Фридрих Клингер - Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад

Д ь я в о л: Глупец! Чтобы отомстить тебе, я мог бы разрисовать тебе яркими небесными красками то, что ты потерял, и потом предоставить тебя отчаянию. Но дагке если бы я был способен на большее, чем мне доступно, разве мог бы язык, созданный из плоти, сделать постижимым для человеческого ума то, что лежит вне пределов ваших чувств, то, что может понять только бесплотный дух?

Ф а у с т: Так будь этим духом и говори! Сбрось маску!

Д ь я в о л: Услышишь ли ты меня тогда?

Ф а у с т: Сбрось эту маску, — я хочу видеть тебя духом.

Д ь я в о л: Ты говоришь бессмыслицу. Хорошо. Смотри на меня! Я буду здесь, но не для тебя. Я буду говорить, но ты не поймешь меня.

После этих слов дьявол Левиафан превратился в яркое пламя и исчез.

Ф а у с т: Говори и разгадай загадки.

Легкое дуновение коснулось лба и ушей Фауста. Будто тихий ветерок скользнул по цветущему лугу и ласково поцеловал нежные лепестки. Потом его шелест усилился и превратился в неумолчный резкий грохот, напоминающий раскаты грома, удары волн о прибрежные скалы, вой и свист бури в ущелье. Фауст упал на землю и понемногу стал приходить в себя.

— А! Так вот он каков, голос духов! Мечта моя рассеялась, я обманут и снова должен пресмыкаться во мраке. Так, значит, я продал свою душу за плотские наслаждения, ибо только их и может дать мне этот дух-соблазнитель. И ради этого я поставил на карту вечность? А я надеялся познать то, что еще не было доступно никому из смертных, и, явившись к людям, подобно восходящему солнцу, озарить их своим светом! Так прощай же, гордая надежда жить вечно в сердцах людей, как подобает величайшему из них! Теперь я еще более жалок, чем прежде. Вместе с другими сынами праха я буду вечно ползать во тьме и грызть цепи Необходимости в тщетных попытках сбросить с себя и с других ее железное ярмо. Где ты, обманщик? Я жестоко отомщу тебе!

Д ь я в о л (принимая прежний облик) : Я здесь. Я говорил, но ты не понимал моих слов. Теперь ты знаешь, кто ты есть — рожденный для мрака, игрушка сомнений. Ты не можешь овладеть тем, что тебе не предназначено. Отврати дух свой от невозможного и стремись к доступному. Ты хотел услышать речь духов, но когда она коснулась твоих ушей, ты без чувств упал на землю.

Ф а у с т: Не приводи меня в ярость! Я так изобью тебя своим волшебным жезлом, что исторгну слезы из твоих глаз. Я прикую тебя к краю моего магического круга и наступлю ногой тебе на горло. Уж это-то в моей власти!

Д ь я в о л: Попробуй! Весь ад будет потешаться над твоим гневом. Капля крови выступит на твоем дерзком челе за каждую мою слезу. Отчаяние выжмет ее, а месть будет взвешивать на весах мои слезы и твою кровь.

Ф а у с т: Какое безумие! Благородному существу связать себя с извечно осужденным, который помышляет только о зле, живет только злом!

Д ь я в о л: Противно слушать, когда человек упрекает дьявола в том, что он дьявол, которому претит людская привычка хвастаться своими несуществующими добродетелями!

Ф а у с т: Несуществующими? Не смей оскорблять нравственное достоинство человека, которое приближает его к бессмертным, которое делает его достойным бессмертия и тем самым доказывает его благородное происхождение.

Д ь я в о л: Я покажу тебе, чего оно стоит.

Ф а у с т: Верю, что ты на это способен. Любому из нас свойственно возводить собственную подлость в мерило подлости всех людей и сомневаться в добродетелях, которых мы лишены. У нас были философы, которые далеко опередили в этом отношении самого дьявола.

Д ь я в о л: Лучше было бы тебе не читать ни одного из них. Ты смог бы тогда выше держать голову и сохранить здоровое сердце.

Ф а у с т: Проклятие, дьявол всегда прав!

Д ь я в о л: Я покажу тебе все, о чем болтают твои философы. Я рассею лучезарный туман, навеянный гордостью, самолюбием и тщеславием, который застилает тебе взор и окрашивает мир в такие яркие краски.

Ф а у с т: Как ты это сделаешь?

Д ь я в о л: Я поведу тебя на арену мира, и ты увидишь людей нагими. Мы предпримем путешествие по суше и по морю, пешком и верхом, мы помчимся на крыльях ветра и будем смотреть на людей. Быть может, нам удастся спасти заколдованную царевну, из-за которой столько искателей приключений уже сломали себе шею.

Ф а у с т: Согласен. Давай скитаться по свету. Я не прочь одурманить себя наслаждениями и переменами. Давно уже ищу я более широкую сферу для наблюдений, чем мое собственное безумное сердце. Отправимся в путешествие, и я заставлю тебя, дьявола, поверить в нравственную ценность человека. Порою только одна эта вера и озаряла мучительную тьму моих исканий, только она хоть па мгновение успокаивала терзавшие меня сомнения. Ты улыбаешься? Наступит минута, когда ты сам убедишься, что человек действительно зеница ока того, чье имя я уже не смею произнести.

Д ь я в о л: Если так, то я сойду в ад, уличенный во лжи, и верну тебе договор, который ты сегодня подпишешь своею кровью. Во всяком случае, на великой арене мира ты яснее увидишь, какое участие принимает в вас и в ваших мучениях тот, зеницей ока которого ты так гордо именуешь человека. Клянусь быстрой стрелой смерти, что ты слишком высокого мнения о любимцах столь могучего властелина. Если ваши монархи доказывают божественное происхождение своей власти тем, что милостиво разрешают вам жить в нищете и бесправии, созданных большей частью ими же самими, то они не совсем неправы. Идем, уличи меня во лжи.

Ф а у с т: Как я могу поверить дьяволу, который выдает свою адскую стряпню за дело рук человеческих? Вот как? Ты улыбаешься, насмешник?

Д ь я в о л: Я никак не ожидал, что услышу из уст человека, столько лет возившегося с философией, мысль, достойную монаха. Но в этом отношении вы все — и глупые и мудрые — похожи друг на друга: чего не постигает ваш разум, то решают в свою пользу гордость и самолюбие. Зло, добро— Это всего лишь два слова, которые вы во что бы то ни стало хотите выдать за понятия. Ибо если у вас есть слово, то вы сразу же воображаете, что пустой звук превратили в мысль. И так как вы не в состоянии с нею справиться и стремитесь раз и навсегда покончить со скучной возней, вы разрубаете узел, объявляя все доброе делом своих рук, а все злое — дьявольским наваждением. И вот мы, несчастные дьяволы, день и ночь должны рыскать по свету, чтобы склонить сердце и воображение того или иного несчастного к так называемому подлому поступку, без которого этот молодец остался бы молодцом. Фауст, Фауст! Тысячи вещей человек ищет за облаками и вне себя, а они находятся в его груди или лежат перед его носом. Нет, во время наших странствий я сам без твоего требования не стану делать ничего. Все, что ты увидишь, будет делом рук человеческих. И ты быстро убедишься, что тому, кто стремится поскорее отправить свою жалкую тень в преисподнюю, вовсе не нужна для этого помощь дьявола.