Аркадий Крупняков - АМАЗОНКИ

Рутула снова подошла к Лоте и снова сказала на ухо:

— Я сказала ему, чтобы он бежал в селение. Я верно сказала?

— Верно, — шепнула Лота. — Его нужно проводить. Выйди на дорогу и узнай, кто стоит в дозоре. Лучше, чтоб это были мои наездницы.

Рутула, кивнув головой, выскользнула из шатра. Лота подошла к мальчику, обняла его, прижала к щеке. Она была уверена, что он либо брат, либо сын Ликопа.

— Меня зовут Лота, — полемарха указала на себя. — А ты?

Мальчик впервые улыбнулся и, приложив руку к груди, произнес тихо:

— Хети — Ликоп.

Вошла рабыня и сказала, что во всех дозорах стоят храмовые амазонки.

— Ничего. Мы скажем, что повели мальчонку убивать. — Лота открыла шатер и вышла вслед за Хети.

Спустя час в шатер Лоты вошла кодомарха. Она была раздражена.

— Этот старый кувшин молчал как рыба. Я его разбила. Сейчас примемся за малого. Где он?

— Его тоже нет.

— Как нет?

— Я его тоже...

— Зачем?

— Мне тоже захотелось крови, как и тебе.

— Где труп?

— В озере.

Лота думала, что Антогора разразится бранью, но кодомарха зловеще улыбнулась и сказала с усмешкой:

— Я не удивлюсь, если на рассвете мы застанем селение пустым. Чтобы этого не случилось, я сейчас же подниму своих наездниц. И тебе советую поступить так же, Мы прикончим их в постели!

— Но мы не убийцы! —воскликнула Лота. — Мы воительницы! Дочери Арея всегда берут победу в честном! бою. А ты хочешь устроить резню беззащитных, спящих людей. Достойно ли это амазонки?

— Священная была права: ты забыла заветы Ипполиты. А первый гласит...

— Хватит, Антогора, мы не в храме, мы на дороге войны. И я не поведу своих мечниц на резню беззащитный женщин и детей.

— Жалкая хвастунья! Напрасно тебе вручили копье полемархи. Я сама с моими храбрыми воительницами раскидаю селение и точно узнаю, кто отпустил Ликопа, кто послал этого сосунка предупредить таянцев. И тогда берегись, несчастная!

Антогора выскочила из шатра, прозвучали резкие слова команды, и лагерь ожил. Вслед за кодомархой вышла из шатра Лота.

... Хети чувствовал, что надо спешить, он стрелой помчался по дороге. Горный путь извилист, и мальчик спрямлял его тропинками, шедшими через перевалы. Он не отдохнул ни минуты и все бежал и бежал. Сколько прошло времени, он не помнит, до селения было далеко, но, наконец, измученный, он достиг отцовского дома. Ликоп крепко спал, утомленный трудным днем, и, когда сын разбудил его, никак не мог из бессвязных выкриков понять, в чем дело.

— Скорее... в горы, отец... Ойропаты!

— Ты видел их?

— Ойропата сказала — спасайтесь. Ее зовут Лота!

— Беги, поднимай людей. Дети и женщины — в горы, мужчины — ко мне. Беги!

Хети бросился бежать, а Ликоп достал меч, опоясался и вышел на площадь селения. Здесь, над стеной, ограждающей селение, высилась каменная башня. Ликоп поднялся на верхнюю площадку, намереваясь ударами в бронзовый баллистер поднять тревогу. Но, глянув с высоты на дорогу, понял, что беда близко. По берегу реки скакали всадницы, их пеплосы, как крылья, трепетали на ветру. За ними расстилался огромный хвост пыли. Ударив несколько раз в баллистер, Ликоп спустился вниз. На площади уже появились вооруженные мужчины...

... Когда Хети выскочил из лачуги на край селения, все таянцы были уже на ногах. Женщины и дети с узлами и корзинами спускались к реке, некоторые уже успели перейти на другой берег. Хети прошмыгнул в ворота и оказался за стеной. Он еле успел спрыгнуть в балку и скрыться в кустах. Мимо него с гиканьем и визгом неслись, привстав на стременах, полуобнаженные женщины. Их было, как показалось мальчику, много. Хети никогда не видел такой стремительной скачки. Ойропаты мчались тремя группами. Впереди скакали лучницы. Они, натянув поводья, стояли на спинах лошадей, готовые поразить всякого, кто встанет на их пути. Казалось, они воедино слились с лошадьми и управляют ими чуть заметными наклонами в стороны.

Вторая часть наездниц скакала с обнаженными мечами. Блестящие клинки сверкали, в предрассветном воздухе, ржали кони, пронзительно–устрашающе вопили женщины. Когда мимо балки промчалась третья группа всадниц с копьями, Хети понял, что селение обречено на гибель, и не разбирая дороги бросился вниз...

... Вместо того, чтобы отражать нападение врага, как предлагал Ликоп, многие таянцы, скованные страхом перед ойропатами, пустились в спор. Они говорили, что нет смысла противиться надвигавшейся лавине всадниц и следует бежать. Ликоп говорил, что бежать поздно, амазонки легко настигнут их в пути и не только уничтожат каждого поодиночке, но и успеют догнать женщин и детей. А если ойропат задержать в селении хотя бы на полчаса, дети и матери успеют надежно укрыться в горах. Сейчас дорого было каждое мгновение, а таянцы стояли и спорили на площади.

И когда всадницы появились на окраине селения, мужчины бросились врассыпную. Ликопу ничего не оставалось, как снова скрыться в башне.

В узкую щель бойницы была видна только часть площади и улица, выходящая на нее. По улице с пронзительным визгом мчались лучницы. Они вырвались на площадь и враз спустили натянутые тетивы. Блеснули опереньем стрелы, десяток убегающих мужчин упали на камни. Остальные, поняв, что им не убежать от всадниц, остановились и приготовились к защите. Отряд лучниц, как по команде, повернул вправо и, разделившись на три ручья, растекся по улицам, сея смерть. На сгрудившихся на площади таянцев налетели мечницы. Схватка была короткой. Удары мечей были точны и уверенны. Женщины разили врагов одного за другим. Только что мечницы спрыгнули с лошадей; казалось, прошел только миг, а кони, словно по волшебству, вернулись обратно — и мечницы снова на лошадях. Еще мгновение — и нет их на площади, ускакали в глубь селения, уступив площадь копейщицам.

Ликоп не мог больше смотреть на битву. Он закрыл лицо руками и опустился на каменную ступеньку. Площадь гудела от конского топота, криков и команд. Лучницы и мечницы, проскакав по селению, убедились, что оно опустело, и возвратились на площадь. Ликоп приник к бойнице.

Около ворот, совсем, недалеко от башни, он увидел двух всадниц. Они сдерживали разгоряченных лошадей, жеребцы рвали поводья, крутились на одном месте. Ликопу было слышно каждое слово.

— Я именем царицы Годейры запрещаю посылать погоню за женщинами и детьми. Мы приехали сюда не за этим. — Этот голос Ликоп узнал бы из тысячи. Это говорила Лота.

— А ты уверена, что этот трусливый козел не убежал в горы вместе со стариками и детьми? — возражала другая всадница.

— Здесь всюду горы, и нам не найти его. Нужно собрать раненых мужчин и у них узнать правду.

— Какие раненые?! Их добили мои копейщицы. В селении нет ни одной живой души. Это ты, презренная, предупредила их и хочешь, чтобы мы не узнали о твоем предательстве и грехе. Ты вольна распоряжаться своими мечницами и лучницами, а мои копейщицы пойдут в погоню! Эй–а! Копейщицы, ко, мне!