Валентин Рыбин - Море согласия

Сурова, неприветлива природа туркменского побережья Каспийского моря. Нет хлеба. Если не подвезут муку из Астрахани или рис из Гиляка, пойдет бродит» меж старых, почерневших кибиток и соломенных шалашей костлявый призрак голода. Ценою нечеловеческого труда завоевывают себе люди втой земли право на полунищую жизнь среди мертвых солончаков и песчаных бугров, поросших редкими кустами саксаула.

В этот бедный край тянутся со всех сторон жадные до грабежа, злобные руки захватчиков. Вот с далекого северо-востока, из-за бескрайних черных пустынь, стремительным наметом мчатся волчьи сотни хивинских нукеров в коричнево-красных халатах и мохнатых бараньих шапках. Развеваются конские хвосты на копьях, бегут неистовые верблюды с привинченными к седлам маленькими пушками-замбуреками. Ханскую рать ведет прославленный злодеяниями сердар-аламанщик, хивинский военачальник Кутбэддин-ходжа (Кути-ходжа). Этот разбойничий атаман был «по совместительству» еще и духовным главой Хивы — шейх-уль-исламом. Высокий духовный сак он получил от хана в награду за сверхудачный ала ман. Пожарища, кровь и сотни обезглавленных тел оста вались там, где проходило войско Кути-ходжи, — ведь за каждую привезенную голову хан платил по пять золотых монет.

А навстречу, с юго-запада, из Астрабада, вторгается в туркменские степи Гамза-хан во главе пышного и кичливого шахского воинства, Где грубой силой, где подлостыв он стремится накинуть смертную удавку на шею прикаспийских туркмен, обратить их в таких же бесправных я забитых полурабов, какими давно уже стали приниженные, придавленные ханами и вельможами простые люди — райяты. Подкуп, лесть, вымогательства, шантаж, тайны» убийства, зверские пытки и казни — все пущено в ход, ничем не брезгают Гамза-хан и его высокие покровители, за плечами которых встает зловещая тень английских колонизаторов.

Но хоть сурова, неласкова прикаспийская земля, она — мать, она — родина. Глубоко пустили корни в эту землю туркменские племена, накрепко срослись с нею. Здесь лежат кости дедов и прадедов, здесь ребёнок впервые узнает материнскую ласку, красоту синего неба над отцовской кибиткой, здесь юноша впервые, задохнувшись от радостного волнения, встречает глаза любимой. И сотни лет прикаспийские туркмены насмерть боролись за бедную, но свободную жизнь на родной земле.

В начале XIX века их положение было очень тяжелым. Несколько окрепшие после феодальных смут XVIII века Хива и Иран были много сильнее, чем разрозненные, разобщенные туркменские племена. Не за богатство, не за порабощение других народов воевали в это время прикаспийские туркмены — за жизнь. Стоял вопрос о самом существовании их.

Наиболее способные руководители прикаспийских туркмен настойчиво искали выход. А найти его было на легко. Объединение племен южной Туркмении, наметившееся было в самом начале XIX века, в пору восстания 1803 года оказалось непрочным — не было социально-экономической базы. В этих условиях необходимо было искать внешнюю опору.

Некоторые из туркменских деятелей пытались обеспечивать покой на туркменской земле, играя на противоречиях Хивы и Ирана. Такой путь (близкий к пути грузинского полководца и политического деятеля Георгия Саакадзе) избрал Султан-хан Джадукяр. Незаурядный политик, опытный и способный военачальник, он долго лавировал между Хивой и Ираном, пережил к успехи и неудачи, узнал радость славы, обманчивую ласку властителей, позор поражения и плена, служил он то хану, то шаху, не раз с чужеземными войсками являлся на родную землю, поневоле неся гибель и страдания соплеменникам, и, наконец, погиб бестолково от рук вчерашних союзников. И получилось так, что смерть этого человека оказалась случайным и неприметным эпизодом, ничего не изменившим в борьбе туркмен с врагами.

Другую дорогу избрал Кият-хан — один из главных героев романа «Море согласия», самый видный руководитель прикаспийских туркмен в первой половине XIX века. Через всю свою бурную жизнь он пронес твердое убеждение, что единственным спасением для прикаспийских туркмен является сближение с Россией, и всегда твердо шел этой дорогой.

Кият-хан родился в 1762 году, в семье кузнеца, благодаря своим выдающимся способностям к 1819 году стад одним из наиболее известных и авторитетных вождей при каспийских йомудов. Давние связи соединяли его с русскими. На их стороне он участвовал в русско-иранской войне 1804— 1813 годов. В 1813 году Кият-хан впервые ездил на Кавказ для переговоров с русским командованием. И вся дальнейшая его жизнь была тесно связана с Россией.

Кият-хан, наряду с его предшественником Ходжанепесом,— наиболее крупная и яркая фигура первого периода русско-туркменского сближения (до присоединения Туркменистана к России). Но пути развития русско-туркменских связей а этот исторический период были сложны и противоречивы. Сложным и противоречивым был и Кият-хан, и его высокий покровитель и союзник, «гроза Кавказа», генерал Ермолов. В. Рыбин исторически прав диво раскрывает сложность их деятельности в отношений.

Подлинно прочным союз народов может стать только тогда, когда он основан на сознательном стремлении трудящихся масс, всех прогрессивных сил нации. Но разве мог быть реально осуществлен такой союз в начале XIX века между патриархальными туркменскими племенами, возглавляемыми жадной и хищной феодально-родовой знатью, и русским народом, задавленным игом самодержавия и крепостничества и не имевшим права голоса В решении судеб страны?

Лишь спорадически, случайно могли соприкасаться туркменский трудовой народ и представители прогрессивной молодой России. И мы видим в романе эти редкие, но полные глубокого исторического смысла первые встречи близкого к кругам декабристов прогрессивного офицера Н. Н. Муравьева с вождем и любимцем челекенской голытьбы Кеймиром. Исторически правдоподобны взаимная симпатия и уважение друг к другу, пробудившиеся у этих людей при встрече. Позже, в начале XX века, именно союз прогрессивных сил станет в новых исторических условиях основой боевого революционного союза и нерушимой дружбы русского и туркменского народов. Но в начале XIX века не эти люди вершили судьбы русско-туркменских отношений — в ту пору это дело, как и все политическое руководство, находилось в руках русского самодержавного правительства и туркменской знати, действия которых определялись в первую очередь их корыстными расчетами,

А. П. Ермолов — крупный государственный деятель, человек широкого размаха и дальновидного ума. Он понимает, хоть и не до конца, исторические перспективы русско-туркменских отношений, понимает, что он и Кият-хан закладывают основы большого дела, которому суждено расти и крепнуть, несмотря ни на какие политические зигзаги и капризы самодержца всероссийского и его фаворитов вроде Паскевича. Но Ермолов действует отнюдь не из соображения блага обоих народов — им движут холодные политические расчеты, интересы правящих классов царской России и собственное неукротимое властолюбие. И в грозном облике завоевателя Кавказа, который одной рукой дружески поддерживает нужного ему Кията, а другой беспощадно расправляется со свободолюбивыми горцами и непокорными ханами, проступают черты завтрашних царских колонизаторов — Маркозова, Головачева, Скобелева.