Андрей Сахаров - Полководцы Древней Руси

Сугров был укреплен посильнее Шаруканя: земляной вал здесь был выше, а поверху вала стояло воткнутое остриями вверх колье.

Со всех сторон русское войско обступила Сугров, но на приступ не пошло, начали метать в город со своих подвижных веж всякий огненный припас и стрелы с горящими смоляными наконечниками. Деревянный Сугров зажегся быстро , запылало и колье на земляном валу, высушенное и прокаленное жарким весенним солнцем. Половцы не умели так, как русские, отбивать приступы и тушить пожары, да и воды в городе было мало — всего несколько колодцев для питья. Половецкие воины метались среди горящих домов и кибиток, сбились с вала, который стоял, окутанный клубами дыма. Но руссы не спешили, и лишь когда весь Сугров занялся огнем, они таранами высадили городские ворота и, разметав около них кучу половцев, ворвались в город.

Сеча продолжалась уже среди огня и дыма, русские князья приказали пленных не брать и уничтожить всех половецких воинов, кого увидят с оружием в руках: Мономах хотел надолго выбить колено Хана Сугра из общеполовецких воинских сил, чтобы никогда более это хищное степное гнездо не выплескивало на Русь свои конные рати.

Все имение, что сохранилось после пожара, руссы побрали в свой обоз и, отойдя, оставили город в пожарищах и развалинах. Остаток дня и весь следующий день русское войско устраивалось, хоронило убитых, отправляло сильно пораненных воинов назад в Русь; остальные отдыхали, залечивали свор раны, исправляли брони и щиты, брали себе взамен сломанных новые щиты и копья, топоры, мечи, сабли.

Затем, обходя сгоревший Сугров, русские полки двинулись к Дону и через полперехода были уже на его берегу.

Тих и пустынен был берег Дона, вода в низких травянистых берегах текла светлая и чистая. Сначала вдалеке блеснул он небольшой серебряной полоской, потом, уже ближе, поразил своей красивой плавной излучиной. Красив был Днепр своим быстрым потоком, своими береговыми кручами, шумными порогами, красив был и Дон своим покоем и мирным привольным течением. Не верилось, что здесь, на этих спокойных берегах, десятилетиями зарождались страшные половецкие походы, опустошавшие Русь, иссушавшие душу русского народа.

С негромким гулом русское войско подошло к самому берегу Дона и встало на его берегу. Теперь все смотрели на князей.

Мономах сошел с коня, подошел к берегу реки, снял с головы свой золоченый шлем, нагнулся, зачерпнул нм воды из Дона, показал шлем всему русскому воинству и отпил из шлема несколько глотков холодной мартовской воды. И тут же крики ликования покатились по русскому войску, воины поднимали вверх копья и мечи, потрясали щитами. Следом за Мономахом под радостный гул из Дона испили Святополк, Давыд, другие князья, а потом к воде подошли воеводы, дружинники, пешцы; каждый воин считал для себя честью вслед за князьями взять из Дона воды в знак великой победы над половцами. Ведь каждый знал, что со времен старого Святослава Игоревича, громившего здесь хазар и сжегшего их крепость Белую Вежу, русские рати не доходили до такой степной глуби.

Плескалась вода в русских шлемах, раскололась донская тишина криками и громким, возбужденным говором.

Войско отдыхало на берегу Дона остаток дня и ночь И весь этот день и всю ночь в степь уходили сторожи и из степи приходили сторожи: русские воины обозревали донские земли на десятки верст кругом, чтобы половцы нечаянно не пришли к Дону и не застали войско врасплох. На рассвете сторожи донесли князьям, что на речке Сольнице, [60] Ныне река Тор. что впадает в Дон, они видели множество половцев, которые собираются туда со всех мест, а куда пойдут далее, то им было неизвестно.

И сразу встряхнулось русское войско, потушены были костры, разобраны шатры, увезен обоз; воины вновь по-надевали брони, кольчуги и шлемы, взяли в руки щиты, копья, боевые топоры, луки со стрелами. Войско, как и прежде, расположилось полками. Шли не торопясь, осторожно, прикрывая войско сзади особым сторожевым полком.

Во время того похода Мономах как никогда ранее неумолимо проводил в жизнь свои выверенные долгими военными годами взгляды на устроение войска, на его распорядок в походе: осторожность, постоянные и повсеместные сторожи, полная готовность к бою во время пути, высокий боевой настрой каждого дружинника, каждого воя, неустанное упреждение врага. Вот и сегодня, 24 марта 1111 года, сторожи лишь донесли ему о появлении больших конных толп половцев на Сольнице, а Мономах уже выступил туда всеми силами: главное теперь — не дать собраться там половцам со всей степи, напасть на них в неудобное для врага время, когда он не ждет появления русского войска, лишить подвижных степняков, любящих нечаянные нападения, их основной силы — быстроты и внезапности.

При подходе к притоку Сольницы — речушке Дегей [61] Ныне река Кривой Торец. на краю поля появились большие скопища степняков. Но это уже не было неожиданным для Мономаха: он ждал их весь нынешний день и теперь ощутил то волнение, тот непонятный молодой восторг, который приходил к нему тогда, когда все им было сделано правильно и четко, когда он много и хорошо поработал и в вознаграждение за это к нему вот-вот должен был прийти успех.

Он понимал всю опасность этого часа — там, на краю поля, собирались тысячи вооруженных людей, и ни один из них не хотел умирать, но и с ним шли люди, которые думали не о смерти, а о жизни, о своих домах, селах, городах, женах и детях. На той стороне поля собирались люди, которых вела слепая ярость татей, пойманных с награбленным добром, здесь спокойно всматривались в даль, качали головами, обменивались немногими словами воины, которые пришли сюда, чтобы навеки покончить со страхом и унижениями, которые приносили им ежегодные вражеские набеги, утвердить себя на родной земле. И Мономах, и другие князья, и дружинники, и простые вой — смерды и ремесленники, еще вчера с ненавистью взиравшие на княжеских тиунов и дружинников, вирников и огнищан, сегодня шли вместе не для того, чтобы умирать, а для того, чтобы победить заклятого врага.

Половцы мельтешили вдали — то собирались огромной толпой, то вдруг растекались по самой кромке поля, то опять роились в центре.

Русское войско остановилось, и князья по ранней еще договоренности съехались перед ратями, обнялись каждый с каждым и поцеловались, поклявшись не посрамить Русской земли и добыть победу. Потом Мономах обратился к войску. Он сидел на коне спокойный, твердый, в простых боевых доспехах, со щитом на левой руке и с саблей в правой, и всем было ясно, что князь готов самолично рубиться с половцами. Он, как всегда в торжественные минуты, слегка приподнял голову ибудто бы вглядывался куда-то в даль, его становящиеся уже бесцветными глаза сузились, смотрели строго, а подбородок каменел.