненка, вымоченной в вине. В это блюдо было добавлено кое-что еще…

— Мелко нарезанные козлиные яйца, — сказал Томмазо, когда мы стояли во дворе, глядя на закат. — С солью, корицей и перцем.

И это все, что он успел сказать, поскольку внезапно к нам подбежал Федерико и, показывая на пламенеющий закат, озаривший вершины гор, воскликнул:

— Вы видите? Солнце!

Мы застыли в молчании. Федерико судорожно вздохнул и закрыл глаза. Томмазо стоял рядом со мной, Федерико — прямо перед нами. Рука Томмазо потянулась к кинжалу.

— Мое сердце как солнце, — повторил герцог.

Томмазо наполовину вытащил кинжал из ножен.

— Потому что, когда ты уходишь, оно…

Я схватил Томмазо за руку, не давая ему вытащить кинжал целиком.

— Сонет! — взревел Федерико. — Я хочу написать сонет!

Он развернулся к нам. Я отдернул руку, Томмазо сунул кинжал в ножны.

— Мне кажется, это будет чудесным выражением любви, ваша светлость.

— Мне тоже. Я должен найти Септивия.

Он поспешил прочь.

Лицо Томмазо побелело от ярости.

— Я мог бы…

Я кивнул в сторону троих стражников, стоявших в дверях.

— Нас обоих убили бы. Я не хочу погибать из-за твоей глупости!

— А я не позволю Миранде погибнуть из-за твоего эгоизма!

И впервые в жизни я поверил ему.

Позже в тот вечер я проходил мимо комнаты Септивия. Сидя с растрепанными волосами, он работал при свече и бормотал про себя вновь и вновь:

С тех пор как Федерико влюбился, Септивий не спал. И никто не спал. Любовь так преобразила герцога, что даже те, кто знал его как свои пять пальцев, растерялись, не понимая, чего от него ожидать. Он дергал Чекки за бороду и издевался над вечно хихикающим Пьеро. Сказал, что мир создан не в форме треугольника, а в виде сердца. А потом изумил нас всех, заявив:

— Да, Цицерон был прав, когда говорил, что добротой можно добиться чего угодно. Смею ли я сказать: и любви тоже?

Мы зааплодировали. Федерико цитирует Цицерона! Герцог не изнасиловал Миранду и вообще не приставал к ней. Он хотел, чтобы она его полюбила. Любовь расцвела в нем, и хотя крепостные стены злобы и жестокости не пали под ее напором, там и сям появились маленькие бреши. Миранда, почуяв это, старалась расширить их, как могла.

— Я хочу съездить в Венецию, покататься на верблюде и увидеть папу римского, — промолвила она во время игры в триктрак.

Глаза у Федерико вспыхнули от восторга и тут же скрылись между жирными складками.

— В следующем году я отвезу тебя в Венецию и куплю верблюда.

— А как же папа римский? — спросила Миранда, захлопав в ладоши.

— Папа исключается, — ответил Федерико.

— Почему? — надулась Миранда.

— Потому что я так сказал! — рявкнул герцог с исказившимся от злобы лицом.

Миранда продолжала играть, словно ничего не слышала. Потом глянула на него и невинно улыбнулась.

— Тот Федерико, о котором мне рассказывали в детстве, плевал на папу римского с высокой колокольни. Смотри! — воскликнула она, переставив фишку на доске. — Я снова выиграла. А теперь мы поедем в Рим?

Федерико уставился на нее с таким видом, словно хотел улыбнуться, но не мог из-за кипящей в нем ярости.

— Посмотрим, — буркнул он.

Он размышлял над каждым словом Миранды и порой находил в нем такой смысл, которого она и не вкладывала. Как-то она мельком обмолвилась, что девчонки подсмеивались над ней, когда она впервые попала во дворец. Федерико вызвал их в зал — некоторые уже были замужние дамы с детьми — и пригрозил, что отрежет им язык, если они когда-нибудь посмеют обидеть Миранду.

Я умолял ее быть осторожнее. Однажды Федерико подарил одной из своих шлюх драгоценные украшения только для того, чтобы на следующий день обвинить ее в краже.

— Ты сравниваешь меня со шлюхой?

— Нет, конечно! Я просто молю тебя: будь осторожна.

Она закатила к потолку глаза.

— Ты слишком волнуешься.

Поскольку Федерико влюбился в мою дочь, женщины наперебой старались меня соблазнить. Я пытался вызвать в памяти образ Елены, но — potta! — мне так давно не доводилось держать в объятиях женщину! Порой я уступал своей слабости. Нет! Да простит меня Господь, я очень часто ей уступал. Что поделаешь? Я даже не знал, увижу ли когда-нибудь Елену вновь.

Как-то ночью, пробираясь к служаночке, с которой мы забавлялись, я заметил под деревом в саду Эмилии две фигуры — Федерико и Витторе. Мой брат поднял руки к луне и прочел молитву, затем открыл крышку чаши, и герцог, запустив туда руку, помазал себе мошонку.

Я поспешил к своей кухарочке и рассказал ей о том, что видел.

— А что Федерико обычно ест? — спросила она меня.

Я ответил, что суп из клевера, слоеный пирог с ветчиной и мелко нарезанные козлиные яички.

— Афродизиак! — хихикнула она.

Однако, похоже, эти средства не действовали. Теперь я понял, почему Федерико не пытался взять Миранду силой. У него просто не стоял!.. Я помолился Богу о том, чтобы это не охладило его чувства и не испортило ему настроение.

Тем не менее расслабляться не стоило. Федерико был по-прежнему опасен. За завтраком Миранда заметила, что розы — ее любимые цветы. Герцог приказал двадцати слугам собрать все розы в долине и преподнести их Миранде за ужином.

— Я хочу сделать ей сюрприз.