Олег Боровский - Рентген строгого режима

Мы с Мирочкой были очень заняты, она после работы ходила на занятия в заочный институт и занималась до одиннадцати-двенадцати часов вечера, а я приезжал с шахты домой часов в восемь-девять вечера, готовил на электроплитке немудреную еду и шел встречать Миру. В ту зиму наше гуманное правительство объявило амнистию заключенным и выпустило из тюрем огромное количество уголовников, но осужденных по 58-й статье не освободили. Поражала недальновидность акции подписания амнистии ворам и бандитам. Освободившиеся уголовники заполонили Воркуту и рабочие поселки, и жить стало просто опасно... Круглые сутки темень, пурга, снежные заносы – все благоприятствовало бандитам, и они без зазрения совести грабили, убивали, насиловали... Мы, например, здоровенные мужики, с работы в город ездили небольшими группами, вооружившись металлическими дрынами с гайками, а некоторые даже и колами... Потом случаи нападения вдруг повсеместно прекратились. Говорили, что жены шахтеров отправили в Москву коллективное письмо с требованием оградить их мужей от преступников, и Москва прислала в Воркуту большой отряд шикарно одетых оперативников с пухлыми портфелями, и когда на них нападали соблазненные коричневыми «шкурами» уголовники, оперативники убивали всех нападавших прямо на месте, без суда и следствия... В России такие методы, видимо, только и эффективны... Вскоре стало тихо, но встречать Мирочку я все же ходил ежедневно, я ничему и никому не верил...

В конце 1956 года Л. В. Курбатов не поладил с главным инженером шахты Гуляевым, перевелся обратно в Проектную контору и переселился в город. Мы все были огорчены уходом Курбатова, на его место назначили маркшейдера шахты, тоже бывшего зыка, Николая Петровича Ищука, с которым я работал тоже более-менее успешно, если бы не случай, заставивший меня задуматься и насторожиться. А произошло вот что. Меня вызвал главный инженер шахты и приказал подготовить расчеты и чертежи для установки новых, более мощных главных вентиляторов шахты. Более мощные вентиляторы потребовали и более мощных электродвигателей, и мне пришлось рассчитать и спроектировать для них новые фундаменты. В такой работе ошибок быть не может, и я лично провел все замеры и все рассчитал сам. Листы ватмана и бумаги с расчетами я передал Ищуку. Новый фундамент стали делать немедленно – главный нажимал... На следующий день я заболел гриппом, слег с высокой температурой и провалялся в постели целую неделю. Для сохранения чертежей в архиве Ищук приказал нашему технику литовцу скопировать их и затем отсинить в нескольких экземплярах. Кальки проверять Ищук не стал, а синьки передал прорабу-строителю. Фундамент залили особо прочным бетоном и через несколько дней начали монтировать первый из двух огромных электромоторов. Тут же выяснилось, что отверстия для метровых анкерных болтов сделаны не там, где следует, а сдвинуты на 500 миллиметров. Пришлось рубить вручную особо прочный бетон и заливать фундамент заново. Ищук получил страшный разнос от начальника шахты и главного инженера. Коля пришел прямо-таки в красное бешенство и сгоряча заявил начальству, что это Боровский наврал при проектировании новых фундаментов и что, как только Боровский появится на работе, он убьет его собственноручно. Но мой непосредственный начальник Г. А. Кесс, зная мою аккуратность и дотошность, засомневался, что ошибка допущена мной, и потребовал показать ему мои ватманы. Когда сличили кальки с ватманами, выяснилось, что техник вместо 800 миллиметров написал 300. Тут уж гнев Ищука со страшной силой обрушился на бедного литовца, и тот в общем скандале и матерном крике схлопотал от Ищука пару раз по «фотографии». Через несколько дней я появился на шахте, и мне весь страшный скандал изобразили в лицах, а бедный литовец, показывая пальцем на здоровенный фингал под глазом, тихо повторял:

– Сволочь Ищук, сволочь...

Мне Ищук не сказал ни слова, но я понял, что если бы я действительно наврал в чертежах, пощады мне не было бы, хотя до драки дело вряд ли дошло... В общем, новые вентиляторы установили на три недели позже срока. У Льва Курбатова такой истерики быть не могло: если бы он приказал изготовить синьки, то без проверки не пустил бы их в работу. Но после этой истории главный инженер Гуляев, разобравшись с фундаментом, почувствовал почему-то ко мне симпатию и стал через голову Ищука нагружать меня всевозможными техническими поручениями. Ищуку, конечно, это не нравилось, но мне приходилось крутиться как белке в колесе, я старался выполнять все поручения в срок и частенько задерживался на шахте часов до десяти или даже одиннадцати вечера. В эти часы добираться до города было особенно трудно, и моя Мирочка волновалась, не случилось ли что со мной на шахте или по дороге домой.

В один из вечеров, когда я ехал с шахты домой в почти пустом автобусе, кутаясь в теплую «москвичку», наш автобус остановился где-то между шахтами № 29 и № 7 и что-то долго не трогался. За окном угадывался слабый свет, но здесь кругом тундра, размышлял я, и никакого света быть не должно. Тогда я складным ножом соскреб со стекла иней и увидел, что рядом с нами, почти вплотную стоит грузовая машина с открытым кузовом, на кабине шофера закреплена шахтерская лампочка. В кузове машины лежат тела двух молодых женщин, едва прикрытые тряпьем. Ледяной ветер шевелил их непокрытые светлые кудри... У одной из них ветер приподнял тряпочное покрывало, и обнажилась полная, упругая и очень красивая грудь. «Как у Венеры», – подумал я... Где и кто их убил, и куда их везли? Кто мне мог ответить в ледяной пустыне? Воркута она и есть Воркута... И еще я подумал... сколько сотен тысяч людей нашли свой последний приют в ледяной пустыне, кто их считал? Исчезли, сгнили, пропали без вести... Воркуту начали осваивать в начале тридцатых годов, тогда ссыльных и заключенных доставляли на баржах по рекам Печоре, Воркуте, и Усе. Баржи набивали до отказа, и с тех барж я встретил только одного человека.

– А где остальные? – спросил я.

– Там, конечно, – махнул он рукой в сторону тундры...

А в военные годы? И после войны кого только не везли сюда, правда, уже по железной дороге Котлас – Воркута. Говорили, что на этой дороге под каждой шпалой лежат по два поляка. Правда, на ней работали и немцы, и прибалтийцы, и западные украинцы, и только русские смогли все преодолеть и дожить до середины пятидесятых.

В автобусе читать было нельзя, оставалось только дремать и размышлять о судьбах человечества.

Вспомнилась мне и история, произошедшая в том же году с одним из моих друзей по Проектной конторе, из горного отдела Грудина. Техник Иван Коннов, тихий симпатичный и вежливый и вообще отличный мужик, улыбчивый и простой... Был женат, имел детей. Как-то днем в комнату, где работали сотрудники горного отдела – вольные и заключенные, вошел вохряк из надзорслужбы и стал внимательно всех оглядывать. Никто не обратил на него внимания, все были заняты работой. Вдруг вохряк – темнота-темнотой – вспылил и заорал страшным голосом: