Леонтий Раковский - Адмирал Ушаков

Тотчас же с «Иоанна» спустили шлюпки с матросами под командой лейтенанта, и над бывшим «Владыкой морей» заколыхался андреевский флаг.

— Молодец, Николай Петрович! — похвалил старика Кумани Ушаков.

Трофей оказался неплохим: «Мелеки Бахри» был недавней стройки и мало пострадал в бою.

«Капитание» остался совсем один. Молодой капудан вероломно бросил своего престарелого советника.

Ушаков вывесил сигнал командиру авангарда Голенкину: «Стараться взять корабль в плен».

«Капитание» являлся самым лучшим кораблем в турецком флоте. Пушки на нем были только медные. Он шел к мелководью у Кинбурнской косы, еще тщетно надеясь, что капудан все-таки придет к нему на помощь.

Первым настиг «Капитание» 50-пушечный «Андрей». Он бил беглым огнем.

— В фор-марсель угодили. Молодцы! — сказал Ушаков.

— Теперь он убавит рыси! — улыбнулся флаг-капитан Данилов.

«Капитание» заметно сбавил ход. А тут подоспели «Георгий», «Преображение» и «Мария Магдалина» с командиром авангарда Голенкиным.

«Гаврюша старается! — с удовлетворением подумал о верном и храбром товарище Ушаков. — Хороший кус поймал!»

Но «Капитание» отчаянно отбивался, не думая спускать флаг.

— Вот упрямый старикашка! — говорил Ушаков, глядя в трубу. Это уже начинало его злить.

— Ишь как угодил в «Андрея»!

— Из экипажа у турок лучше всех артиллеристы, ваше превосходительство, — заметил Данилов.

— Ничего не выйдет. Придется его пустить ко дну! — сдвинул шляпу на затылок адмирал.

Он приказал подойти к турку с на-ветра.

«Рождество Христово» было саженях в тридцати от «Капитание». На верхней палубе у турок осталось мало народу — только валялись раненые и убитые. Все, очевидно, укрылись в нижний дек.

— Всыпать ему за упрямство! — крикнул в рупор Ушаков.

Еще мгновение, и «Рождество Христово» вздрогнуло от сильного толчка: это дали залп одним лагом. Все потонуло в пороховом дыму и копоти. Послышался страшный треск и крики.

Когда дым рассеялся, на «Капитание» не оказалось ни одной мачты. Корабль от бака до юта представлял причудливое нагромождение бревен, досок, рваных парусов и снастей. Но в нижнем деке блеснул огонь, и «Рождество Христово» потряс удар.

— Подлец — угодил в нашу фок-мачту! — сказал встревоженный Данилов.

— Стоит?

— Еще держится.

— Выкурить их брандскугелями! — крикнул взбешенный Ушаков.

Артиллеристы не заставили себя ждать. Еще минута — и из нижнего дека «Капитание» повалил густой дым и послышались крики турок.

«Рождество Христово» успело поворотить и стало бортом против изукрашенного разными цветами и плодами носа турецкого корабля: Ушаков приготовился дать еще один залп. Он был бы для «Капитание» смертельным, потому что корабль и так уже заливало водой.

Но тут наверх изо всех люков повылезли галионджи и абабы 63 63 Абаб — вольный матрос (турецк.). . Пробираясь сквозь обломки мачт и рей, как через бурелом, давя друг друга, появились сотни турок. Они кинулись к бортам, крича: «Аман! Аман!»

А черный густой дым все больше выбивался из портов.

Сухое дерево, смола и краска горели с шумом, ярко и весело.

Ушаков велел прекратить бой. По морю прокатилась бодрая дробь барабана.

Адмирал приказал спустить вооруженные шлюпки, чтобы снять пашу, а самим отойти подальше: пожар на «Капитание» быстро распространялся, и можно было ждать взрыва крюйт-камеры 64 64 Крюйт-камера — пороховой погреб. .

Шлюпки подошли к «Капитание». К трапу с диким ревом бросились толпы народа. Турки толкали друг друга, дрались. Личная охрана трехбунчужного паши Саит-бея с трудом саблями и ятаганами пробила дорогу к трапу Саит-бею и капитану корабля Магмет-Мустафе-аге. С ними в шлюпку успели сесть семнадцать разных чиновников и шут турецкого адмирала!

Остальным русским шлюпкам пришлось отойти назад. Пристать к «Капитание» было бы трудно, потому что усилился ветер, а из нижнего дека било пламя. Кроме того, их потопила бы масса обезумевших людей, которые и так уже начали бросаться с горящего корабля в море.

Ушаков велел перекрепить паруса потуже, чтобы в них не могла завалиться искра, и обливать их водой.

Он с минуты на минуту ждал взрыва турецкого корабля.

Матросы на руках внесли на шкафут трехбунчужного пашу.

Саит-бей, глубокий старик, жевал сухими губами и растерянно повторял:

— Яваш 65 65 Яваш — потише (турецк.). ! Яваш!

Бомбардир Власьич ответил с улыбкой:

— Знаем, ваше превосходительство, что ты, брат, теперь наш! Никуда не денешься. Васька, держи его, сукина сына, покрепче: ерзает, старый черт! — обернулся он к Легостаеву, несшему с ним пашу.

И тут раздался страшный взрыв. Все кругом заволокло дымом. Сверху на корабль посыпались головешки, доски, куски канатов, а потом послышался плеск — и все смолкло: это взлетел на воздух и затонул 74-пушечный «Капитание».

Ушаков встретил Саит-бея на шканцах. Престарелый турецкий адмирал подошел и, глядя исподлобья, как затравленный зверь, приложил руки ко лбу.

— Это его превосходительство адмирал Ушаков! — сказал ему по-турецки переводчик.

— Ушак-паша! — повторил с почтением Саит-бей, пристально глядя на знаменитого русского адмирала.

И еще раз низко склонился, приложив руку к своим сединам.

Когда пришли в Севастополь, адмирал Ушаков пригласил к себе всех своих боевых командиров на обед отпраздновать такую замечательную победу.

Турки потеряли три самых лучших линейных корабля; флагманский 74-пушечный корабль не дошел до Константинополя — затонул в пути. В пути же погибло и несколько мелких судов.

Как передавали «купцы», пришедшие в Севастополь, румелийский и абазинский берега были объяты ужасом.

Победа была полная: русский флот отделался небольшими повреждениями. Потери в людях: двадцать один убит и двадцать пять ранено.

Товарищи делились за обедом впечатлениями боя. Ушаков, посмеиваясь, рассказал, как Саит-бей, едва взойдя на палубу «Рождества Христова», стал проклинать своего малодушного двадцатидвухлетнего капудана Гуссейна.

— Как это он цветисто ругался? — спросил адмирал у Данилова.

«Презренный сын мыши и зайца!» — вспоминал флаг-капитан.

— Жаль, на «Капитание» погибла вся турецкая казна! — сказал командир «Рождества Христова» Елчанинов.

— Да, пригодилась бы для наших годовых порционных денег, — согласился Федор Федорович.

Смеялись, вспоминая, как пленные турки, которых выловили после гибели «Капитание» из воды, боялись всходить по трапу на русский корабль.

— Думали, что мы им сейчас же отрубим головы!