Неля Гульчук - Александр Македонский. Наследник власти

– Нет, он двинулся со своей армией к Вавилону. Дней через двадцать достигнет наших границ.

– Надо действовать! Надо отомстить Антигону за нарушенные договора.

– В преданности находящихся в Вавилоне войск ты можешь не сомневаться.

– А те, кто пока остаются с Антигоном?

– Будем надеяться, что и они сохранят тебе верность.

– Аху-бани еще не вернулся?

– Как мне сообщили, Аху-бани неотлучно, согласно твоему приказу, находится при Антигоне. Не думаю, что он предаст нас.

– А я уже ни в чем не уверен…

Бездействовать и отступать Селевк не привык.

Идти вперед – вот был его девиз. Но на поле битвы Селевка никогда не настигало столь жгучее разочарование, охватившее сейчас его душу. В яростной схватке, постоянно находясь в окружении смерти, он всегда знал, что движется к намеченной цели, и всегда наступал первым, считая внезапное нападение на врага залогом победы. Но в нынешней ситуации требовались осторожность и хитрость.

Селевк решил встретить Антигона у границ Вавилона, не выказывая недовольства за невыполненные обещания в отношении Сузианы. Он надеялся, что пребывание Одноглазого в Вавилоне не будет продолжительным. Вавилон должен принадлежать только ему, Селевку. Он никогда никому Вавилона не уступит.

Оставив далеко позади сопровождающую его свиту из знатных вавилонян, телохранителей, воинов, музыкантов и хористов, Селевк, спешившись, решил пройтись в одиночестве по берегу Евфрата. Глядя на сверкающие под солнечными лучами воды реки, он думал о предстоящей встрече с Антигоном. Через несколько часов ему придется приветствовать вероломного стратега, того, кто нарушил данное слово, кто играл не по правилам. Селевк понимал, что должен перехитрить Антигона. Но как? Нужно было найти единственно правильное решение…

Сквозь бьющие в глаза потоки солнечного света Селевк вдруг различил приближающуюся громоздкую фигуру. Фигура постепенно становилась четкой, на шлеме сверкнуло ослепительное солнце. Антигон Одноглазый! Почему он один? И так рано?

– Селевк!

– Антигон!

Они не коснулись рук друг друга в приветствии. Антигон зашагал рядом с Селевком молча. Но все же заговорил первым:

– Ты сердит? Тебя не радует наша встреча?

– Нет, Антигон, я очень рад нашей встрече, – с улыбкой ответил Селевк. – Я гулял по берегу реки, думал о судьбе Вавилона и ожидал тебя, чтобы первым приветствовать повелителя Азии на границе своей сатрапии. Но никак не ожидал увидеть тебя так внезапно и без подобающей твоему званию свиты.

Антигон победоносно расхохотался:

– Моя свита скоро будет здесь. Кстати, ты знаешь, я все еще люблю сражаться. Надеюсь, довольно будет одной или двух битв, чтобы все диадохи были мною побеждены.

– Антигон, ты достиг славных побед в очень короткие сроки. Я уверен, все твои мечты скоро сбудутся. – Голос Селевка звучал предупредительно и любезно, словно он одобрял все сделанное его союзником.

Антигон слушал с улыбкой. Он прекрасно знал изворотливый ум сатрапа Вавилонии и знал, как глубоко преданы ему его подданные. Чтобы стать единственным, полноправным повелителем Азии, а затем всего государства Александра, необходимо полностью подчинить могущественных сатрапов своей воле. Но подчинить Селевка будет трудно. Надо действовать стремительно, чтобы у него не было времени на обдумывание ответных ходов…

Селевк сделал въезд победителя в Вавилон ярким и запоминающимся. У ворот богини Иштар Антигона встретили воины, высшие чиновники, жрецы в белых одеждах, женщины и дети с цветами. За воротами в две шеренги выстроились копьеносцы. Они приветствовали победителя, выставив вперед правую ногу и подняв длинные копья. Оркестр, состоящий из флейтистов, трубачей и барабанщиков, исполнил в его честь музыкальное приветствие. На богато украшенную повозку Селевк приказал сложить боевые награды Антигона. По дороге процессий катились возы с вражескими доспехами и оружием, на одном из них возвышалось раскрашенное чучело Эвмена, облаченное в его бронзовую кирасу, поножи и аттический шлем. Позади этого великолепия печатали шаг воины-победители.

Глядя на надменное выражение лица Антигона, Селевк думал: «Он уверен, что теперь никогда не сможет проиграть. Он обязан своей победой гнусному предательству и обстоятельствам, не имеющим ничего общего с заслугами и честностью. Он забыл, что, выиграв сражение, важно выиграть мир».

Антигон же упивался криками приветствий. Он не смотрел на Селевка, словно его вообще не существовало. Похоже, в его сознании сатрап Вавилонии воспринимался как один из подчиненных воинов. Не более… Когда Селевк перед торжественным въездом в город сделал выговор Аху-бани, почему тот следует в свите Антигона, Одноглазый заметил: его удивляет, отчего Селевк не обратился к нему как к представителю высшей власти, чтобы получить разрешение.

На лице Антигона сияла победная улыбка.

«Я уничтожу тебя, – думал Селевк. – Ты показываешь всем своим видом, что теперь Вавилон принадлежит тебе. Ты не устоял перед искушением немедленно продемонстрировать мне это. Я сокрушу тебя, но в честном поединке, ибо я – воин, а ты – вор. Я опозорю тебя перед всеми».

Отовсюду слышались крики ликующих зрителей. Жители Вавилона заполнили ступени храмов, крыши домов и пролеты лестниц.

Процессия, возглавляемая отрядом конных копьеносцев, двигалась к дворцовому кварталу Вавилона.

Своей резиденцией Антигон выбрал царский дворец, в котором жил сатрап Вавилона. У ворот торжественную процессию встретила стража в сверкающих богатой вышивкой хитонах. В центре вышивки был изображен колчан с золотой отделкой, перекрещенный тремя дротиками, – символ богини Иштар.

Пир, устроенный Селевком в честь высокого гостя, поразил бы даже самых требовательных гурманов…

А на следующий день рано утром состоялась встреча один на один Селевка и Антигона. Антигон величественно, словно царь, вошел в кабинет Селевка – весь воплощение победителя и завоевателя. Великолепие кабинета Антигона поразило. Он не слышал, чтобы Селевк имел тонкий вкус и любил роскошь. Птолемей – да, но Селевк, прирожденный воин, привыкший к походной жизни… Обстановка кабинета стоила целого состояния!

Даже в самых мелких делах Антигон любил порядок и точность. Он вел записи всех дел и поддерживал строжайший учет своих финансов, заботясь главным образом о том, чтобы собрать наибольшее количество денег, прибегая к вымогательствам везде, где это было возможно. Будучи убежденным, что лучшие войска находятся в распоряжении того, кто имеет больше денег, Антигон не любил расточительность. Он мало тратил на себя, на свои удовольствия, на то, чтобы быть прославленным философами и поэтами.