Неля Гульчук - Терновый венец Екатерины Медичи

Могли ли Гизы ослабеть настолько, что им пришлось покориться воле королевы, защищающей интересы протестантов? Что наконец произошло с королевой-матерью? Почему она внезапно стала лучшим другом Антуана и Луи Бурбонов?

Почему Колиньи и вождей гугенотов с почетом принимают при дворе? Похоже готовилось нечто неведомое и пока недоступное ее пониманию. Однако опасения королевы Наваррской были небезосновательны.

Испанский посол, наблюдая за дружбой короля Карла IX и Колиньи, королевы-матери и Бурбонов, послал своему королю Филиппу II полное гнева письмо. Де Гизы внимательно следили за происходящим, они выжидали и готовились положить конец сложившемуся положению.

Не следовало ожидать, что де Гизы позволят событиям развиваться так, как они развивались непосредственно после смерти короля Франциска II. Герцог Франциск де Гиз и кардинал Лотарингский поняли: подобная ситуация сложилась потому, что они недооценили силу и блестящий ум Екатерины Медичи, не прислушались к ее оценке мудрым и дальновидным королем Франциском I.

Екатерина поймала Гизов врасплох, объединившись в борьбе против них с Бурбонами. Ситуацию необходимо было срочно изменить. Де Гизы решили нанести первый, самый болезненный удар по чувствам королевы-матери. Они прекрасно понимали, что флорентийка была, прежде всего, любящей матерью, трепетно заботящейся о будущем своих детей. Весь двор знал, как дорог ей был Генрих, по ее словам, «дороже ее правого глаза». Значит, Генриха следует немедленно забрать у королевы, решили де Гизы. Она не получит назад своего любимого сына до тех пор, пока не поймет, кто истинный правитель Франции.

Генрих, самый красивый из сыновей Екатерины, был ревностным католиком.

Он любил порядок церемоний, пышные облачения прелатов, красочные кортежи.

Суеверный, как итальянец, он боялся темноты и привидений. Вечерами, когда гасили свечи, он дрожал от страха в своей постели.

Окружающие хвалили его ум и блестящую память, поэтому учеба была ему в радость. Екатерина, исполненная гордости и нежности к сыну, возводила для него тысячи воздушных замков. Окружающие воспринимали принца, как некую силу. Испанский посол Шантоне с удовлетворением пересказывал королю Филиппу II истинно католические речи девятилетнего принца.

11 мая 1561 года Генрих с радостью облачился в платье из золотой парчи и багряно-лиловую бархатную мантию, чтобы присутствовать на коронации своего брата Карла IX. Когда во главе пэров Франции он вступил в Реймский собор, дамы не удержались от возгласов восторга перед его красотой. Такие грандиозные праздники становились для наследника престола лучшими мгновениями в жизни.

После коронации Генрих услышал, как кардинал Лотарингский предупредил короля:

– Ваше Величество, как только вы согласитесь переменить религию, с вашей головы в тот же миг сорвут корону.

«Неужели возможно обращение короля в другую веру?» – впервые серьезно задумался Генрих. Он был наблюдателен и склонен к углубленным размышлениям. Во дворце действительно происходили большие изменения… Теперь у его любимой матери на первых ролях пребывали дворяне-кальвинисты. Им – все милости, им – улыбки очаровательных красавиц «летучего эскадрона», которые любили наряжать его в свои изысканные наряды. Принц Конде, едва выйдя из тюрьмы, попал в объятия амазонки из окружения матери – демуазель де Лимей. Мать так благоволила к протестантам, что сам министр протестантской церкви Теодор де Без, беседуя о ней с Кальвином, называл ее «наша королева». Генрих в какой-то момент почувствовал, что его убеждения, как и убеждения его брата Карла, от бесед с Колиньи поколебались. Но влияние его друга Жуанвиля быстро вернуло его на путь правоверия. Старший сын Франциска де Гиза – Генрих де Жуанвиль раньше всех отыскал дорогу к сердцу наследного принца и был его самым близким другом.

Царственный мальчик предпочитал любимого товарища всем прочим и очень огорчился, узнав о скором отъезде Гизов.

Этот отъезд должен был прикрыть интригу.

Герцог Франциск де Гиз видел в своем старшем сыне Генрихе де Гизе, принце Жуанвиле, точную копию того мальчика-подростка, которым он был когда-то сам.

Юный Генрих готов был отдать жизнь за своего отца, и герцог так же безгранично любил сына. В нем он видел лидера, верного своего союзника и продолжателя всех своих неосуществленных замыслов.

Франциск де Гиз поделился с сыном планом похищения сына королевы.

Генрих де Гиз не любил принца Генриха, хотя и считал его другом. Он просто презирал его, считая изнеженным женственным созданием, полной противоположностью своим идеалам героя, а героем для него был отец, и он во всем стремился быть похожим на Меченого, даже мечтал о таком же шраме, как у отца.

В конце разговора отец предупредил сына:

– Об этом никто не должен знать… За принцем наблюдают десятки глаз… Даже твоя подружка Марго ни о чем не должна догадаться…

Первым по плану Меченого к принцу подошел герцог Немурский, обаятельный молодой авантюрист. Однажды он поклялся, что спустится на лошади по ступеням лестницы церкви Сент-Шапель, и сдержал слово. Его отвага и дуэли принесли ему популярность. В политике герцог искал прежде всего приключений. А можно ли найти более захватывающее приключение, чем похищение наследного принца, притом любимого сына королевы?..

Он наудачу спросил у принца:

– Какую религию вы исповедуете, месье? Вы случайно не стали гугенотом?

Принц Генрих был очень сообразительным мальчиком. Хитрые глаза Медичи внимательно посмотрели на герцога.

– Я исповедую религию моей матери, – с истинно королевским достоинством произнес принц.

Герцог Немурский отвел принца в дальний угол комнаты, подальше от посторонних глаз, и продолжил разговор:

– Не замечаете ли вы осложнений в королевстве, которые могут стать причиной его гибели? Король Наваррский и принц Конде хотят стать королями Франции. Было бы хорошо, если бы вы находились в безопасности. Если пожелаете, я отвезу вас в Лотарингию к вашей сестре Клод. Она так любит вас и так скучает!..»

Поддержать герцога подошел Генрих де Гиз.

– Я должен скоро уехать с отцом в один из наших замков. Мне будет так не хватать тебя! Подумай, не поехать ли тебе с нами?

Генрих Валуа нерешительно ответил:

– Мама не разрешает мне покидать надолго моих братьев.

Но Генрих де Гиз, как и отец, не привык сдаваться.

– У моей мамы великолепные драгоценности. Тебе понравятся ее сапфиры. Она обязательно тебе что-нибудь подарит. Ты так любишь серьги!..

Принц мгновенно преобразился.

– Особенно я люблю сапфиры!..

– А какие у нее наряды! – продолжал наступать друг, зная о страсти дофина к переодеваниям. – Мы откроем все сундуки и шкафы, перемеряем все платья, шляпы, украшения, обязательно устроим маскарад!..