Иен Келли - Казанова

Существует еще один совершенно неожиданный портрет Казановы, относящийся к этому периоду его жизни. Джеймс Босуэлл путешествовал по Германии и был гостеприимно принят Фридрихом. Босуэлл встретил Казанову в гостинице и немедленно признал его интеллектуальные способности: «Мы обедали… Итальянцу хотелось блеснуть, подобно великому философу, и, соответственно, он сомневался в собственном существований и во всем остальном».

Пока Казанова ожидал милостей от Фридриха в Берлине, прибыла целая кавалькада гостей из-за рубежа. Танцовщица, известная всем как Дени, а Казанове как Джованна Коррини, сразу привлекла его внимание, они знали друг друга детьми в Венеции. Она преуменьшала свой возраст и отчаянно умоляла его не раскрывать ее обмана (она была всего на три года младше его, но утверждала, будто ей около двадцати лет). Она была крестницей Дзанетты и в последний раз виделась с Казановой, когда он еще был долговязым аббатом, а она сама — девочкой. Он вновь оказался в сомнительной и родной атмосфере среди итальянцев театра «Шарлоттенбург оранжери», где все знали его мать и родственников.

С Пьером Обри, французским танцовщиком, Казанова познакомился еще в Венеции благодаря Балетти. В Венеции он достиг некоторой славы и на сцене, и в жизни, стал любовником одновременно и мужа, и жены в одной патрицианской семье и был выслан за это инквизицией. Обри уехал в Санкт-Петербург и там женился. Кроме того, в Санкт-Петербурге он встретил Джузеппе да Лольо, прославленного виолончелиста и тоже венецианца, который пользовался благосклонностью цариц Анны Иоанновны и Елизаветы. Именно этот человек, Джузеппе, сразу повлиял на ход путешествия Казановы и его карьеру. Да Лольо тоже нашел в Санкт-Петербурге себе жену, успех, признание и сколотил небольшое состояние при императорском дворе. «Именно да Лольо и его жена заставили меня думать о поездке в Россию, — пишет Казанова, — коль скоро король Пруссии не давал мне такую должность, как я хотел. Они заверили меня, что я наверняка сделаю там себе состояние, и дали мне отличные рекомендательные письма».

Он ждал несколько недель, прежде чем решиться. Он и Дени возобновили театральный флирт, начатый несколько десятилетий тому назад за кулисами в театре «Сан-Самуэле», где Казанова платил, чтобы посмотреть, как она раздевается. В Берлине он разглядел ее гораздо внимательнее.

Барон Трейден, другой спутник Джакомо в Берлине, предложил обратиться к своей сестре, герцогине Курляндской, чтобы та приняла Казанову в Риге по дороге на Восток, а Казанова написал неизменно щедрому Брагадину с просьбой прислать ему денег для обустройства в Санкт-Петербурге. Представляя, как он станет богатым в новом городе, возможно, благодаря новой лотерее, он уехал из Берлина в конце 1764 года, с новым франкоговорящим камердинером, которого нанял с целью произвести в России впечатление. Слугу звали Франц Ксавье Ламбер, и был он подающим надежды геометром с «ворохом книг по математике».

Казанова покинул Ригу ради Санкт-Петербурга 15 декабря 1764 года. В то время года это было отважное решение, поскольку погода была «отвратной», и он не смог даже выйти из своего шлафвагена — экипажа наподобие гигантской кровати на колесах — в течение шестидесяти часов, которые потребовались, чтобы добраться до новой российской столицы. Не покидал экипаж и его компаньон, молодой камердинер-математик Ламбер, который занимал Джакомо. Ламбер бесконечно говорил о геометрии, и Казанова понимал, что они расстанутся, как только математик окажется в месте, где можно будет найти ему замену, на что надеялся в имперском Санкт-Петербурге. В этом месте мемуаров Казанова неверно указывает одну ключевую дату, когда утверждает, что находился в Риге во время визита туда царицы Екатерины II Великой. Его оценка характера, стиля и интеллекта императрицы в четырех случаях, когда они действительно встречались (позже в 1765 году в Санкт-Петербурге), получила признание князя де Линя, который хорошо знал Екатерину и отозвался о написанном Казановой как об одном из самых прекрасных, наиболее правдивых и ясных мемуарных портретов известной монаршей особы. Таким образом, странно, что Казанова солгал о встрече с императрицей в Риге, где на самом деле она побывала за несколько месяцев до него. Это было смелое художественное решение автора, но неудачное; все, что заявляет Джакомо, поддается проверке, но не всегда его слова правдивы.

Для европейского читателя, однако, Екатерина II, носившая титул «Императрица и Правительница всея Руси», в 1765 году оставалась в пределах России, и потому здесь нет противоречия с художественным приемом автора, помещающего императрицу в повествовании на окраину ее империи в соответствии с моментом вступления туда героя рассказа.

Казанова прибыл в Санкт-Петербург 21 декабря 1764 года, в день зимнего солнцестояния, когда солнце стоит над Невой в течение лишь пяти часов с четвертью. Все в России смущало его. Он нанял франкоговорящего камердинера-казака и снял жилье на Милионной улице, идущей от Зимнего дворца к Летнему саду. Это было фешенебельное место для иностранцев, в центре, но не бросающееся в глаза, поскольку находилось позади фасадов зданий, как тех, что смотрели на Неву, так и других, обращенных на Невский проспект. В своих комнатах он с удивлением обнаружил, что российские печи оказались неспособными хорошо прогреть помещение. Ему пришлось купить мебель, поскольку ему не предоставили ничего. И, собираясь непринужденно общаться благодаря прекрасному знанию французского языка и проживанию в квартале, где имели жилье многие итальянцы, французы и британцы, он увидел, что в городе все говорят на немецком языке, который Джакомо с трудом понимал.

Санкт-Петербургу, столице страны с населением в двадцать восемь миллионов человек, едва исполнилось шестьдесят лет, и здесь жила подавляющая часть полумиллионной российской аристократии. «Младенчество» Юрода, как выразился Казанова, придавало ему вид «руин, созданных с Определенной целью». Будучи венецианцем, он мог заметить ту поспешность, с которой возводились здания на ненадежной болотистой почве. Аксонометрические карты того периода свидетельствуют о наспех построенных в столице дворцах, церквях среди огородов и рынков, шатких мостах, деревянных фасадах и мостовых. Это был оживленный порт и новейшая столица Европы, экспортирующая сырье империи — железо, кожу, коноплю и парусину. По словам одного посла, здесь пахло рыбными заводами и ревенем. Тем не менее вскоре Джакомо распаковывает вещи и начинает искать театральных контактов, масонов и возвышения в обществе, благодаря множеству рекомендательных писем, которые получил после отъезда из Лондона. Придя с одним из них к полковнику Петру Ивановичу Мелиссино (греку на службе в русской армии и бывшему любовнику синьоры да Лольо), Казанова через цепочку письменных рекомендаций сводит знакомство с двадцатишестилетним офицером Степаном Зиновьевым. Зиновьев был двоюродным братом могущественных братьев Орловых, причастных к перевороту, вознесшему в 1762 году Екатерину II на престол, а один из братьев, Григорий, пользовался влиянием, будучи фаворитом царицы.