Артамонов Иванович - КУДЕЯР

— Ой! — вскрикнула Олька и прижалась к Кудеяру.

— Не бойся, это неясыть.

— А я думала-лесовик.

Когда Олька прижалась к Кудеяру, её волосы коснулись его лица. Ему показалось, что они испускают тонкий и нежный запах добытой им вчера кувшинки. Этот запах Олькиных волос вызвал неясные волнения в его душе.

— То, что можно потрогать руками, понятно, — размышляла вслух девочка, — дерево, камень, человек, корова… А вот звёзды нельзя потрогать. Как ты мыслишь, что это такое?

— Одни говорят, будто это золотые пшеничные зёрна, рассыпанные по небу. Другие же бают: звёзды — глаза умерших людей. Покинули они мир, а всё равно хочется им посмотреть, что на земле делается, вот и смотрят по ночам.

— Чудно, — подивилась Олька, — мертвецов каждый год вон сколько хоронят, а звёзд не прибывает.

— А ты их считала?

— Считать не считала, но ведь всем ведомо, какие звёзды в какой час на небе загораются. Я так думаю: звёзды — это как бы дырки в небе. Через них мёртвые и смотрят на нас.

— И каждую ночь дерутся: мертвецов-то много, а дырок мало.

Олька так и прыснула, представив дерущихся мертвецов.

— Кудеяр, глянь, звезда падает.

— Падающие звёздочки называются Белым Путём. Это блуждают по небу проклятые люди; они будут переходить с места на место до тех пор, пока Бог не простит их.

Некоторое время посидели молча.

— Кудеяр, ты бы поспал немного, устал ведь, меня тащивши. Ночь летняя коротка, скоро светать начнёт.

— Не хочется мне спать.

— А ты закрой глаза и спи.

Олька положила его голову себе на колени. Кудеяр сделал вид, будто спит. На самом же деле он внимательно вслушивался в себя. Почему он смутился, когда Олька положила его голову себе ни колени? Хорошо, что кругом непроглядная темень, иначе она обязательно бы увидела, как огнём полыхает его лицо. Почему ему так покойно и славно, когда на плече лежит Олькина невесомая ладошка?

Рассвет в глухом лесу наступает не так, как в поле. Длительное время все изменения происходят лишь в небе. Сначала оно чуть-чуть светлеет. Совсем незаметно исчезают звёзды, как будто растворяются в свете наступающего дня. Освещаемое сбоку, небо приобретает глубину. В этот миг особенно красивы облака: хорошо заметны их объём, форма и очертания. А в самом лесу по-прежнему царит темень. Лишь когда появляется солнце, темнота начинает таять и как бы превращается в клочья тумана, цепко хватающегося за кустарники.

Кудеяр не видел рассвета. Уткнувшись головой в Олькины колени, он крепко спал и проснулся лишь от птичьего переполоха. Раскатисто гремела по лесу трель зяблика. «Витю видел? Витю видел?» — бесконечно повторяла чечевичка. Ночных страхов как не бывало.

Выбравшись из укрытия, Кудеяр посадил Ольку на спину и уверенно пошёл вперёд. Когда они вышли из леса, в Веденееве ещё спали. Лишь возле одной избы, словно деревянный истукан, подперев голову кулаком, стояла женщина. То была мать Ольки Пелагея, пристально всматривавшаяся в сторону леса. Заметив вдали крошечные фигурки, она перекрестилась и козырьком приставила руку к глазам.

В конце сентября 1538 года с береговой службы в Москву возвратились русские полки. Вместе с войском из Коломны вернулся воевода Иван Фёдорович Бельский. Великий князь отсутствовал в Москве — вместе с братьями Шуйскими и дворецким Большого дворца Иваном Ивановичем Кубенским он уехал на богомолье в Троицкий монастырь.

Бельский был недоволен посылкой его в Коломну, понимая, что таким путём его устранили от государственных дел. Без него все дела вершили Шуйские.

Воспользовавшись отсутствием государя и его главных советников, Иван Фёдорович решил сделать всё возможное, чтобы укрепить своё положение при юном великом князе. Прежде всего он направился к старшему брату.

Узнав о его прибытии, Дмитрий Фёдорович поспешил на крыльцо, где долго тискал толстенными ручищами.

— Послал мне Господь великую радость лицезреть тебя, Ваня. За делами да походами всё недосуг встретиться, поговорить по душам.

Иван Фёдорович приветливо и чуть насмешливо смотрел на брата, колобком катившегося впереди него.

— Что и говорить, редко приходится нам видеться. У нас как ведётся: не угодил великому князю — угодил в темницу, а там кого увидишь?

В его словах Дмитрий Фёдорович уловил упрёк себе: дескать, вот сижу я в темнице, а ты, брат, и не заступишься за меня перед великим князем.

— Много раз говорил я Елене Васильевне, чтобы выпустила тебя из нятства, но ты же знаешь её жестокосердность. Когда же великим князем стал Иван Васильевич, тебя сразу же освободили.

— Твоя ли то заслуга, Дмитрий? — Иван насмешливо глянул в глаза брата. — Впрочем, я не в обиде, на тебя. Знаю, осторожен ты, разумен. Давай выпьем за нашу встречу, за наши успехи.

Выпили по бокалу фряжского духовитого вина.

— Хотел бы я ведать, что нового на Москве, как брат наш молодший, из-за которого я в темницу угодил, поживает? Как утёк он в Литву вместе с Иваном Ляцким [27] … в Литву вместе с Иваном Ляцким… — Ляцкий Иван Васильевич (149? — после 1540) — окольничий с 1514 г, воевода, дипломат; в опале в конце царствования Василия III из-за своего недоброжелательного отношения к Е. Глинской. В 1534 г. бежал вместе с С. Бельским в Литву, где Сигизмунд пожаловал ему богатое поместье в Троцком воеводстве. На основании его данных Антон Вид составил первую карту России. , так за мной тотчас же и пришли. И чем я хуже тебя, Дмитрий? Ты у нас словно колобок — и от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл, а я — козёл отпущения. Михаил Львович Глинский не позволил мне первым войти в Казань, оба мы виновны одинаково. Так нет же — ему ничего, а меня Василий Иванович в темницу упрятал.

— Так ведь Михаил Львович — ближний родственник покойного Василия Ивановича. Великий князь тогда только что, оженился на Елене Васильевне, нешто можно было ему её дядю родного в темницу сажать?

— А меня, выходит, можно? И почему это тебе всё с рук сходит? Помнишь, чай, как приходил на Русь Мухаммед-Гирей, принёсший неисчислимые бедствия? [28] Речь идёт о нашествии татар 1521 года. Так ты в ту пору был главным воеводой на Оке, Василий Иванович всех воевод наказал тогда за то, что пропустили крымскую орду в глубь русских земель, а тебя простил «по молодости лет».

— Опалу на меня тогда государь и впрямь не наложил, да только несколько лет после того меня не пущали на береговую службу.

— И правильно делали: тихие у тебя успехи на ратном поприще. Потому как робок ты, не любишь опасности.

— Тише едешь, Ваня, дальше будешь.

— Во-во… А я так всё лезу на рожон, оттого одни шишки и имею. Ты не обижайся на мои речи. Тебе вон и в семейных делах везёт. Мы с Семёном до сих пор бездетные, а у тебя Ванька с Настькой растут.