Наталья Павлищева - Княгиня Ольга

Ночью княгине вдруг вспомнилось, что перед уходом в Ладогу, где князь и погиб от укуса аспида, они, кажется, повздорили с князем Игорем. Почему? Олег заботился об Игоре больше, чем о собственных детях. Собственных? Если Святослав похож на князя Олега, то только потому, что одной с ним крови. Ольга вдруг облегченно вздохнула, ну конечно, Олег же дядя Игоря, его сестра Ефанда была женой Рюрика и матерью Игоря. Конечно, в них одна кровь!

А еще она почему-то вспомнила Любомира. Странно, давно не думала о давнем друге, столько лет оберегавшем ее родных. Почему он всегда был при них, вернее, при ней? Сначала любил, а потом? Нельзя же безответно любить всю жизнь. Он мог бы жениться, иметь своих детей и их учить жизни, вместо этого учил ее сына. Ольге впервые пришло в голову, что могло бы быть, приблизь она после гибели Игоря Любомира. Ведь могла бы, его любили в дружине, хорошо знали и в Киеве, и в Новограде, ценил Святослав… Пришлось признать, что Любомир стал бы хорошим князем для Руси, любящим мужем для нее. Что же тогда помешало сделать правителем его, переложив на крепкие плечи тяжелый груз власти? И Ольга поняла, что именно желание властвовать помешало ей даже думать о возможности нового замужества, о счастливой женской доле, о сильной мужской руке рядом не только перед собравшимся на площади народом, но и в ложнице. Между властью и любовью она выбрала власть. И сейчас вдруг поняла, что, приблизь она к себе Любомира, тот никогда не претендовал бы на ее право стоять во главе, просто, как всегда, помогал. А она, испугавшись, даже отправила его в Новгород, якобы к Святославу? Прошлых лет не вернуть, но если бы пришлось снова решать, одной или с Любомиром править Русью, она снова правила бы одна. Власть не любит дележа, даже неравного.

Князь Святослав ушел от матери тоже в глубоком раздумье. Он очень любил мать, хотя и прожил почти всю жизнь вдали от нее. Младшего, Улеба, напротив, всегда держала при себе. Святослав не был в обиде, ему сразу понравилась походная жизнь, князь презирал удобства, считая их уделом слабых. За это своего князя уважали дружинники: одно дело, когда вои спят на земле, а князья даже в походах на ложе, и едят они из разных котлов, и совсем другое, если, как Святослав, все равны, а князя выделяют только властный взгляд и серьга в ухе. Теперь князь носит и золотую цепь на шее, это не от любви к злату, цепь подарили спасенные жители Тмутаракани. Святослав не смог отказать или отдать цепь кому другому, как делал с остальными подарками, седой старик протянул дар обожженными руками в низком поклоне:

— Не обидь людей, княже, прими.

Видно, знали, что Святослав не носит злата. Принял и носил на шее даже в боях, цепь словно помогала.

Князь усмехнулся, он все реже бросается в бой сам, все чаще посылает свои дружины. Это не из-за опаски, Святослав бесстрашен, но из понимания, что не его удалью берутся победы, а его разумом, хитростью и решительностью.

Одно плохо, мать и ее бояре все меньше понимают князя, корят тем, что не сидит дома. Ему не раз хотелось сказать, чтобы дома правил Улеб, но брат прятал глаза, и Святослав твердил, что правит Ольга. Княгиня не понимает своего сына, а он не понимает ее. Мудрая, властная, решительная женщина, взявшая на себя огромную страну, она дальше этой страны ничего не хочет видеть. Святослав усмехнулся, знает только своих греков. Нет, княгиня Ольга хорошо понимает, что сидеть, замкнувшись в своих пределах, Русь не может, прошли те времена. Но они совсем по-разному мыслят отношения с соседями. Мать решила: чтобы стать вровень с греками и остальными народами, нужно принять их веру, и крестилась. Потом попыталась породниться с византийским императором, сватав за Улеба некрасивую долговязую Феодору. Святослав поморщился при одном воспоминании о крещении матери. Это был камень преткновения. Сначала князь смеялся над братом, дразня цареградским женишком, потом резко ответил самой княгине Ольге, когда попыталась склонить к крещению и его. Умная женщина, а не понимает, что для греков все равно, какой ты веры, если не выполняешь их требований. Что дало крещение самой Ольге? Ничего, кроме иконки в углу ложницы. Может, ее богиня и помогает ей, но Святослав не хочет менять веру в угоду заносчивым грекам, а признать себя заставит и так.

Святослав остановился на высоком берегу Днепра, оглядывая суетящихся у воды людей. Вот он, новый флот Руси, на нем пойдут по весне купцы в Царьград, и византийцы примут их хорошо не потому, что князь постоял под стенами их города и потребовал дань, как делали его дед и отец, а потому, что признают князя Руси равным себе по силе, потому, что дрожали от страха не при виде его кораблей у себя в Золотом Роге, а только оттого, что знали, он может нанести удар по их Таврии. Император метался, стараясь убедить князя уйти на Саркел. Глупый старец, Святослав сделал бы это и без советов византийца! Для него гораздо важнее полный разгром проклятой Хазарии и подчинение оставшихся в живых хазарских беков, чем богатая дань с земель, которые ему не защитить. Зато теперь за ним все русичи, после разгрома Саркела даже вятичи преклонили непокорные головы под киевского князя, добром преклонили, а не мечом, значит, их не придется воевать каждый год, как это делали с древлянами князья Олег и Игорь. Почему этого не видит мать? Для нее, как и для всех бояр, что сиднем сидят в Киеве, важно, что князь все время далече и не взял хорошей дани с Таврии, хотя и привез очень много с Хазарии.

А Святослав понимал другое — теперь открыт путь через Итиль в Закавказье, к арабам, но, если не будет своих городов на берегу моря, эти завоевания легко потерять. И он не стал разорять ни Тмутаракань, ни Корчев, напротив, помогал и тем и другим, когда хазарские тадуны зажгли Тмутаракань, княжеская дружина спешила на зов жителей спасать горящий город. На побережье должны остаться дружественные ему города, пусть пока не его, но подвластные ему. А бояре возражали — Тмутаракань не платит дани. Глупые клуши! Что может дать сожженный город? А вот ходить через него теперь можно, это новый торговый путь, это во много раз большие доходы не только князю, всей Руси, чем дань с несчастных людей!

Для многих на Руси победы князя — это победы над Царьградом. Игоря потому и не чтили так, как Олега, что ходил на Царьград дважды, но в первый раз едва ноги унес, а во второй не дошел, греки запросили мира, не допуская на свою землю. Победа это или поражение? С одной стороны, победа, ведь взяли хорошую дань, греки прислали послов с договором, выполнили все условия. С другой — цареградские ворота так и остались запечатанными. Святослав для себя понял: победа над Византией — это не корабли у стен богатого города, греки откупятся, наобещают, но с каждым новым императором нужно договариваться заново, вернее, воевать его. Победа над Византией — это свои города на берегу, поставленные на виду у греческих, свои договоры с соседями по Днепру, свои непреодолимые заставы вдоль византийских границ. Именно это он и делал, но биться с хазарами, с ясогами, с аланами, договариваться с печенегами, ставить свои крепости на побережье невозможно, сидя в Киеве. Поэтому князь всегда там, далеко от дома.