Пэм Райан - Эсперанса

— Абуэлита. Я должна написать Абуэлите.

Гортензия покачала головой:

— Я уверена, что твои дяди все еще следят за всеми, кто уезжает и приезжает в монастырь. Возможно, они проверяют и почту. Лучше всего найти кого-нибудь, кто мог бы отвезти письмо Абуэлите.

— Я не могу сидеть сложа руки, — сказала Эсперанса, сдерживая слезы.

Гортензия обняла девочку.

— Не беспокойся, — успокоила она Эсперансу, — врачи и медсестры знают, что ей сейчас нужно, а мы позаботимся друг о друге.

Эсперанса не сказала это вслух, но подумала, что на самом деле маме была нужна Абуэлита. Если печаль осложняла ее состояние, то немного радости должно его улучшить. Надо только придумать, как привезти сюда Абуэлиту.

Вернувшись в лагерь Эсперанса пошла за дом, чтобы помолиться перед гротом. Кто-то связал шаль и накинул ее на плечи Богоматери — этот жест растрогал Эсперансу до слез.

— Пожалуйста, — сказала она, — я пообещала Абуэлите, что позабочусь о маме. Научи меня, как я могу ей помочь.

На следующий день Эсперанса завернулась в тяжелую шаль и стала ждать, когда Мигель вернется с виноградника. Девочка ходила взад-вперед около того места, где обычно разгружались машины. Наступили ранние зимние холода, и она поплотнее закуталась в шаль. Она весь день ломала голову, что ей следует предпринять. Мама болела уже больше месяца, и у них не было денег. Почти все сбережения ушли на оплату врачей и лекарств. А теперь счетов стало больше. Альфонсо и Гортензия предложили помочь, но они уже так много для них сделали да и сами нуждались в деньгах. Кроме того, не могла же она вечно пользоваться их помощью.

Скорее всего, лодыжка Абуэлиты уже зажила. Но если ей не удалось взять деньги из банка дяди Луиса, она не сможет оплатить проезд. Если бы Эсперансе удалось каким-то образом передать Абуэлите деньги, она смогла бы приехать быстрее.

Когда Мигель выпрыгнул из грузовика, Эсперанса его позвала.

— Чем я заслужил такую честь, моя королева? — спросил он, подходя к ней с улыбкой.

— Пожалуйста, Мигель, не дразни меня. Мне нужна помощь. Я должна пойти работать, чтобы Абуэлита смогла приехать к маме.

Мигель молчал, и Эсперанса видела, что он размышляет.

— Но что ты можешь делать? И кто будет смотреть за детьми?

— Я могу работать в поле или под навесами, а Мелина и Ирен уже предложили смотреть за Пепе и Лупе.

— Сейчас в поле работают мужчины, и ты слишком мала, чтобы работать под навесами.

— Я высокая. Могу сделать высокую прическу. Они не поймут, сколько мне лет на самом деле.

— Дело в том, что сейчас неподходящее время года. Сейчас ничего не пакуют и не раскладывают по ящикам. Только весной пойдет спаржа. Моя мать и Жозефина будут следующие три недели срезать глазки картофеля. Сможешь пойти с ними?

— Но это всего три недели! — сказала Эсперанса. — Мне нужна работа надолго!

— Анса, если у тебя получится с картошкой, они наймут тебя подвязывать виноград, если у тебя и это получится, то тебя возьмут на спаржу. Так всегда и происходит. Если у тебя получается одно, потом тебя нанимают делать другое.

Она кивнула.

— А ты можешь сказать мне еще одну вещь?

— Кларо . Ну конечно.

— Что такое глазки картофеля?

Эсперанса стояла с Жозефиной, Гортензией и небольшой группой женщин. Они ждали, когда за ними приедет грузовик и отвезет их к навесам. Густой туман окутал долину. Они словно стояли в сером облаке. Ветра не было — только тишина и пронизывающий холод.

Эсперанса надела на себя все, что могла: старые шерстяные штаны, свитер, рваную куртку, вязаную шапку, две пары перчаток — толстую на тонкую. Все это она взяла у друзей в лагере. Гортензия показала ей, как нагреть кирпич в духовке и завернуть в газету. Она прижала его к себе, чтобы не замерзнуть в грузовике.

Из-за плохой видимости машина медленно громыхала по грязным дорогам. Они миновали опустевшие виноградники. Исчезающие в тумане коричневые извивающиеся стволики казались холодными и одинокими.

Грузовик остановился у большого навеса, в котором упаковывали виноград. Это было длиннющее сооружение без стен, разделенное на несколько участков. В длину оно было как шесть вагонов. С одной стороны вдоль навеса шли рельсы, а с другой находились разгрузочные платформы для грузовиков. Эсперанса слышала, что мама и остальные рассказывали об этих навесах, о том, как там идет работа. Женщины стоят за длинными столами и упаковывают собранные плоды, грузовики подвозят с поля урожай, а рабочие перетаскивают полные ящики в железнодорожные вагоны, которые потом прицепляют к паровозу, чтобы развезти готовую продукцию по всей стране.

Но срезать картофельные глазки было совсем другой работой. Поскольку упаковывать было нечего, то под навесом не наблюдалось обычного оживления. Только около двадцати женщин сидели на перевернутых и расставленных по кругу ящиках, защищаясь от ветра штабелями пустых коробок.

Мексиканский управляющий назвал их имена. На лица приехавших он едва взглянул. Жозефина сказала Эсперансе, что, если она будет хорошо работать, хозяева не обратят внимания на ее возраст, а потому девочка понимала: стараться надо изо всех сил.

Эсперанса повторяла все, что делали Гортензия и Жозефина. Когда женщины подкладывали под ноги горячие кирпичи, чтобы согреться, она делала то же самое. Когда они снимали верхнюю пару перчаток и работали в тонких перчатках из хлопка, она поступала так же. За спиной каждой женщины стоял металлический бак. Рабочие приносили картошку и вываливали ее в эти баки. Гортензия брала картофелину и острым ножом разрезала ее на кусочки с отростками. Постучав ножом по отростку, она шепнула Эсперансе:

— Это называется глазок. Оставляй по два на каждом кусочке, чтобы у него было два шанса пустить корень. — И бросила кусочки в мешок.

Когда мешок наполнился доверху, рабочие унесли его.

— Куда они их относят? — спросила Эсперанса у Гортензии.

— В поле. Они сажают кусочки с глазками, а потом из них вырастает картошка.

Эсперанса взяла нож. Теперь она знала, откуда берется картофель.

Женщины начали болтать. Некоторые знали друг с друга, потому что общались в лагере. Одна из них оказалась теткой Марты.

— Говорят ли еще о забастовке? — спросила Жозефина.

— Сейчас все тихо, но они не унялись, — сказала женщина. — Вроде бы хотят устроить забастовку весной, когда придет время собирать урожай. Боимся, будет много неприятностей. Если они откажутся работать, то потеряют дома в лагерях. И где они станут жить? А еще хуже, если их всех отправят назад в Мексику.

— Как же можно отправить всех назад?

— Это называется репатриацией, — сказала тетка Марты. — Иммиграционные власти собирают тех людей, которые создают проблемы, и проверяют их документы. Если документы не в порядке или если кто-то забыл взять их с собой, этих людей высылают назад в Мексику. Были случаи, когда высылали людей, чьи семьи жили здесь уже несколько поколений, имели гражданство и вообще никогда не были в Мексике.