Валентин Рыбин - Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров

- Живы же все! И Колесов, и Полторацкий, хотя, конечно, потрепал нас всех этот поход! - повысил голос, взбадривая комиссара, Житников.

- У нас тут куда хуже обстановка, - заметил Батминов.

- У вас, у нас, - осерчал Тузин. - Можно подумать, вы тут тоже стреляли да на саблях дрались. Поехали в Совнарком, там поговорим.

Тузину и красногвардейской роте, которая расположилась в старой казарме, рядом со зданием Совнаркома, дали отдохнуть малость. Едва Тузин пришел в себя, рассказали ему во всех подробностях, какие дела творились в Асхабаде в его отсутствие.

- И ты молча терпел, когда тебя срамили перед всем городом?! Вот не ожидал от тебя такой покорности, Яков Ефимыч! - пристыдил Житникова Тузин.

- А что я мог сделать? Ну, в лучшем случае, кинулся бы с кулаками на попа Быкова, да и то не дали бы его избить обыватели.

- Действовать надо, и немедленно, товарищи! - Тузин заметался по кабинету. - Ух, сволочь, и отплачу же я им за все их издевательства! Яков Ефимыч, ты, Лесовский, немедленно собирайте весь состав Совнар кома. Звоните, ищите, людей посылайте, но чтобы через два часа все были у меня, в этом кабинете.

- Куда ты, Борис Ильич?! - окликнул Житников, но Тузин отмахнулся и бегом по лестнице спустился на первый этаж, а оттуда во двор и в расположение красногвардейцев.

- В ружье! - скомандовал он во всю силу легких.- Поживей, поживей, товарищи бойцы... По коням! Быстро, быстро...

Через минуту красногвардейский отряд, словно на крыльях, летел к вокзалу. Здесь, переехав через железнодорожные пути, кавалеристы выскочили на первую улицу слободки и понеслись с гиканьем, распугивая со скамеек обывателей. Прежде чем Тузин выяснил, останавливая то одного, то другого хитровца, где живет поп Быков, вся слободка поднялась на ноги. Одни, выбежав со дворов, жались у ворот, с опаской посматривая на красногвардейцев, другие глядели с крыш и дувалов. Выскочив на Могильную улицу, к самому кладбищу, конники остановились возле поповского особняка. Тузин спрыгнул с коня, бросился к калитке и забарабанил кулаком по жестяному почтовому ящику. Видя, что никто не спешит открывать, приказал:

- Первое отделение, марш! Найти и арестовать попа Быкова!

Красногвардейцы занялись воротами, пытаясь открыть их, но тут подскочил Пашка Макаров.

- Да изнутри же запор! Что, аль никогда с воротами дела не имели! - Он залез на высокий кирпичный забор, спрыгнул во двор и, откинув запор с калитки, пригласил: - Айда, товарищ комиссар!

Красногвардейцы ринулись к веранде, полезли в свинарник. Загремели ведра, затрещали ящики и корыта. Заголосила попадья:

- Боже ты мой, что же вы, ироды, делаете! Да за что же такая немилость! Антихристы поганые, не гневите бога, батюшка самим Иисусом Христом бережен!

Быкова отыскали в свинарнике - спрятался за деревянную колоду, лег в свиные нечистоты пластом. Выволокли его на улицу - от него дерьмом разит, хоть нос затыкай. Растерянный и посрамленный, он вырывался, взмахивая широкими рукавами, и бормотал, та раша глаза:

- За что, граждане? За что попа-то! Я ж ничего такого...

- За контрреволюционное выступление! - объяснил Тузин. - За то, что народ хитровский, а затем и всех горожан взбаламутил да на комиссара Житникова повел! А ну, веди к тому мужику, какой возглавлял с тобой твой крестовый ход!

- Счас, счас, - торопливо соглашался Быков. - Ты только убери револьвер свой, а то стрельнет.

- Давай, давай, веди, не стрельнет, коли курок не спущу! - Тузин, подталкивая в спину попа, вывел коня на дорогу, вскочил в седло. - Иди вперед и не оглядывайся.

Батюшка Тимофей, в грязной сутане, с взлохмаченной бородой, зашагал впереди конников, озираясь по сторонам. Хитровцы шли по узким тротуарчикам сбоку. Одни ругались на комиссаров, другие смеялись над попом. Кто-то крикнул из толпы:

- К стенке его, комиссар! Живет - только людей объедает. Нам жрать нечего, а он свиней кормит!

На крикуна зашикали, принялись браниться идущие с воплем и подвываньем старухи. И вот понеслись выкрики:

- Чей-то там, а?! Кого пымали?

- Попа схватили - расстреливать ведут!

- За что же стрелять-то? Как же без попа-то?!

- Люди, выручать надо батюшку! Зовите всех! Чего, как бараны, плететесь за комиссаром?!

Тузин мало обращал внимания на толпу и ее выкрики. Глядя на хитровцев, думал: «Сейчас еще этого мужика, с костылем, арестую - брошу обоих в тюрьму, а там пусть кричат! Будут знать, как народ против Советской власти настраивать!»

- Здеся он живет. - Быков махнул рукой, указывая на окна дома Игната Макарова.

- А ну, ведите сюда хозяина! - распорядился Тузин, бросив взгляд на красногвардейцев.

- Товарищ комиссар, - со стыдом и робостью выговорил Пашка Макаров. - Да это же наш, макаровский дом. Я, конечно, не знаю, что там такое произошло, но отец же он мне. Солдат он бывший, только кричит всегда, а так он - ничего вроде.

- Вроде, вроде, - передразнил Тузин, понимая, в какую сложную ситуацию поставил его красногвардеец. - Ты-то как у нас в отряде оказался?

- По призыву Совнаркома. Добровольцем пришел. Инженер Лесовский у нас на квартире стоял, он посоветовал: иди, мол, коли болит твое сердце за рабочий класс.

- Ладно, сейчас разберемся! - торопливо сказал Тузин и, повернувшись к толпе, прокричал: - А ну, тише, мать вашу так, говорить невозможно!

- Ослободи батюшку!

- Не виновен он!

- Ослободи, а то самого тебя порешим за самоуправство! - завывали старухи, хватая Тузина за сапоги. - У тебя своя власть, а у нас своя! Наш комиссар - поп церковный, батюшка Тимофей...

Со двора, опираясь на костыль, вышел Игнат. Обвел взглядом красногвардейцев, наседающую на комиссара толпу женщин, вмиг оценил обстановку, сказал с пренебрежением и насмешкой:

- Пашка, ты, что ль, комиссара приволок?

- А кто ж еще! -мгновенно отозвалась какая-то баба. - Он и за попом во двор самым первым полез- своими глазами видала!

- Значит, Павел Игнатович, на родного отца руку поднимаете? - Игнат сплюнул под ноги, побелел от гнева.

- Ты погодь, старик, горячку не пори. - Тузин оттолкнул вцепившуюся в сапог старуху. Та, отпрянув, заголосила:

- Убил, люди! Ей-богу, он меня ухайдокал своим сапожищем-то!

- Горячку не пори, папаша! - повторил Тузин, видя, как вырывают бабы из рук красногвардейцев батюшку Тимофея. - Эй, отделенный! - крикнул комиссар младшему командиру. - Возьми с Быкова расписку, что больше никогда не поднимет руку на Советскую власть, и отпусти. Пусть идет к чертовой матери!

- Ой, спасибочки, ой, спасибо тебе, комиссар! - запричитала та же баба, которую Тузин только что оттолкнул: - Батюшка - он нам и царь, и бог, и наш комиссар, без него мы как без рук! Нынче ночью у Дьяконова свояченица, раба Марфа, богу душу отдала - отпевать надо, а ты, охальник, батюшку стрелять надумал!