Б. Дедюхин - СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ

Татары объявили, что пришли на помощь к великому князю Василию, отблагодарить его за прежнее добро и за хлеб. Участие татар в восстановлении Василия на престоле весьма замечательно, если принять в соображение, что некоторые из его сторонников, например боярин Ощера, и после оставались горячими приверженцами татар, да и самому Василию при ослеплении ставили в вину, что он наводил татар на Русскую землю и жаловал их больше русских.

Шемяка бежал, признал Василия великим князем и в свою очередь дал на себя проклятые грамоты; но искреннего мира между ними быть не могло. В 1449 г. Шемяка осадил Кострому, но был отражен боярином Федором Басенком. В 1450 г. Шемяка был разбит под Галичем и бежал в Новгород. Галич занят был великим князем. Но Шемяка не прекращал борьбы и после потери Галича. Тогда Василий и его приверженцы прибегли к гнусному злодеянию. В 1453 г. в Новгород прибыл дьяк Степан Бородатый; он склонил на свою сторону Котова, Шемякина боярина, и Котов подговорил повара Шемяки отравить последнего. Шемяка умер, поев курицы, пропитанной ядом. Подьячий, привезший Василию известие о смерти Шемяки, пожалован был в дьяки. Независимости Новгорода Великого при Василии Темном угрожала окончательная гибель. Василий Васильевич и его бояре, мстя за прием, оказанный Шемяке, выступили против Новгорода с войском; воеводы, князь Стрига-Оболенский и Федор Басенок, разбили новгородцев под Русою. Новгород обязался платить великому князю черный бор в своих волостях и судные пени; кроме того, Новгород отменил вечные (вечевые) грамоты и обязался писать грамоты от имени великого князя Московского. Смирение Новгорода понятно: ему со всех сторон угрожали враги, а ливонский магистр в 1442 г. готовился поднять на Новгород еще и скандинавские земли. Псков во всем повиновался великому князю. Иван Федорович, великий князь Рязанский, сначала искал помощи у великого князя Литовского, а потом, умирая, отдал сына своего Василия на руки великого князя Московского. Василий взял малолетнего рязанского князя в Москву, а в рязанские города послал наместников.

В княжение Василия Темного положен был конец зависимости Русской Церкви от константинопольского патриарха: митрополит, грек Исидор, подписавший Флорентийскую унию, должен был бежать из Москвы, вследствие чего собор русских епископов без согласия патриарха нарек в 1448 г. в московские митрополиты рязанского архиепископа Иону.В княжение Василия возобновлен был город Казань, и основано было Царство Казанское помянутым выше Улу-Махметом. Ко времени этого княжения относится и возникновение Крымского ханства.

В четверток Пасхальной недели, 20 апреля 1430 года, когда весь православный народ праздновал и воспевал спасение рода человеческого пострадавшим за нас Иисусом Христом, смертию смерть поправшим, сокрушившим врата и заклепаны адовы, воскресившим всех людей в Себе и с Собою, святитель Фотий [1] митрополит Фотий служил всенощную в Успенском соборе Кремля.- Митрополит Киевский и всея Руси Фотий родом из Пелопоннеса; в 1409 г. прибыл в Киев, 22 марта 1410 г.- в Москву. С первых же шагов ему пришлось заботиться об установлении мирных отношений с великим князем Литовским Витовтом (см. коммент. к с. 17), Способствовал прекращению ереси стригольников, старался предупреждать междоусобия. Скончался в 1431 г., оставил после себя большое число поучений и посланий. Признан святым, мощи его почивают под спудом в Успенском соборе. Успенский собор в Московском Кремле основан в 1326 г. Иоанном Калитой по совету святителя Петра, митрополита Московского; перестроен после 1474 г. , двадцать лет несший архипастырское служение в Москве, сподобился духоводительного и грозного видения. Как во все дни Светлой седмицы, митрополит Фотий служил всенощную в Успенском соборе Кремля. Вечерня близилась к концу. После входа и великого прокимена [2] Прокимен – название стихов, произносимых чтецом или диаконом и повторяемых пением на клиросе перед чтением Апостола, Евангелия или Паремии; в их содержании кратко выражен смысл или последующего чтения или службы дня; великие прокимены содержат три стиха, положены только на великие праздники Господни. «Господь воцарися, в лепоту облечеся», после просительного моления-литии и пения стихир диакон возгласил густым басом: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видеста очи мои спасение Твое ».

Боговдохновенную молитвенную песнь святого Симеона Богоприимца [3] Симеон Богоприимец – старец, принимавший в храме новорожденного Иисуса Христа. Святым Духом ему было предсказано, что он не умрет, пока не увидит Мессию (Христа) Господня. Его хвалебная песнь при виде младенца Иисуса в Иерусалимском храме «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром…» – вошла в литургию (Лк. 2:25 – 35). , долгие годы ожидавшего пришествия Спасителя и встретившего наконец Младенца Христа, трепетно любил Фотий от сосцу матерне, волновала она его неизменно на каждой всенощной все долгие годы его служения Богу, и неизбежно после чтения этой молитвы становилось душе его спокойней. Но нынче случилось нечто нежданное и смутительное для него самого и для церковного причта.Фотия вдруг пронзила мысль: знаменательно, что Симеон Богоприимец дождался пришествия Спасителя, но не менее ли знаменательно, что дано было ему узреть Сына Божия лишь на закате жизни? Тогда, значит, молитва «Ныне отпущаеши» – напоминание о последних днях наших?… И не успел Фотий охватить умом посетившие его вопросы, как вдруг небо соборного купола наполнилось неизреченным светом и в нем явился некий лучезарный муж – Сам ли Сын Божий, Иоанн Креститель или Святитель Николай, либо иной какой угодник Божий: кто именно – не сумел разглядеть Фотий, столь великий ужас сковал его члены, зашлось сердце, и ничего не оставалось ему, как только пасть ниц на каменные плиты солеи [4] Солея (церк.) – возвышение, ступень под клиросами и перед алтарем. . Но верный его прислужник, молодой послушник Чудова монастыря Антоний, сумел бережно и малозаметно для стороннего глаза вовремя поддержать под локти Фотия, помог переступить два шага от Царских врат до архиерейского кресла, стоявшего в затемненном простенке алтаря.Среди священнослужителей произошло замешательство.- Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас! – прочастил псаломщик тресвятие и окаменел.- Трижды, трижды! – приглушенно и грозно прикрикнул священник, а потом и сам, когда хор пропел «Отче наш», едва не забыл возгласить заключительные слова молитвы Господней: «Яко Твое есть царство, сила и слава…»И некоторые приглядчивые прихожане, теснившиеся в первых рядах, почуяли что-то неладное, стали часто испуганно креститься.Ничего не видели лишь хористы правого клироса. Закончив молитву о встрече праведниками Сына Божия, они перешли на похвалу Матери Его, через которую явился на землю Спаситель и которая уничтожила преграду между Богом и человеком.«Богородице, Дево, радуйся…» -хор, как всегда, слаженно пропел этот отпустительный тропарь, все шло как будто бы по заведенному порядку, но настоятель собора Анкиндин испытывал нарастающее беспокойство: сейчас надо совершать благословение хлебов, а владыки Фотия все нет и нет, и неизвестно, что с ним, неизвестно, выйдет ли он из алтаря для завершения богослужения.Не без душевного трепета решился отец Анкиндин сам, без владыки, заканчивать чинопоследование вечерни. Направляясь к центру храма, где возвышался столик с пятью хлебами, пшеницей, вином и елеем, Анкиндин оглянулся со слабой надеждой, но нет, владыка в проеме Царских врат так и не появился.«Буди имя Господне благословенно отныне и до века»,- трижды пропел хор, и сразу после этого на амвон вышел, наконец сам митрополит. Диакон и прислужник несли перед ним свечу и кадильницу.- Благословение Господне на вас, Того благодатию и человеколюбием, всегда, ныне и присно и во веки веков…Произнеся это, владыка не вернулся в алтарь через северную дверь, как положено по чину, но остался стоять на амвоне. Скользнув взглядом по головам и спинам молящихся, что склонились перед ним в поясных и, по особому усердию, в земных поклонах, он смотрел неотрывно на фреску с изображением Страшного Суда на западной стороне собора над медными дверями выхода.Теперь и хористы заметили непорядок, помедлили в чаянии, что митрополит уйдет-таки в алтарь, но не дождались и по знаку Анкиндина без обычного согласия закончили:- Аминь!