Мария Фагиаш - Сестры-близнецы, или Суд чести

Спустя неделю он случайно услышал, что они отдыхали в Нордерни. Для него она оставалась недосягаемой. Его знакомые были, как и прежде, приглашены на прием, но его имя, видимо, было вычеркнуто из списка.

В начале осени он в качестве наблюдателя принимал участие в императорских маневрах. Поступки Вильгельма дали повод для многочисленных анекдотов, в которых потенциальные враги Германии злорадно высмеивались, да и с единственным надежным союзником — Австро-Венгрией — особенно не церемонились.

Николас просто поражался, сколько средств и энергии тратилось на всякие сумасбродные выходки. После того как на прошлых маневрах ванна Вильгельма дала течь, на этот раз в Марсебурге стоял в полной готовности целый саперный батальон, чтобы при подобной катастрофе быть во всеоружии.

Вильгельм имел привычку давать приказ на передвижение войск, не обращая внимание на расстояния. Поэтому пехота и кавалерия предусмотрительно тайно выступали в поход еще ночью, делали в течение дня привал, а остаток марша совершали в конце дня, чтобы достичь установленного пункта в указанное в приказе время. Кавалерийские эскадроны насчитывали в норме официально пятьдесят две лошади, но в ожидании абсурдных приказов кайзера в поход брали еще и запасных лошадей. Иностранные наблюдатели посмеивались, когда они слышали похвальбу Вильгельма насчет прекрасной выносливости его войска.

Николас охотно принял приглашение участвовать в маневрах, так как надеялся, что это отвлечет его от мыслей об Алексе. Однажды он был приглашен на завтрак, который кайзер давал на природе, и был также на обеде, который давал шеф Генерального штаба по случаю окончания маневров. Оба раза в свите кайзера он видел Годенхаузена, который, как поговаривали, вот-вот должен был стать флигель-адъютантом. Для офицера, которому еще не было и сорока лет, это было довольно необычное отличие. В своем полку он также обошел при повышении своих товарищей, служивших дольше его, а во время завтрака у кайзера Николас слышал своими ушами, как монарх несколько раз обращался к нему по имени. Охоты в замке Либенберг в этом году не было; было объявлено, что князь с артритом лежит в постели.

После короткой командировки в Вену в октябре Николас вернулся в Берлин. Он надеялся найти какое-нибудь известие от Алексы. Напрасно. В какой-то степени он был разочарован, но испытывал и чувство облегчения. Он внезапно стал свободным, не ждал больше прихода почтальона, звонка телефона или звонка у дверей. Прощайте воскресенья, когда все должно было сжаться в короткий промежуток от двух до шести. Больше никаких компромиссов, никакой уязвленной гордости, никакой бездумной, бесперспективной жизни. Он может снова вести нормальную жизнь и вновь быть хозяином своих решений.

Процесс, который генерал Куно фон Мольтке возбудил против Максимилиана Хардена, начался в суде первой инстанции Моабит двадцать третьего октября 1907 года и закончился двадцать девятого числа того же года. На процессе присутствовала многочисленная пресса, так как истец, представитель знаменитой фамилии, имел за плечами блестящую карьеру офицера. Кайзер каждый день вечером получал выдержки из протоколов заседаний.

Посольство Австро-Венгрии на все время проведения процесса зарезервировало места в зале суда. Николас присутствовал на большинстве заседаний и получил совершенно удивительное представление об особенностях прусской судебной системы.

Прямо к началу процесса в газетах появился обширный материал о частной жизни графа Мольтке. В зависимости от политической направленности газеты он был представлен либо как смелый, блестящий воин, одаренный музыкант, человек высокого вкуса и культуры, либо как карьерист, сноб и трус, человек с садистскими наклонностями и развратник. Николас видел в Мольтке, когда они познакомились в Либенберге, этакого эстета с какими-то женственными манерами. Сам Мольтке считал главным своим достоинством тот факт, что он рожден графом фон Мольтке, и одного этого, по его убеждению, уже было достаточно, чтобы ему оказывалось уважение, почет и гарантировалась жизнь в довольстве.

Председательствовал на процессе молодой, неопытный судья, в качестве народных заседателей присутствовали некий мясник и торговец молоком, собственно говоря, довольно странная компания для такого дела. Обвинение представлял советник юстиции Хайнер фон Гордон, обвиняемого — советник юстиции Макс Бернштайн из Мюнхена. Эти оба юриста были на редкость разными личностями: Бернштайн был не только человеком неукротимой воли, стремившийся всегда выиграть дело любой ценой, но и юристом с нечеловеческой памятью и беспримерной способностью к концентрации; Гордону не хватало ни того ни другого. Он легко давал себя запутать и зачастую отдавал противной стороне инициативу в ходе процесса. На предложение председателя суда, не желают ли стороны закончить дело мировой, Харден ответил громким «нет!» и, драматически понизив голос, добавил:

— Я, Максимилиан Харден, ни на минуту не допускаю вероятности пойти на мировую. Лучше я проведу остаток моей жизни в тюрьме, чем откажусь от обвинений в адрес графа фон Мольтке.

Мольтке, разумеется, не оставалось ничего другого, как в свою очередь также отказаться от мировой сделки.

Гробовое молчание царило в переполненном зале, когда председательствующий писклявым голосом зачитывал обвинительное заключение, в котором Харден обвинялся в том, что он истца — среди прочего — назвал педерастом и приписывал ему участие в противоестественном разврате, хотя и в завуалированной форме. Харден немедленно возразил, что он обвинил Мольтке не в уголовно наказуемых деяниях, а только в том, что он в чувственном отношении отличается от большинства немецких мужчин.

Николас с интересом разглядывал присутствующих. Среди военных и представителей знати он — к своему удивлению — увидел множество дам из общества, в том числе и весьма пожилых матрон из офицерских кругов, в присутствии которых обычно даже двусмысленные анекдоты не всякий решился бы рассказать. А чтобы попасть сюда, и это было известно, они затратили неимоверные усилия, — сюда, где даже люди, искушенные в сексе, иногда краснели.

После открытия процесса председателем были зачитаны сведения о предыдущих нарушениях закона Харденом по обвинениям в оскорблении Его Величества и нарушении закона о прессе. Затем сначала были допрошены свидетели, которые должны были подтвердить безупречную репутацию генерала Мольтке.

Первой свидетельницей со стороны обвиняемого появилась разведенная графиня Мольтке, вышедшая между тем снова замуж за крупного землевладельца фон Эльбе. Советник юстиции Гордон сейчас же внес протест с просьбой отклонить свидетельницу, как неспособную к беспристрастному изложению обстоятельств дела; кроме того, она, мол, страдает маниакально-депрессивным синдромом, находится на лечении у психиатров и потому совершенно не компетентна как свидетель.