Национальный эпос армянского народа - Давид Сасунский

– Один из нас впереди Давида пойдет, а другой сзади. Как дойдем до середины моста, схватим Давида – и в воду!

Тут они обратились к Давиду:

– Давид! Один из нас пойдет впереди тебя, другой сзади, а то ну как ты от страха свалишься в реку!

– Пусть будет по-вашему, – молвил Давид, а сам подумал: «Почему это они оба шли до сих пор впереди меня, а сейчас один прошел вперед, а другой идет сзади меня? Что-то у них недоброе на уме!»

Дошли до середины моста. И тут пахлеваны схватили Давида за руки – один спереди, другой сзади.

– Зачем вы меня схватили? – спросил Давид. – Ой-ой-ой! Вы хотите меня в реку бросить?

– Да, хотим, – отвечали пахлеваны, – иначе поступить мы не можем. Царь велел тебя порешить, в реку бросить.

– Что я сделал Мсра-Мелику? – воскликнул Давид. – Я не зарился ни на землю его, ни на воду его, ни на его сокровища, ни на царский его престол. Что он мне дал и чего не может получить обратно?

– Этого мы не знаем, – отвечали пахлеваны. – Он приказал тебя порешить, в реку бросить. А не то Мсра-Мелик головы нам обоим снесет.

– Так вы и впрямь собираетесь меня утопить? – спросил Давид.

– Вот ей-Богу, нам велено тебя умертвить! – отвечали пахлеваны.

Тут Давид схватил одного из них правой рукой, другого – левой, друг о друга ударил и, держа их на весу по обе стороны моста, сказал:

– Не умеете вы бросать людей в реку. Вот я вам сейчас покажу, тогда вы научитесь.

Пахлеваны в ужасе завопили:

– Давид! Ради Бога, не бросай нас в реку! Собачий сын Мсра-Мелик силком заставил нас пойти с тобой и дорогой тебя умертвить. Это мы из страха перед ним подняли на тебя руку. Ведь мы еще отцу твоему служили, Львораздирателю Мгеру. Он нас поил-кормил. Когда же твой отец умер, Мсра-Мелик пошел войной на Сасун, взял нас в плен и заставил служить ему. Смилуйся над нами, не губи ты нас! Раз ты такой силач-богатырь, отныне мы будем служить тебе. В память отца твоего пощади нас, Давид!

Давид поднял перепуганных пахлеванов повыше, затем поставил на мост и сказал:

– Ну, коли так, пойдемте со мною в Сасун!

Тут все трое расцеловались и двинулись по дороге к Сасуну.

Давид с двумя пахлеванами дошел до сасунской границы, остановился, поглядел-поглядел и воскликнул:

– Эй вы, горы, Сасунские горы! Это вы?

Пастухи и подпаски бросили свои стада, пошли посмотреть на Давида, узнали, что он из рода богатырей. Давид поздоровался с ними, сказал, что идет к себе на родину, в Сасун. Пастухи друг друга локтем толкнули:

– Это, верно, и есть сын Львораздирателя Мгера, о котором всюду гремит молва.

Молодой пастух оставил свое стадо на товарища, а сам в город побежал, чтобы как можно скорее радостную весть принести Горлану Огану.

В ту ночь Горлан Оган видел сон: Сасуна стена нерушимо стоит, сасунский светоч ясно горит, сасунский сад зеленеет-цветет, соловей сасунский поет.

Проснулся Горлан Оган – скорей жену будить:

– Вставай, Сарья! Уже рассвело! Вставай, я сон видел! Верно, наш мальчик Давид скоро придет к нам в Сасун.

Сарья, не поднимая головы, сказала:

– Что ты мне спать не даешь, старик? Огорчился Горлан Оган.

– Ах, жена! – молвил он. – Сейчас видно чужачку! Не болит у тебя сердце за Сасунское царство. Вставай! Послушай, какой сон мне приснился! Сасуна стена нерушимо стоит, сасунский светоч ясно горит, сасунский сад зеленеет-цветет, соловей сасунский поет… Уж, верно, наш мальчик Давид скоро придет к нам в Сасун!

Горлан Оган встал и оделся. В это самое время вбежал к нему вестник-пастух.

– Доброе утро, дядя Оган! – молвил он. – Я к тебе с превеликою радостью. Знай, что сюда идет мальчик-богатырь! Давид сюда идет!

Сердце у Горлана Огана запрыгало от восторга. Позвал он Кери-Тороса и всех сасунских князей. Все сасунцы собрались на площади перед дворцом. Кери-Торос обратился к народу:

– Эй, сасунцы! Бог сына нам подарил, пришел светоч сасунского царства. Пойдемте навстречу Давиду.

Князья сасунские, а с ними горожане и поселяне пошли Давида встречать. Всем хотелось поскорей увидеть, как выглядит отпрыск Мгера. Дошли до границы сасунской, смотрят – три незнакомца с пастухами беседуют.

– Э, да где же Давид? Который из них Давид? – спрашивал народ.

Горлан Оган еще издали различил: между двух пахлеванов юный богатырь стоит.

– Кери-Торос! – сказал он. – Верно, это и есть шалый Давид наш.

Подошел, спросил:

– Паренек! Ты откуда?

– Я из Сасун-города, – отвечал тот.

– В Сасун-городе я тебя не встречал. Есть у тебя в Сасуне родня?

– Моя мать, Исмил-хатун, говорит, что у меня тут два дяди, – отвечал Давид.

Как их зовут?

– Старшего – Верго, младшего – Горлан Оган.

Тут Горлан Оган крепко обнял Давида, поцеловал его в обе щеки и сказал:

– Ах, родной мой Давид! Так это ты? А я – твой дядя, Горлан Оган.

У Давида обувь была стоптана, чулки порваны, сам он был голоден, и рассудок у него слегка мутился, оттого что ел он, не разбирая, всякую траву.

Горожане и поселяне здоровались с ним за руку, приветствовали его, «Добро пожаловать!» ему говорили, а Давид задумчиво шел по дороге, и невдомек ему было, что все эти люди – сасунцы, что они вышли ему навстречу, что они его чествуют. Задумчиво шел Давид по дороге. И все стеснялся сказать, что он голоден.

Народ, ликуя, шествовал вслед за Давидом.

Горлан Оган остановился, еще раз Давида в обе щеки поцеловал и воскликнул:

– Эй, сасунцы, братья мои и сестры! Вам нынче радость, и нам нынче радость! Явился светоч Сасунского царства, наш единородный Давид.

Горлан Оган, Кери-Торос и весь сасунский народ привели Мгерова сына в город, привели в ту палату, где когда-то сидел на престоле Мгер. Сели, вина выпили, оленьего мяса отведали, радовались, ликовали.

Поцеловали Давида раз, поцеловали еще раз, поцеловали еще раз, еще раз… Затем один за другим поднялись, попрощались и по домам разошлись.

Давид и Горлан Оган остались одни.

– Ну, дядя, как поживаешь? – спросил Давид.

– Слава Богу, родной, – отвечал Оган. – По милости Божией и чудотворною силой могилы отца твоего живем помаленьку.

В Сасун-городе жил хромой поп. Горлан Оган Давида к нему привел и сказал:

– Батюшка! Научи нашего Давида псалмы читать.

– Отчего же не научить? – отвечал хромой поп.

Прошло некоторое время. Однажды Давид сказал:

– Дядя Оган! Я ничего не делаю, только псалмы читаю – пустая это жизнь. Ты большой человек, в городе все тебя чтут, придумай мне какое ни на есть занятие – я хочу трудиться и трудом зарабатывать себе на жизнь.

– Чем же ты хочешь заняться, родной? Наше дело – хлебопашество. К хлебопашеству руки твои не приучены.

– Ничего! Поработаю – научусь!