Наталья Иртенина - Царь-гора

Утром, поспав часа два на открытом лугу, Федор понял, что окончательно заблудился. Горы обступали с трех сторон, компаса не было, солнце закрывала скомканная грязно-белая простыня облаков. К тому же посыпал мелкий колючий снег. Федору, грустно глядевшему на яркие цветы вокруг и на высокие заоблачные горы, стали необычайно близки переживания Дюймовочки, которые маркиз де Сад с особым цинизмом назвал бы злоключениями добродетели. Федор, правда, не считал себя кладезем добродетели, но и к такому подлому обману не был готов, отправляясь в этот поход. Его облапошил и задурил Попутчик, темные духи гор гоняли их по кругу, а цветы на лугу, доверчиво подставляющие свои нежные головки холодному снегу, вовсе казались оптической иллюзией.

Федор шел наугад, пробираясь по узкому, изломанному распадку. Частые камнепады образовали мощное нагромождение валунов, похожее на руины исполинского замка, в котором жили древние батыры со своими богатырскими женами. Снег быстро прекратился, облака разошлись, цепляясь за зубцы гор, нахлобучиваясь на высокие пики белыми барашковыми шапками. Открывшееся солнце висело прямо над головой, и Федор долго мучился, пытаясь правильно встать к нему спиной, чтобы узнать, где север. Наконец он определил, что идет строго на юг, поперек хребта, а то, что он принимал за облачную дымку впереди, превратилось в снежный гребень гор. Он немедленно развернулся и зашагал в обратную сторону, но на всякий случай решил применить способ ориентирования из школьного учебника: пологий склон муравейной кучи должен быть обращен к югу. Проверка дала ненормальный результат — северные склоны гор полого тянулись вдаль, а дальние южные были, похоже, отвесные.

Это было чересчур для измученной души Федора. Он сел на валун и сосредоточился в поисках ошибки. Взгляд его упал на горный склон впереди. На небольшой высоте среди скал вилась тонкая струйка белесого дыма. Федор схватил бинокль, навел и увидел человека, стоящего спиной к нему на выступе горы. Очевидно, карниз давал достаточно места, чтобы разводить там огонь. Кто это был, туристы или скалолазы, не имело значения, и те и другие могли стать спасением. Федор запомнил расположение выступа и быстрым шагом двинулся вперед, время от времени поднимая к глазам бинокль. Скоро начался крутой подъем, травяной покров стал как дырявый ковер, затем ковер истерся совсем. Среди карликовых берез и ив каменистый склон пятнали разноцветные лишайники, стелился кустарник. Из-под ног вылетали мелкие осколки, сбрасывая Федора на шаг или два. Лишайники будто плесень легко сдирались с поверхности под его тяжестью, и он опять скользил вниз.

Около часа ушло на подъем. Со сбившимся дыханием он перевалился через край выступа и разочарованно распластался на скале: в кострище прогорали последние угли, людей не было. Отдышавшись, Федор подошел к другому краю выступа и далеко внизу рассмотрел несколько крошечных фигурок, идущих гуськом. В бинокль он увидел на плечах у трех из них короткоствольные автоматы. В руках они несли две большие сумки. Поразмышляв, Федор решил не догонять их. Он осмотрел весь карниз и заметил подробность, ранее ускользнувшую от внимания: в стене скалы был узкий разлом. Обмирая от догадки, что внутри горы оборудован браконьерский склад, Федор включил фонарь и забрался в пещеру.

Проход, в котором едва мог развернуться человек, тянулся на десяток метров, понижаясь. Затем он стал расширяться, и луч фонаря свободно заскользил по стенкам пещеры. Федор продвинулся еще немного вглубь. Туннель превратился в большой зал с высоким потолком и крошечным озерцом. Сверху в него звучно капало, от этого на воде толкались друг с дружкой круги. В пещере застоялся сладковато-гнилой неприятный запах. Федор прошелся лучом по замшелым стенам — кое-где на них проступали рисунки, сделанные черным. Они напоминали пиктограммы, но были слишком мудрены, чтобы принадлежать охотникам каменного века. Федор поскреб пальцем один из значков и убедился, что рисовали углем.

Росписи поставили его в тупик. Пещера Али-бабы оказалась тайным капищем, где справляли духовную нужду вооруженные автоматами браконьеры. «Это настолько эзотерично, что не лезет ни в какие ворота», — подумал Федор.

Луч фонаря упал вниз, высветив горку костей и трухлявые шкуры. Кости были похожи на человеческие.

Он выбрал один из двух широких ходов, ведущих дальше, прошел несколько метров и наткнулся на мертво лежащего человека. Но поражал не столько труп, сколько одежда покойника, сшитая целиком из шкур. Длинные волосы мертвеца были собраны сзади в хвост, борода спускалась до пояса. На меховой куртке запеклась кровь. Посветив вперед, Федор увидел второго мертвеца, привалившегося к стене. Одет он был в точности как первый, а бороду отрастил еще ниже. Запах сделался сильнее, но шел не от трупов — покойниками эти бородачи стали всего час или два назад.

Быстрым шагом Федор вернулся к озерцу, сел, попробовал воду — от нее ничем не пахло. Умывшись, он стал думать. Слишком неожиданно было очутиться в той самой кержачьей пещере, обнаруженной «беловодцами». И совсем уж дико — осознавать, что собственные слова об охоте на старообрядцев так скоро обретут воплощение. В сумках бандиты, разумеется, уносили кержацкие иконы — покрытые многолетней копотью «черные квадраты». А тайные знаки остались только на стенах. Федор вдруг подумал, что это охранные заклинания, намалеванные пещерными жителями после прошлогоднего визита «беловодцев». «Не сработало», — заключил он.

Позади послышались неясные звуки. Федор стремительно вскочил, нацелил фонарь на противоположную стену. Там шевелилась и издавала жалобные стоны груда тряпья.

— У-бе-ри све-ет, — проблеяла груда, поднимаясь.

Федор подошел ближе, направляя луч в сторону. Сбросив маскировочную рванину, перед ним возник косматый старик в драной дерюге, сморщенный, как сухофрукт. Он беспрерывно моргал слезящимися глазами и загораживался от фонаря дрожащей растопыренной пятерней.

— Ты никак местный, дедушка? — с интересом спросил Федор, стараясь быть дружелюбным.

— Здеся живу, — прошамкал старик. — Никак не помру. А может, ты меня того?.. Всех-то постреляли. — Он кивнул на туннели. — Уж думал, ушли. Еще думал — зря сховался, от смерти опять сбег. А ты вот остался. Чего так?

— Я не с ними, — Федор помотал головой. — А тебе, дедушка, сколько же лет? Больно ты древний, как я погляжу. С позапрошлого века живешь?

— Век нынче не знаю какой, — слезливо ответил старик, садясь у стены на рванину. — И годов сколь, не знаю. А власть-то какая теперь?

— Власть-то? Да как тебе сказать, дедушка, — задумался Федор. — До антихриста дело не дошло пока.