Б. Дедюхин - СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ

Монах разглядел, кто перед ним.

Он распахнул незапиравшиеся двери и повел за собою великого князя.

В церкви было почти темно. Две-три догоравшие восковые свечки напрасно силились своим трепетным светом победить общий мрак…

Крестясь и шепча на ходу молитвы, старик пономарь провел государя в алтарь…

– Не найдут тебя авось здесь, государь великий! – прошептал Василию монах.- А я побегу двери на ключ замкну!…

Пономарь оставил Василия одного и бросился назад к выходу…

Прошло несколько минут…

Жутко и страшно великому князю одному в неосвещенной церкви…

В церкви так тихо, что ясно слышно, как потухающая где-то перед иконой свеча гаснет со слабым треском…

А снаружи, с монастырского двора, доносятся глухие крики и ржанье лошадей…

Великий князь Василий стоит на коленях, поникнув головой к престолу…

Он то начнет молиться о своем спасении, то вздрогнет и, забыв молитву, снова с ужасом прислушивается к долетающему со двора шуму…

Жутко, страшно…

Между тем князь Иван, войдя в собор, застал там только игумена и еще нескольких старцев. Они как будто не замечали, что творилось кругом них, и продолжали церковную службу…

Великого князя на его месте не было.

Трое бояр обошли алтарь, поднялись наверх, но нигде не нашли Василия…

«Может быть, успел убежать, дай ему Бог!» – с облегченным сердцем подумал Можайский.

Он вместе с боярами вышел из собора и на минуту остановился на паперти.

– Видно, князь Василий успел убечь! – с притворной досадой в голосе произнес он громко. В эту минуту к паперти подбежал Волк. Он тащил за собой пономаря. Хилый старик монах тщетно вырывался из дюжих рук боярского сына.

– Пусти ты меня Христа ради!- умолял пономарь.- Ничего я не знаю, никого я не прятал!…

– Князь-государь! – обратился Волк к Можайскому.- Люди видали, как вот пономарь повел кого-то в Троицкую церковь и запер там… Должно быть, князя Василия там спрятал! Прикажи отдать ключи, чтоб дверей церковных не портить!…

Князь Иван закусил губы с досады.

– Всюду этот пес впутается!- проговорил он про себя.

Кругом были все люди, преданные Шемяке.

Всякий жест, всякое неосторожное слово Можайского сейчас бы передали великому князю Дмитрию… А Дмитрий уже действительно государь московский, его господин и отец…

– Прикажи, государь, пономарю ключи отдать! – повторил снова Волк, удивленный молчанием князя.

– Отдай ключи, слышишь, старик?! – обратился Можайский к пономарю, дрожавшему всем своим слабым телом.

Он еще слабо надеялся, что, может быть, действительно старик никого не прятал и не запирал…

Пономарь, видя, как почтительно обращался к Можайскому Волк и другие, вообразил, что он стоит перед самим великим князем, Дмитрием Юрьевичем…

– Помилуй, государь великий! – завопил он, падая на колени перед папертью.- Виноват, спрятал ключи от церкви!… Под первой плитой паперти, в ямке скрыл!…

Страх заставил старика выдать великого князя.

Волк с криком злобной радости потащил пономаря обратно к Троицкой церкви…

Можайский, с трудом скрывая овладевшее им отчаяние и досаду, спустился с церковного помоста. За ним последовали бояре и челядь…

Волк дотащил пономаря до паперти Троицкой церкви.

– Ну, где ключи, доставай скорей! – злобно прикрикнул Волк.

Пономарь нагнулся и дрожащими руками вынул из-под плиты связку церковных ключей…

Волк вырвал ключи из рук монаха и в два прыжка достиг церковных дверей…

Великий князь Василий только что снова забылся в пламенной молитве, когда вдруг услыхал голоса на паперти…

Василий задрожал всем телом и заметался по алтарю…

А на паперти уже гремели ключами…

Тяжелые церковные двери отворились с каким-то особенным стоном…

Стон этот словно ножом резанул великого князя по сердцу…

Василий забился в дальний угол алтаря…

Он не был в состоянии больше ничего соображать от ужаса…

Василий, едва дыша, закрыл обеими руками свою голову…

Так птица, встречая неминуемую опасность, прячет свою голову под крыло… Но враг уже заметил свою жертву, и эта наивная хитрость не спасет ее от верной гибели.

Князь Иван вошел в распахнутые перед ним церковные двери… Сердце у Можайского обливалось кровью от жалости.

Бояре и челядь также вошли вслед за князем Иваном…

В тишине церкви их шаги глухо раздавались на каменных плитах пола…

Можайский подошел к амвону и остановился.

– Князь Василий, здесь ты?! – громко спросил он.- Отзовись и отдайся на волю государя великого!…

Великий князь словно во сне услыхал голос и слова Можайского.

«Все пропало!… Все пропало!…» – ударило словно молотом в голову Василия…

Сердце стучит так громко, что каждый его стук ясно отдается в ушах.

– Князь Василий, здесь ты?…- послышался снова голос Можайского.

Отчаянье придало вдруг силы Василию. Он поднялся со своего места и, как бы умоляя кого о помиловании, протянул перед собою руки…

– Братья Иван и Дмитрий! – раздался из алтаря его голос.- Помилуйте меня!… Позвольте мне остаться здесь и смотреть на образ Божий, Пречистой Богородицы, Всех Святых!… Я не выйду из этого монастыря, постригусь здесь!…

Князь Иван взошел на амвон и приблизился к северным вратам…

Навстречу ему, с иконою святого Сергия в руках, из врат вышел великий князь Василий.

Братья остановились друг перед другом.

Князь Иван старался не смотреть в лицо Василия…

Ему было тяжело, как никогда.

В молчании стояли вокруг бояре и челядь…

Некоторые невольно понурили головы…

Ведь они целовали крест Василию…

– Брат Иван! – послышался через мгновение дрожащий голос Василия, и великий князь поднял вровень с лицом чудотворную икону.- Брат Иван!… Целовали мы Животворящий Крест и эту чудотворную икону, что не мыслить нам друг на друга никакого лиха… Было это в этой самой церкви, у этого гроба чудотворца!… А теперь что вы со мною, братья, делаете?!

Побледнел и опустил голову князь Можайский.

– Государь! – негромко отвечал он и поднял глаза на брата.- Если мы замыслили сделать тебе какое зло, то пусть это зло будет над нами!… А теперь что делаем,так это мы делаем для христианства, для твоего откупа!…Татары, которые с тобою пришли, когда увидят это, облегчат откуп!…

Князь Иван замолк и приложился к чудотворной иконе.

Своими словами он хотел сказать, что затруднительное положение, в которое попал великий князь, вместе с тем является и облегчением для всей Русской земли… Татары, дескать, не будут больше ничего и требовать, раз увидят, что великому князю самому нечего дать…

Василий понял, что он напрасно теряет слова…

Рыдая, поставил он икону на прежнее место, на гроб чудотворца Сергия…