Валентин Рыбин - Море согласия

— Григорий Гаврилыч, ей-богу, не виноват ни в чем. Никого у меня нет.

Басаргин скептически улыбнулся:

— Ну что ж, придется пригласить матросов. Они произведут обыск. Но тогда вряд ля я спасу твоего братца. Не дури и показывай, где он!

Багир-бек с сомнением взглянул в глаза лейтенанту, но вдруг метнулся к железному ящику в вида сейфа, открыл его, схватил кожаный мешочек с золотом и протянул Басаргину.

— Вот, Григор Гаврилыч, вот... Только спаси. Басаргин взвесил мешочек на руке — фунт не меньше,

Для убедительности заглянул в него и сунул в карман бушлата.

— Слово офицера не расходится с делом,— сказал он с достоинством.— Пусть выйдет Мир-Садык. Ему ничего не грозит.

Багир-бек трясущимися руками открыл громадный кованый сундук. В нем на дне, прикрытый мешками, лежал Мир-Садык.

— Выходи, дженабе-вали,— засмеялся лейтенант.— И скажу тебе сразу — ты выбрал не лучшее укрытие. Здесь бы тебя сразу нашли и вздернули на мачте.

Мир-Садык вылез из сундука. Он еще озирался затравленно, но уже начинал понимать, что брат откупал его.

Басаргин тут же спросил:

— Как ты думаешь, Багир-ага, спасти брата? Туркмены не уйдут, если я скажу, что на бриге его нет. Они могут обратиться за помощью к другому офицеру — и тогда все пропало: золото не поможет.

— Что тогда делать, Григор Гаврилыч? — перепугано залепетал купец.— Подскажи, научи. Немало тебе дал, целое состояние.

— Если веришь мне, Багир-ага, то доверься. Сейчас я арестую твоего брата, отвезу на свой бриг и отпущу его в том месте, где скажешь.

— О аллах! — взмолился купец, упав на колени.— Спаси, смилуйся, милосердный!

— Мне молись, а не аллаху. Да называй быстрей место, куда брата твоего доставить.

— В Ленгеруд, в Ленгеруд отвези. Там у нас родственники.

— Будет сделано,— поспешно согласился Басаргин в вышел.

Тут же в каюту вбежали матросы и вывели Мир-Садыка на палубу.

Пойманного посадили в баркас и повезли к русскому кораблю. В киржимах поднялся неописуемый восторг. Туркмены кричали, грозили персу, улюлюкали и хохотали. Басаргин провел баркас мимо геми.

«Гашим» тотчас поднял паруса. Киржимы, окружавшие бриг, отошли к Ашир-Ада. Якши-Мамед один, в маленьком кулазе, подплыл к русскому кораблю, спросил лейтенанта, когда намечается нападение.

— Все зависит от твоего отца, Якши-Мамед,— тоном постороннего наблюдателя отозвался Басаргин.— Мое дело поддержать вас с моря. Дальше берега власть моя не распространяется. Вероятно, вам сообщат о выступлении гонцы с Атрека.

Якши-Мамед покинул русский корабль с твердым намерением действовать по своему усмотрению. Приблизившись к Ашир-Ада, он отдал команду, чтобы йигиты заводили коней в киржимы и плыли на астрабадский берег к речке Сердек.

Ночь перед налетом была теплая, хотя давно уже в астрабадских лесах разгуливала осень, осыпая с вековых деревьев жесткие желтые листья. Туркмены не разводили больших костров. Зажигали небольшие очаги, чтобы вскипятить чай. Походные кибитки были сложены и навьючены на верблюдов, отобранных у персиян. Воины спали под открытым небом, укрывшись халатами, а под голову положив тельпеки.

Глубокой ночью, когда весь лагерь погрузился в сон, только сторожевые посты бодрствовали вокруг стоянки да всхрапывали кони, Черный Джейран прилег рядом с Кеймиром и разбудил его тычком в бок.

— Пальван, не спи, все равно скоро вставать,— сказал он и сипло засмеялся.

Кеймир выругался и повернулся на другой бок, но евнух снова толкнул его:

— Как в Астрабад придем, ты сразу веди своих к Гамза-хану. Я знаю, где лежат золотые тюмены.

— Тебе, наверно, приснились они,— проворчал Кеймир, но тут же подумал: «Он может знать, где что лежит, ведь он ни на шаг не отходил от, своей госпожи!»

— Много тюменов? — спросил он тихо.

— Два сундука... под землей. А ключ от них у Ширин-ханум.

— А мне они ни к чему! — ответил Кеймир и заснул.

В то самое утро к северным воротам Астрабада подъехали три всадника. Это были гургенцы. Они потребовали, чтобы стража пропустила их к шах-заде. Рядом с ними никого не было. Стражник ввел их в город и проводил к Бедиуз-Заману, в желтый величественный дворец.

Шах-заде давно знал о готовящемся нападении. Он предпринял все меры для защиты города. Первый налет со стороны залива уже был отбит с помощью крепостной артиллерии. Но с чем же пришли преданные слуги, гургенцы?

— Говорите, я слушаю вас,— снисходительно согласился шах-заде, садясь в тронное кресло. Приближенные Бедиуз-Замана тоже сели, заняв кресла по бокам,

— Не прогневайся, хезрет-вали,— заискивающе сказал старший из грех посланников.— Мы пришли от Джадукяра. Вот фирман от него,

— От Султан-хана?! — обрадовано воскликнул шах-заде.— О, аллах... Ну-ка, дайте поскорей.

Бедиуз-Заман поспешно развернул свиток и прочитал:

«Бесподобный и несравненный, вобравший в себя разум Сулеймана и храбрость Искандера! Послан я к тебе светлейшим Аббас-Мирзою, дабы поднять гургенские племена иомудов и совместно с твоими воинами разбить проклятых кочевников, продавшихся свиноедам. Ныне войско мое, собранное из племен, стоит у болот Аксин и ждет с нетерпением, когда ты откроешь ворота и примешь нас под свою милость. Преданный тебе, Султан-хан-Джадукяр — посланник принца...»

Бедуиз-Заман вопрошающим взглядом окинул приближенных. Все знали о величественной славе и заслугах Джадукяра. Единодушно решили — впустить его в город. Шах-заде выразил тревогу: почему послы не принесли фирман Аббаса-Мирзы. Гургенцы спокойно ответили: такой фирман у самого Джадукяра. Он сам покажет его шах-заде. Все опасения Бедиуз-Замана рассеялись.

Спустя час Бедиуз-Заман со всей свитой выехал к северным воротам. От болота Аксин приблизилась к стенам Астрабада тысяча конников. Подъехав, воины проявили самый неподдельный восторг: выкрикивали боевые кличи, грозили, что расправятся с продавшимся Кият-ханом. И толпы воинов-персиян отвечали им тем же.

Тяжелые железные ворота Астрабада распахнулись. Джадукяр со свитой, а за ним и вся тысяча ринулась на улицы города. Крики приветствия разнеслись во славу героя. Шах-заде с сияющей улыбкой первым подъехал к Джадукяру. За ним — все остальные. И прежде, чем кто-либо догадался, вся главенствующая верхушка персиян была схвачена и обезоружена. Грозно прозвучал голос Джадукяра:

— Открыть все ворота! Смерть проклятым каджарам! Отряды гургенцев понеслись по улицам и закоулкам,

топча я сметая на своем пути все живое. Крики, слезы, стоны, ржание — все смешалось в хаотический рев. Стреляли ружья, лязгали сабли, палили пушки, Не прошло я часа, как, пробив дорогу, гургенцы открыли южные я западные ворота, и новые сотни заполнили улицы.