Национальный эпос армянского народа - Давид Сасунский

– Не бывало еще у нас таких пастухов! – говорили селяне.

А Давид так усердно пас сельское стадо, что за весну животные жиру нагуляли, откормились. Коровы много молока давали, волы пахали без устали.

Однажды Давид гнал стадо домой, смотрит – высокая скала сорвалась с Сехансара и катится вниз. Чуть стадо не задавила и не пошла на село. Давид подбежал и обеими руками схватил скалу. Скала остановилась и застыла на месте. Отпечаток ладони Давида остался на камне. С той поры камень этот так и зовется: Давидов камень.

Пришел богородичный праздник.

В этот день сасунцы идут в монастырь Богородицы-на-rope Богу молиться. Кто побогаче, тот заказывает обедни, молебны о ниспослании урожая, харису варит, а как служба отойдет, все богомольцы идут к нему есть харису.

В день праздника Давид свое стадо на зорьке угнал в горы, досыта накормил, а затем пригнал к Белому камню. Пастухи из семи сел были уже в сборе. Они смотрели, как сасунцы – и стар, и млад, и князья и простые крестьяне – взбирались на вершину горы.

– С самого утра всё идут и идут… – молвил Давид. – И куда это они идут? Что там, на верху горы?

– Нынче праздник, Давид-джан, – отвечали пастухи. – Они идут Богу молиться. Прогневался на нас господь, засуху послал. Они войдут в храм Божьей матери, в жертву скот принесут, сварят харису, сыграют на зурне, станут бить в бубен, потанцуют, харису съедят – и по домам.

Один из пастухов вздохнул:

– О-хо-хо! Мы вот тут от скота не можем на шаг отойти, а они харису едят. Сходил бы кто-нибудь из нас в монастырь и принес харисы – мы бы хоть по ложке съели!

Пастухи переглянулись. Никому не хотелось идти за харисой. Наконец Давид сказал:

– Вы мое стадо постерегите, а я пойду. Столько харисы принесу, чтобы каждый из вас до отвала наелся. Но если из моего стада хоть одним хвостиком убавится, я всем семерым снесу головы.

Ну кому же из пастухов не жалко своей головы?.. Сидят они в страхе, глядят, чтобы ни одним хвостиком в Давидовом стаде не убавилось.

Давид поднялся на гору, подошел к монастырю, спросил, где варят харису.

– Во-он там! – указали ему.

Пошел Давид, смотрит: на тонире котел о семи ушках стоит, хромая женщина в котле харису помешивает.

– Нанэ! Дай мне чуточку харисы, – попросил Давид. – Вон там, у Белого камня, собрались пастухи из семи сел. В селе нет никого бедней пастуха. Дай мне самую малость харисы – я снесу пастухам, и мы поедим за твое здоровье.

– Пошел прочь, сумасброд сасунский! – крикнула женщина. – Разве ты не знаешь, что служба в церкви не кончилась? Погоди, выйдет народ из церкви, придет священник, освятит харису – вот тогда и поедим.

– Нанэ! – молвил Давид. – Я свое стадо бросил на тех пастухов. Боюсь, они недоглядят и скот потравит луга и посевы. Некогда мне ждать, дай харисы!

– Не дам, – отрезала хромая женщина. – Пока священник не придет, харису не освятит – не дам. Придут богомольцы, поедят, остатки тебе отдам, а ты их пастухам отнесешь.

– Нанэ! – сказал Давид. – Остатки собакам бросают. Разозлился Давид, снял с тонира котел, продел дубинку в ушки, весь хлеб сунул себе под мышку, а еще взял он у женщины семь ковшей.

– Это у нас будут ложки, – сказал он. – А теперь да примет Господь вашу жертву! – примолвил Давид и семимильными шагами к пастухам зашагал.

Хромая женщина в церковь вбежала и завопила:

– Эй, люди! Иль вы не чуете? Сасунский сумасброд Давид сюда приходил, харису, хлеб – все забрал и унес!

– Пойдем отколотим сасунского голяка, харису у него отберем! – загомонила толпа.

Но тут вмешался один старик.

– Не советую я вам, добрые люди, с ним связываться, – молвил он. – Давид – сын Мгера; он сумасброд, но и богатырь. Коли хватит у вас сил котел о тридцати ушках втроем поднять, тогда идите на Давида, а не хватит – лучше не ходите: разгромит он вас, искалечит, опозорит. Жалко мне вас!..

Пришел Давид к Белому камню, котел с харисой поставил на травку, хлеб положил тут же и крикнул пастухам:

– Ребята! Идите харису есть!

Пастухи сидят ни живы ни мертвы, к харисе не подходят, не едят.

– Те-те-те! – сказал Давид. – Знаю я, отчего вы носы повесили: я харисы принес, хлеба принес, а соли и масла взять позабыл. Нету у нас ни масла, ни соли… Ну что ж, сейчас поешьте харисы, а вечером придете домой, масла и соли поедите в прибавок.

Один из пастухов ему на это сказал:

– Нам не до харисы, Давид, нам не до соли и не до масла! Как нам не вешать носы? Когда ты ушел на святую гору, пришли сюда сорок дэвов-разбойников и сорок коров из стада угнали.

– Вот тебе раз!.. – воскликнул Давид. Призадумался, но тут же встряхнулся и сказал пастухам: – Ничего, ребята, ешьте харису, а я побегу за дэвами. Куда они коров повели?

– Во-он туда! – молвили пастухи. – Гору перевалили.

Давид с дубинкой на плече двинулся в путь, перевалил гору. Шел, шел, пока не дошел до незнакомой горы. Смотрит – из пещеры дым валит. Давид пошел прямо на дым и дошел до пещеры. Что же оказалось?

Дэвы сорок коров сюда привели, прирезали, мясо побросали в котел о сорока ушках, котел над костром подвесили, и в котле забурлила вода.

Схватил Давид котел о сорока ушках и прямо на огонь опрокинул. Потом собрал все сорок коровьих шкур, в котел побросал, подошел к пещере, заглянул внутрь. Смотрит: все сорок дэвов здесь собрались.

Кто на ковре разлегся и спит, кто на зурне играет, кто свою палицу чинит.

Завращал глазами Давид, огляделся по сторонам, повернулся, пошел прочь от пещеры. Схватил огромный утес, тем утесом завалил вход в пещеру, чтобы дэвы не вышли, не убежали, и закричал грозным голосом. Крик его на дэвов ужас навел. Старший дэв сказал:

– Ой, беда! Это Мгеров сын, Давид Сасунский. Вставайте, поклонитесь ему, в верности поклянитесь, а не то он нас всех перебьет!

Дэвы стали по одному выходить. Давид всем им шеи свернул, головы пооторвал, побросал. Всем сорока уши поотрезал, в одну яму швырнул, а сам в пещеру вошел. Одна комната в этой пещере была полна золота, другая полна серебра, в третьей высились горы драгоценных камней. С тех пор как скончался Мгер, дэвы много раз на Сасун нападали, грабили его, добычу свозили сюда и сваливали в этой пещере.

– Ой-ой-ой!.. – молвил Давид. – Это же все наше, сасунское добро!

Прошел он еще в одну комнату, а там был привязан красивый жеребенок.

– Хорош! – сказал Давид; остановился, оглядел жеребенка, мысленно распределил добычу, пастушескую свою суму наполнил золотом, вышел из пещеры, продел дубинку в ушки котла, котел взвалил на спину и пошел туда, где варили харису. Там он вдоволь наелся харисы, собрал селян из семи сел и обратился к ним с такими словами:

– Тише! Слушайте, что я вам скажу! Этот большой котел я даю вам взамен малого вашего котла. Возьмите золото и распределите между собой – это вам возмещение за коров, которых дэвы угнали и зарезали. А вот вам шкуры сорока ваших коров. Но только вы эти шкуры себе не берите! Отдайте их бедным – пусть обувь себе из них сделают, пусть носят и молятся за упокой души моего отца. Горе вам, – добавил Давид, – если вы у братьев моих, пастухов, отымете хоть одну горсть проса, которое им причитается за работу, – Давид разрушит ваши дома!