Патрик Рамбо - 1968

— Видишь того рыжего верзилу в клетчатой рубашке? Это он воду мутит… Чертов фриц!

— Он что, немец? — спросил Миссон, который был не особенно в курсе дела.

— А то! — ответил сосед, бросая нехороший взгляд в сторону Кон-Бендита, который гримасничал перед фотографами.

Студенты все прибывали, и очень скоро мобильные отряды жандармов, вооруженных гранатами со слезоточивым газом, начали наступать, выстроившись в шеренгу и тесня манифестантов на перекресток улицы Эколь. Миссон услышал лозунги: «Долой произвол!», «Нам нужны профессора, а не легавые!», «Сорбонну — студентам!» Потом стало слышно, как на улице Расина бросают гранаты, раздались крики, топот; поднялось облако белесого дыма, которое затем растаяло, наполняя воздух сладковатым запахом.

К середине дня колонны демонстрантов слились воедино, образовав огромную толпу, которая, встретив заграждения, свернула со своего пути, перешла по мостам на правый берег Сены и, размахивая красными флагами, с песнями и криками направилась по Севастопольскому бульвару. У жандармской казармы посыпались оскорбительные выкрики в адрес часовых, в стекла полетели камни. Сделав большой крюк, многолюдная толпа вернулась на Левый берег по мосту Каррусель. Между площадью Мобер и Сен-Жермен-де-Пре горели ящики и строительные вагончики, начались стычки, короткие, но более ожесточенные, чем в пятницу. Так продолжалось до самого вечера, а потом большая часть студентов окольными путями, обходя патрули и пропускные пункты, пробралась к площади Данфер-Рошеро, месту встречи, предложенному Национальным студенческим союзом.

Порталье снова увидел Марианну и Тео. Друзья отправились в метро, устав от долгой ходьбы и беготни. Устроившись на откидных деревянных сиденьях, они громко переговаривались, пытаясь перекричать шум стучащих по рельсам колес:

— Мы разминулись с Марко и Родриго.

— Ничего, они уже не маленькие, — говорил Порталье, радуясь, что его даже ни разу не стукнули. Правда, он так кричал, что сорвал голос и теперь хрипел.

Когда проехали станцию «Жюссье», у пассажиров потекли слезы. Глаза у всех начали чесаться и слезиться, каждый поворачивался к соседям, с которыми творилось то же самое, и на весь вагон напал дурацкий смех: это слезоточивый газ проник в тоннель и стал неотвратимо распространяться по всей линии.

— Люди нас поддерживают, — сказал Порталье девушкам, которые всхлипывали и терли глаза.

— Сейчас они аплодируют нам с балконов.

Трое друзей с покрасневшими глазами вышли на площади Данфер. Там они присоединились к тысячам других студентов, толпившихся вокруг каменного льва, на котором верхом восседал оратор, кричавший в громкоговоритель. Его было почти не слышно.

— Что он говорит? — спросила Марианна чистенького молодого человека в костюме и при галстуке.

— Он из Студенческого союза, похоже, возмущается, что доступы к площади забаррикадированы.

Действительно, активисты в куртках переворачивали машины, загораживая ими проход, но это не останавливало прибывающие колонны, которые все подтягивались и подтягивались отовсюду. Набралось уже как минимум тысяч шесть человек, когда, следуя на лету брошенному призыву, передававшемуся из уст в уста, неорганизованная толпа вдруг ринулась к бульвару Распай. Кто-то неизвестный смеха ради прокричал: «Мы жалкая кучка!» — и все с поднятыми кулаками подхватили лозунг. Какие-то женщины бросили из окна цветы в проходившую мимо толпу, и Марианна закричала: «Буржуазки за нас!» — как будто сама работала на прядильной фабрике. Распевая «Интернационал», хотя никто не знал больше двух куплетов, шумное шествие в приподнятом настроении добралось до улицы Ренн, а по дороге в него вливались новые колонны, кое-где мелькали даже преподаватели.

Возле бульвара Сен-Мишель процессия замерла. Целая армия полицейских в черных касках, с установками для метания слезоточивых гранат и круглыми щитами загородила проход.

— Нам нужны боеприпасы! — заявил низкорослый крепыш в твидовой куртке, на секунду сняв свой мотоциклетный шлем, чтобы поправить защитные очки.

Другой отломал дорожный знак и как молотком вертикально бил им по булыжнику на мостовой. В конце концов булыжник поддался, а выковырять остальные уже не составило труда. Их передавали из рук в руки на подмогу тем, кто сражался в первых рядах. «Платки на лицо и вперед!» Это была первая мощная атака. Полицейские отступили под градом летящих отовсюду камней, прикрываясь щитами. Первые ряды камнеметателей разбежались по боковым улочкам, и тут начали одна за другой разрываться дымовые шашки и гранаты со слезоточивым газом. Порталье и обе девушки ничего не могли разглядеть, задыхаясь в этом тумане. У Теодоры на бегу упала маска, девушка задыхалась, кашляла, икала.

— Надо вытащить ее отсюда! — скомандовала Марианна Порталье, и они вдвоем подхватили Тео под руки, чтобы отвести куда-нибудь, где можно дышать.

В двухстах метрах, где-то возле Сен-Пласид, они разглядели аптеку. Решетка была опущена, Порталье принялся с криками колотить в нее. Появилась женщина в белом халате. Сразу поняв, в чем дело, она немного приподняла решетку, и друзья на четвереньках пролезли в аптеку. Марианна с аптекаршей уложили Тео в подсобном помещении прямо на каменный пол, подложив ей под голову куртку, которую Порталье свернул на манер подушки.

— Это газ, — сказала Марианна, снимая платок.

— Она надышалась газа?

— Да, мадам, мы же вам говорим!

Аптекарша собралась открыть окно в другом конце комнаты.

— Ей нужен воздух…

— Там все отравлено этой дрянью!

— Только не во дворе, сюда еще не дошло, — сказала аптекарша, роясь в ящиках и шкафах. Она достала скляночку, глазные капли для Тео, которая открывала рот, как рыба, выброшенная на песок, и стонала.

— Это опасно? — спросила Марианна.

— Не знаю. Прежде всего, ей нужен покой, нельзя ни двигаться, ни пить, ни есть. Как можно меньше движений…

— А можно мы тоже останемся? — рискнул спросить Порталье. — Если выйдем, из нас там котлету сделают.

За витринами аптеки сновали жандармы в противогазах, похожие на огромных муравьев, с занесенными для удара дубинками, издавая нечто вроде боевого клича.

Сидя в кабинете комиссариата, сто лет назад выкрашенном в светло-зеленый цвет, полицейский Миссон проложил копирку между белыми листами, а потом засунул всю кипу в ящик тумбочки под столом. После пятичасовой передышки он снова еще до рассвета вышел на службу. Сейчас об отпусках и выходных нечего было и думать, мобилизовали весь личный состав. На глазах у Миссона бригадир Пелле тряс какого-то юнца, а у того шла носом кровь. Бригадир вцепился ему в плечо и резко усадил на стул напротив Миссона. Было четыре часа утра, уже наступил вторник, а полиция все допрашивала буянов, схваченных во время беспорядков: фамилия, имя… Обычные формальности. «Этому парню еще повезло, — подумал Миссон, — а то попал бы в Божон…» Туда срочно созвали кабинетных крыс, у которых не было ни малейшего практического опыта в таких делах, и они развлекались тем, что кололи пойманных студентов булавками в зад. Пелле все это забавляло. Он только что рассказал, как накануне ночью зашвырнул гранату в какой-то ночной клуб. В конце концов, разве не детишки этих богатеев выковыривают булыжники из мостовой!