Валентин Рыбин - Море согласия

Вошли Мазарович и Грибоедов. В черных фраках, в белоснежных жабо, они учтиво поклонились. Пока усаживались, шах забрасывал их традиционными вопросами о здоровье, самочувствии, о том, как к ним относятся подопечные шаха. На все вопросы отвечал Мазарович,

Грибоедов тем временем достал очки и не спеша воздел их на нос. Этим он обратил на себя внимание. Шах сказал:

— Мне говорили, что русские посланники любят охоту, и не далее как неделю назад выезжали в горы. Не мешает ли секретарю Грибоеду плохое зрение на охоте?

Шах произнес эти слова таким покровительственным тоном, будто мог, при желании, вернуть хорошее зрение. Дипсекретарь усмехнулся:

— Настоящий охотник, ваше величество, чувствует дичь интуицией.

— Как хороший дипломат, — подсказал Садр-азам Шефи.

— Вот именно, — согласился Грибоедов.

— Это для нас ново, — сказал Фетх-Али-шах, еще пристальнее разглядывая дипсекретаря зелеными, в морщинистых мешочках, глазами. — На днях мы выедем охотиться на тигра. Ты мог бы составить компанию, — добавил он.

Грибоедов улыбнулся.

— С удовольствием, ваше величество, но нас давно зовет дорога. Мы пришли услышать ваше согласие в отношении выполнения некоторых пунктов Гулистанского договора...

Шах обвел прищуренными глазами сидящих министров, остановил взгляд на старшем сыне.

— Вот, наследник престола... Вы обязались посадить его на трон после моей смерти. Он поможет вам (15). Поручаем Аббасу-Мирзе вести дела с русским ак-пашой.

Принц приподнял лицо. Все обратили на него взоры. Наступило молчание. Было слышно, как во дворе куковала кукушка...

— О этот мир, — многозначительно изрек Шефи. — Поистине удача, здоровье и безопасность равны власти владыки.

— И еще говорят, — лукаво сощурился Аллаяр-хан, — «Мы поручили все дела аллаху и ушли...»

— Да, пожалуй, — тотчас ответил Грибоедов. — Если у его величества нет никаких дел к нам, то мы готовы откланяться за милостивый прием.

— Я сообщу государю вашему, чтобы за усердие наградил вас, как должно, — благосклонно произнес Фетх-Али-шах.

Послы чуть заметно улыбнулись и вышли из шахского шатра.

Молчаливо, мелкой рысцой гнал Мир-Садык своего ко ня к заливу. Из Кумыш-Тепе он едва унес ноги. Джигиты Кията в ту ветренную ночь прижали его к реке. Отстреливаясь, перс кое-как нашел брод. В стычке потерял двух слуг, И о том, что с Черным Джейраном сталось — не ведал. Удалось ли амбалу перерубить канат? Выбросит ли ветром корабль на берег, или и там дело провалилось? Но больше всего он мучился мыслью, что Кият сговаривается со своими людьми написать прошение ак-падишаху, чтобы тот принял туркмен-иомудов в свое государство. Если это так, то тут и тысяча сабель не поможет. Если даже всю Персию на ноги поднимешь — все равно бесполезно...

Мир-Садык застал старшего брата на том же месте, где распрощался с ним. На берегу, как и прежде, шла торговля — народу съехалось множество. Купец был доволен. Даже первые слова Мир-Садыка о гибели двух амбалов и пропаже третьего не омрачили Багир-бека. Лишь узнав о намерениях Кията, купец схватился за голову.

— Вах, дат-бидат! — в отчаянии воскликнул он. — Правду ли говоришь, брат? Неужто на такое Кият пошел?

— Аллах свидетель, Абуталиб, так все и есть! — уверил Мир-Садык и подсказал: — Опозорить надо Кията перед русскими.

— Это бестолку, Садык-джан, — упавшим голосом вы молвил Багир-бек. — Уже не раз пробовал... Лучше скажи мне: Данияр — брат Сеид-Мухамед-Юсуп-хана жив-здоров?

— Да, Абуталиб... Здоров. Он живет возле Кара-Су, торгует фруктами...

— Так, так, — обрадовался купец. — А теперь скажи, подделки печаток Кията и Мамед-Таган-казия ты сможешь принести?

— Подумать надо... Есть у меня знакомый мастер в Кумыш-Тепе, Аллакули-уста. Он может сделать все, что хочешь... Только путь мне туда закрыт...

— Открой путь, не бойся... Поезжай, привези Данияра и этого мастера... Все теперь от них зависит!

— Да ты скажи, что надумал? — стал допытываться Мир-Садык. — Затеваешь что-то, а я понять не могу...

— Поймешь, братец, поймешь... Привезешь этих двух — сразу поймешь. Я буду ждать тебя в твоем доме, в Ноукен-те. Поезжай сейчас же, братец...

Мир-Садык вновь отправился на Гурген и через два дня вернулся благополучно в Ноукент. Въехав в ворота обширного двора своего поместья, радостно окликнул брата. Тот сидел на айване со старичком-слугой, курил чилим. Багир-бек проворно, как кот, вскочил на ноги, его зеленоватые глаза хищно загорелись. Нетерпеливо он поджидал, пока приезжие слезут с коней, вымоют руки. А когда они поднялись по каменным ступенькам на айван, сразу же стал ощупывать взглядом обоих гостей, угадывая — кто из них Данияр.

У Данияра было белое холеное лицо, на плечах ловко сидел шелковый малиновый халат. Черная подстриженная бородка, широкие брови и насмешливый взгляд заставляли думать о его богатом происхождении.

— Вы ходжа? — спросил Багир-Бек после традиционных слов приветствия и знакомства.

— Да, я ходжа, каким был и мой брат — Сеид-Мухамед-Юсуп-хан, да продлятся его светлые дни в кущах рая, — гордо ответил тот...

Багир-бек перевел взгляд на серебряных дел мастера.

В юрком Аллакули-уста любой бы мог угадать плута в проныру. Бегающими глазками он обшарил весь двор и айван и теперь с подобострастием заглядывал в глаза всем троим. Багир-бек сразу понял — как с ним надо говорить. Спросил:

— Готовы печатки, Аллакули-уста?

— Нет еще... Но инструмент с собой...

— Тогда иди и приступай к делу...

Мастер тотчас шмыгнул в комнату. Багир-бек прикрыл за ним дверь и царственным жестом пригласил Данияра сесть на ковер. Когда гость сел, подобрав под себя ноги, опустились рядом и братья. Слуга Фаттах тотчас подал шербет и яблоки. Затем принес дымящийся люля-кябаб на шомполах. Начался обед.

Ели и беседовали о том о сем, а в основном — о торговле. Постепенно вспомнили о гибели Юсуп-хана...

— Храбрый и умный был человек твой брат, что и говорить! — сказал Багир-бек, посмотрев на Данияра. — Разве чета ему какой-то Кият, бывший кузнец, седельщик, раб непросвещенный! А ведь тоже - к власти лезет. Пишет сейчас фирман Ярмол-паше, чтобы принял иомудов ак-па-дишах под свое крылышко. Себя за главного выдает. Ха-ном всего побережья хочет стать.

Данияр положил шомпол на сачак, внимательно посмотрел на купца, пожевал губами и вдруг заговорил со злобой:

— Какое он имеет право на ханство... на власть?!

— В том-то и дело, Данияр-ага, — улыбнулся купец, — что никакого права он не имеет. И если уж по чести разобраться, то этой властью должен ты пользоваться. Ты — родной брат Юсуп-хана и, по наследству, тебе возглавлять иомудов. Русские тебя поймут и приветят, Данияр, если сказать, что твой брат погиб в войне с Персией, поддерживая интересы русского царя...