Ромуальдас Неймантас - По следам солнечного камня

— Куда держит путь ваш корабль, капитан? — поинтересовался Айстис, размышляя про себя, как ему добраться до Рима.

— Перед нами длинный путь… Мы сделаем остановку в Баб-эль-Мандебе, оставим товар для нашего гарнизона… Полагаю, и тебе будет удобно остаться на нашем посту и ждать корабля, плывущего на север… Как я понимаю, тебе хочется как можно скорее вернуться в Остию?

— Да, да, — подтвердил Айстис. — Буду вам век благодарен, если вы мне в этом поможете!

На третий день «Веста» подплыла к острову, который, по словам Венициана, напоминал полумесяц. Это и был Окелис — военный пост римлян, охранявший вход в Красное море, или, по-иному, в Аравийский залив. Раздвоенный пролив спокон веков носил название Баб-эль-Мандеб, что значит «Ворота слез».

Чем ближе к Окелису, тем больше островков. Одни были побольше, другие еле выглядывали из моря. Необходима была величайшая осторожность, чтобы не напороться на подводный камень.

На рейде стояло примерно двадцать небольших парусных кораблей, украшенных знаком Рима — Великой Волчицей.

— Туземцы уже неоднократно нападали на наши корабли, плывущие через Ворота слез, — объяснил Венициан. — Если бы не наши военные корабли, ворота бы закрыли. Ведь мы их конкуренты, а они — разбойники! Пока наши корабли не плавали по этим морям, товары из восточных стран продавались в тысячу раз дороже…

Окелис оказался небольшой крепостью, окруженной высокой стеной. Он напоминал Карнунт или новый Карфаген: прямоугольник с площадью посередине, как было принято строить у римлян.

Над башнями летали стаи черных ворон и орлов.

Венициан отвел Айстиса к коменданту Окелиса, толстяку, который беспрестанно вытирал платком шею.

— Здравствуй, здравствуй, магистр! Снова в путь? А кого это ты привел? — сурово спросил толстяк, вероятно больше для видимости, потому что сразу сменил гнев на милость и велел принести красный чай, который хорошо утоляет жажду. Он внимательно выслушал рассказ Айстиса, но, услышав просьбу помочь как можно скорее добраться до Рима, стал качать головой: — Так, так… Сочувствую… Но… Венициан, а Венициан? Как же быть? Погода меняется! Пока подуют попутные ветры, пройдет много времени! Послушайте, юноша, этот рассеянный магистр, вероятно, не рассказал вам, что через наши ворота корабли плывут не тогда, когда им этого хочется. Более надежно, чем мои солдаты, их закрывают ветры! Полгода они дуют в сторону Окелиса с севера, а полгода — с юга. Пока ветры дуют с севера, никто не доберется до Беренике. Никакой парус их не одолеет. А времена тревожные…

— Снова зашевелились арабы? — спросил Венициан.

— И еще как! Словно осы, которых выкуривают огнем Весты! Вся Аравия Феликс, как мы называем юг Аравии, охвачена непонятным движением. Наши наблюдатели застают все больше людей на побережье. Вдоль берегов снуют корабли — крупные и помельче. На побережье появились даже всадники на быстроходных верблюдах. Им лишь бы узнать, что творится по ту сторону пролива. — Комендант показал рукой па аравийский берег. — Таинственная страна… [110]

— Венициан, что же мне делать с этим юношей? А если война?

— А может?..

— Что «может»?

— А может, говорю, пусть он плывет со мной?

Толстяк с удовлетворением развел руками:

— Замечательное решение! Я разрешаю! Пусть этот милый юноша плывет с тобой через Ваджур [111]на факторию! Пусть поглядит на мир, а затем вы оба снова попьете красного чая у меня в Окелисе и доставите меня в Вечный город. У меня давно уже не было отпуска, а сенат разрешил мне на некоторое время вернуться в столицу.

Айстис стоял на палубе быстро плывущего корабля и мысленно разговаривал со скульптором Сабоном, поэтому он не сразу понял, что ему говорил Венициан, плотный, крепко сложенный мужчина, одетый в традиционный плащ капитана римского корабля из тщательно обработанной телячьей шкуры, в широкополой шляпе, украшенной страусовым пером.

— Берег Благовоний… — медленно произнес Венициан, показывая влево, где еще виднелась полоска земли.

— Благовоний? — переспросил Айстис и посмотрел в том направлении, куда показывал Венициан.

— Да, да. Говорят, там растут деревья, у которых необыкновенный запах! Ни один человек, познавший очарование этого запаха, не в состоянии его забыть. Арабы собирают веточки этих деревьев и везут их на верблюдах по Пути Благовоний на север… Говорят, дерево благовоний все покрыто наростами. Из ствола течет сок, а благовония получают, надрезая те места, где кора наиболее сочная. Пахучая жидкость сочится, густеет и стекает на рогожу и на выровненную землю. Вся природа наполняется сказочными запахами… Арабы никому не разрешают подходить к этим деревьям…

Венициан умолк. Молчал и Айстис, вглядываясь в удаляющийся берег и прислушиваясь к трепету парусов «Весты» на ветру.

Казалось бы, прошло лишь чуть больше десяти дней с той поры, когда ему удалось совершить побег из храма Звезды, а сколько всякого осталось позади!

— Куда мы плывем, магистр Венициан? — спросил Айстис, вырвавшись из плена нахлынувших на него воспоминаний. — Где эта римская фактория, о которой говорил комендант Окелиса?

— До нашей фактории — дальний путь через нескончаемые воды, которые арабы называют аль-Хиндом. Однако если никто не станет препятствовать, мы через несколько месяцев увидим Арикамеду, где нас ждут с нетерпением… Раньше мы плавали в Потану — город, основанный еще Александром Македонским в устье великой реки Инд. Впоследствии колония Потану пришла в упадок, и мы основали новую, далеко на востоке, где берега омывают такие горячие волны, что в них можно купаться, как в бане.

Венициан стал вспоминать, как приятно он провел время в прошлый раз, приведя «Весту» в Арикамеду. Управляющий факторией Моний по достоинству оценил доставленные товары. Не меньше товаров Венициан везет ему и на сей раз: полные трюмы бочек с вином и пахучим маслом, пшеницей, корзины с пурпурными тканями и одеждой, свертками льна, золотыми и серебряными изделиями, золотыми сестерциями, которых особенно ждут на фактории. За них Моний покупает мирру [112]и слоновую, черепашью, носорожью кость, драгоценности и красители, каких больше нигде не умеют изготовлять, тончайшие серебряные цепочки и браслеты.

Монию Венициан везет и ожерелье из стеклянных бус, изготовленное мастерами Черного Берега. За это ожерелье, которое Моний хочет подарить супруге правителя туземцев, Венициану обещан сверхъестественный камень, на поверхности которого, словно живая, постоянно мерцает звезда! Камень темный, как ночь, а звезда яркая, как солнце! Этот камень он подарит жене патриция Сусанне, которая благоволит к нему. Быть может, этот подарок и поможет ему стать управляющим Остии? Вот тогда он будет провожать и встречать корабли, проверять, что привозят капитаны. Не будет замечать, чего не следует, и за это будет получать подарки… Большие богатства стекаются в Остию, ой большие! И не все замечает сенат… Так было всегда. С тех дней, когда в Александрию из длительного путешествия вернулся грек Гипал, который обнаружил кратчайший путь в восточные страны [113]и привез полные трюмы перца и корицы. Вот теперь мы покажем арабам! И мы пригоршнями будем сыпать золото за пряности и благовония! Гипал первым узнал, как без особого труда можно отправиться в путь на юг, когда дует юго-западный муссон, гонящий воды Красного моря аж до самого канала, проложенного еще царем персидским Дарием [114]. Пусть везут верблюды благовония через пустыни! Недолго уже… Быстроходные корабли римлян, следуя по пути, найденному Гипалом, все более подрывают арабскую монополию. Вскоре Путь Благовоний будет пролегать только через океан. И только корабли Венициана будут везти во Внутреннее море перец и гвоздику, корицу и шафран, слоновую кость и шелка. Их ждут патриции и их жены! Мирру, без которой не могут обойтись жрецы…