Антонен Арто - Монах

Как она сумела выследить нас, добраться до павильона и подслушать наш разговор, мы не стали выяснять. Но следовало действовать быстро, поскольку от этого зависел весь план нашего бегства, и мы понимали, что нам не приходится рассчитывать даже на самую малую толику жалости.

— Святая Барбара! — воскликнула она, скрежеща зубами от ярости, тогда как Агнес отскочила, громко вскрикнув. — Вот так хорошенькая история. Нет, правда! Вы хотите стать призраком! Берегитесь, как бы не стать им на самом деле. Что касается вас, дон Альфонсо, вам должно быть стыдно злоупотреблять простодушием невинной девушки. Но слава Богу, я успела вовремя, и благородная госпожа будет уведомлена о вашей затее. А теперь, сеньор призрак, извольте немедленно следовать за мной.

Она направилась к Агнес, трепет которой ясно показал все бедствия, которые ее теперь ожидают. Схватив девушку за руку, гувернантка с силой потянула ее к двери. Агнес пошла было за ней, но я, в свою очередь, бросился к мадам Кунегунде и попытался умерить ее жестокость своими мольбами, лестью, угрозами, но ничего не помогало. Она уже была около двери и уже подтолкнула к ней свою потрясенную питомицу, когда, подмигнув Теодору, я кинулся на нее и сильно оттолкнул назад. Я больше не колебался. С помощью Теодора я связал ее и уложил на софу так быстро, как только позволило ее сопротивление. Поскольку ее крики все-таки могли быть услышаны в замке, несмотря на большое расстояние, я взял вуаль Агнес и энергично заткнул дуэнье рот. Таким образом, мы смогли перевести дух. Затем я повернулся к Агнес и велел ей как можно скорее вернуться к себе в комнату. Чтобы успокоить ее по поводу предстоящей судьбы мадам Кунегунды, я обещал, что ей не будет причинено никакого вреда от этого внезапного ареста. Наконец я обнял Агнес и напомнил, что буду ждать ее пятого мая поблизости от двери замка, и наконец после новых излияний мы расстались.

Теперь нам надо было заняться старухой. Хорошенько упаковав и связав ее, мы с Теодором погрузили ее на лошадь, и я поскакал с ней в сторону от замка Линденберг.

Мы вихрем влетели в деревню. Едва прибыв, я притаился в нише, тогда как Теодор начал стучать в дверь трактира.

Держа в руке лампу, на пороге появился хозяин. Теодор, сделав вид, что очень торопится, взял ее у него из руки, затем самым естественным неловким жестом уронил на землю, где она и погасла. Пока трактирщик возвращался к себе, чтобы ее снова зажечь, оставив дверь трактира открытой, я проскользнул по лестнице так быстро, как только мне позволяла моя ноша, и прошел в комнату незамеченным. Кунегунда бесновалась и извивалась, как угорь. Я кинул ее в маленькую комнатку, что-то вроде кабинетика, дверь которой выходила в угол моей спальни, и закрыл ее там на ключ. Через минуту трактирщик и Теодор вошли с лампами. Трактирщик удивился моему позднему возвращению, но не стал задавать никаких нескромных вопросов и тут же вышел, оставив меня тихо радоваться успеху моего маневра. Ярость Кунегунды не утихала, и за исключением времени для еды я не рисковал предоставлять ей хоть малость свободы, а в эти моменты я находился рядом с ней с обнаженной шпагой, поклявшись, что при первом же крике или попытке бегства я проткну ее насквозь. Остальное время она проводила в глубине шкафа, где Теодор, которого это безумно забавляло, время от времени принимался искать ее. Выслушав ее жалобы на тесноту и ее сарказмы, он давал ей водки, до которой она оказалась большой охотницей. Впоследствии это питье оказало удивительное воздействие: Кунегунда приобрела привычку напиваться хотя бы один раз в день, чтобы убить время, и, отяжелев от подкрепляющего питья, наша дуэнья проявляла свое присутствие только вздохами удовлетворенного организма.

Таким образом мы беспрепятственно дождались ночи планируемого похищения.

Когда день уже начал клониться к вечеру, из города кружным путем прибыла карета, которую я заказал. Я спрятал ее вместе со слугами в пещере, известной под названием «Линденбергская дыра».

Мы с Теодором вышли из трактира, как только отзвонило одиннадцать часов. Ночь завораживала каким-то прозрачным и странным очарованием. При свете полной луны весь пейзаж был наполнен причудливыми тенями. Слышался только шум ветра, который играл листвой. Над нами возвышалась мрачная масса замка Линденберг, и нам показалось, что мы услышали страшный крик совы, живущей в нише необитаемой Восточной Башни. Она находилась на уровне окна той комнаты, которую посещал призрак.

Вдруг легкий мелодичный звук, казалось, идущий из самого чрева земли, коснулся нашего слуха, словно чье-то дыхание! Затем он исчез, поглощенный ночью, и наступила тишина, еще более гнетущая, чем прежде.

Часы пробили полночь. Даже ветер притаился. Я посмотрел на небо: в воздухе не чувствовалось той постоянной вибрации, которая придает видимость жизни неодушевленным звездам. Прошло еще несколько минут, и замок ожил: на всех этажах в окнах стали зажигаться и гаснуть огни, и мы увидели группу людей, собравшихся перед большими воротами замка. Несмотря на расстояние, их голоса были слышны с необыкновенной четкостью. Я уже топал ногами и проклинал эту назойливую компанию, боясь, как бы они не помешали исполнению нашего плана, но они вскоре разбрелись, и мы могли услышать, как хлопают тяжелые двери в своих ветхих коробках. Пробило половину, потом три четверти. Мое сердце колотилось так, что я боялся, что оно не выдержит. Я чувствовал, что разрываюсь между надеждой и неуверенностью. Наконец желанный час наступил. Башенные часы торжественно уронили единственный удар. Я впился глазами в таинственное окно и минуту или две находился в таком напряженном состоянии. Потом где-то заскрипели засовы, и я увидел, как отворяются массивные двери. Показался Конрад, старый привратник, держа в руке фонарь. Не скрывая испуга при виде открывшихся перед ним теней, он начал открывать двери. Распахнув створки так, чтобы они полностью отошли к стене, он ушел.

Сидя на обломке скалы, я смотрел на освещенный луной замок, который возвышался передо мной. Его толстые стены, зубцы которых казались серебряными в лунном свете, его старые обваливающиеся башни, увенчанные белыми облаками, его огромные черные двери, широко открытые в ожидании сверхъестественного гостя, — все это наполняло меня гнетущим молчаливым ужасом. Весь в нетерпении от той медлительности, с которой тянулось время, я покинул свой наблюдательный пункт и, приблизившись к замку, отважился обойти вокруг него. Никакого света еще не было видно, но, когда я поднял глаза к окну таинственной комнаты, мне показалось, что я увидел или даже скорее почувствовал, как там шевельнулось нечто белое, чьи очертания мне напомнили призрака, изображенного на рисунках. Видение тотчас исчезло, но вместо него появились колеблющиеся огоньки, за движением которых с этажа на этаж можно было следить сквозь лестничные окошки. Огонек пересек большой зал, и я увидел Агнес: еще несколько секунд, и она будет в моих объятиях. На ней был тот же самый наряд, что и на МОНАШКЕ: большая белая вуаль почти полностью скрывала от меня ее черты, на ее платье были большие красные пятна, в одной руке она держала низкий фонарь, в другой — большой кинжал. Я подлетел к монашке, подхватил ее на руки и стремительно произнес: