Эмилиян Станев - Иван Кондарев

— Я не слишком начитан и не понимаю, о чем идет речь, — сказал Костадин.

— Как раз наоборот, вы лучше любого из нас в состоянии понять эти глупости. Вам нужно окунуться в общество… Вот, например, его светлость князь высказал одну из своих сокровенных мыслей. Его угнетает произвол, который он отождествляет с большевизмом. Он убежден, что этот произвол толкнул его в эмиграцию, и теперь он ищет спасения в уповании на бога. Эти люди не могут обойтись без бога, потому что иной опоры против большевизма у них нет. Типичная черта аристократии, которая уже не может управлять. Россия, мой дорогой господин Джупунов, состояла из аристократии, непригодной для управления страной, буржуазии, бессильной взять над нею верх, и из интеллигенции, которая грызлась между собой и захлебнулась в идеях! В каждом человеке дух божий?! Ни одному англичанину, ни одному немцу и вообще любому европейцу никогда не придет в голову становиться рядом со своим свинопасом или конюхом потому, что в нем тоже дух божий. Но в России подобные идеи, восхваляемые Толстым, расцветали, и вот вам итог. Зато в нашем обществе все холуи и все равны. Вы слышали песню о царе Костадине и Королевиче Марко? [64] В песне рассказывается о царе Костадине (его исторический прообраз — последний византийский император Константин Палеолог), выгнав тем со двора двух бедно одетых сироток. Королевич Марко — один из самых популярных героев южнославянского эпоса — наряжает их в богатые платья, и тогда царь с поклонами усаживает девушек на почетное место.

Костадин смутился еще больше, не зная, что сказать. Разъяснение Христакиева ничуть не помогло ему разобраться в сути спора и окончательно сбило с толку. Он молчал, краснея за свое невежество.

Музыка заиграла польку. Из буфета вышел молодой Стоенчев с какой-то женщиной. Блестящие серьги свисали огромными каплями с ее маленьких розовых ушей. Стройный и элегантный Стоенчев заскользил с ней по паркету, приковав всеобщее внимание.

Несколько минут красивая пара танцевала в одиночестве. Блеск золотых браслетов и особенно ее изящный высокий стан вызвали у женщин жгучую зависть. Молодой Стоенчев, ростом чуть выше своей дамы, вел ее красивым, уверенным шагом, держась подчеркнуто прямо, подняв голову и горделиво улыбаясь. Вначале никто не осмеливался выйти на середину зала, но наконец одна пара решилась, за ней другая. И те и другие принадлежали к низшему сословию. Никто из «хайлайфа» не пошел танцевать.

— Кто велел им играть польку? — вскричал аптекарь, размахивая руками в сторону музыкантов, но музыка продолжала играть.

Костадин увидел, как дама в лиловом платье поднялась со стула и подошла к прелестной спутнице Христакиева.

— Антоанета, позови дядю из буфета и пойдем домой! — нарочито громко, во всеуслышание заявила она.

Христакиев, извинившись перед Костадином, подошел к ней и отвел ее в сторону.

— Но, госпожа Драганова, это не совсем тактично, — сказал он. — г Я ни за что здесь не останусь! Если вы, мужчины, можете терпеть таких людей, то я — нет!

Христакиев стал ее успокаивать… Девушка кусала губы, не смея поднять глаза. Из буфета на них взирала с любопытством целая толпа.

Аптекарь с решительным видом пересек зал и исчез. Через минуту музыка умолкла.

Молодой Стоенчев, презрительно усмехнувшись, подал руку даме и повел ее в буфет. Толпа расступилась, и он прошел мимо с видом победителя.

— Говорят, она приводит ему жертвы. Хороша, черт подери, — вздохнул Ягодов, провожая глазами оголенную спину женщины.

— Красота циркачки. Лицо у нее довольно вульгарное, — заметил судья.

— Кто она ему? — спросил Костадин, не понимая, почему все вокруг так взбудоражились.

— Жена, — ответила одна из барышень. — Но никто не знает, обвенчаны ли они. Она из пловдивских, из низов, а сейчас гранд-дама.

Все наперебой заговорили о братьях Стоенчевых и, разбившись на группы, оживленно обменивались впечатлениями.

Заиграли вальс. Костадин встрепенулся и, опасаясь, что кто-нибудь из русских пригласит Христину, повел ее в зал. Он отдался танцу с азартом человека, только что усвоившего что-то новое.

— Говорят, эти Стоенчевы выкрали все драгоценности у старухи Хаджидрагановой. Поэтому невестка и собралась уходить, а Христакиев успокаивал ее. Он, как видно, влюблен во внучку. Она очень мила, не правда ли? — сказала Христина, вальсируя легко и непринужденно.

— Мне она не нравится. Этой девушке чего-то не хватает, — проговорил Костадин, внимание которого было сосредоточено на том, как бы не сбиться с такта.

Вдруг он заметил в толпе сестру. Показавшись в группе учительниц, она весело кивнула им, но, когда вальс окончился и Костадин повел Христину к буфету, почему — то не подошла к ним. Выпив сиропа с холодной водой, они вернулись в зал. Под лестницей аптекарь с двумя барышнями подбирали букетики — намечался бал цветов с благотворительной целью. К компании Христакиева присоединились дядя Антоанеты, коренастый смуглый господин с миндалевидными глазами, и доктор Янакиев.

За вальсом последовал бой конфетти и очередной номер программы. На этот раз Николай Одинецкий спел «Солнце всходит и заходит» и, сопровождаемый бурными аплодисментами, сошел со сцены. Снова заиграли вальс. Аптекарь объявил, что дамы приглашают кавалеров и что после танца будет веселая почта. Раскрасневшиеся женщины стали наперебой приглашать кавалеров. Из казино выходили все новые и новые пары. В душном воздухе плыл тяжелый, приторный, возбуждающий аромат. Те, кто не танцевал, швыряли серпантин или же покупали карточки и розовые конвертики у юноши, который стоял у стены с большой кожаной сумкой, взятой на почте.

Бал был в разгаре, и Костадин почувствовал, что от танцев и духоты у него начинает кружиться голова.

Христина, возбужденная, счастливая, кружилась в танце цветов, как его назвал Штилянов. Дамы и кавалеры танцевали, украсив себя розами. Вся эта суматоха была не по душе К оста дину. Компания отняла большую часть времени, которое он надеялся провести наедине с Христиной.

— Не могу понять, чего надо было от меня этому следователю, — сказал он, пожимая гибкие пальцы Христины, сплетенные с его пальцами. — Мне он неприятен. Не знаю почему, он мне кажется каким-то лакированным.

— Он сказал, что ты для него самый интересный человек.

— Я не понимаю, о чем они толкуют, и потому места себе не нахожу. Хорошо, когда мы с тобой вдвоем, нам столько нужно сказать друг другу… Я подошел к ним только, чтобы сделать тебе приятное.

— Ведь это цвет нашего общества, — не без гордости ответила она, польщенная в своем женском тщеславии. Сняв руку с его плеча, чтобы поправить розу в волосах, она, прижавшись к Костадину, смело и свободно закружилась с ним в вальсе.