Дороти Даннет - Весна Византии

― Странно еще, что ты не объявился здесь на своем проклятом верблюде, ― съязвил Тоби. ― Хочешь сказать, что ты играешь в команде?

Николас, ухмыльнувшись Лоппе, уселся с ними рядом.

― Да, я на стороне Дориа. Чувствую, что после этого никто из нас уже не будет прежним.

― Так вот в чем заключается игра, ― заметил лекарь.

Годскалк хранил молчание.

― Игра называется цуканион, ― напомнил Николас. ― Кое-что ты видел при дворе, а теперь будет настоящее представление.

― С тобой в главной роли, ― предположил Тоби. ― Я надеюсь, они знают, что ты не умеешь ездить верхом?

― Ну, это Дориа меня выбрал, ― пояснил бывший подмастерье. ― А еще ― младшего сына Амируцеса, Василия, и очаровательного юнца наполовину генуэзских кровей по имени Алексий. Ах, да, я и забыл, ты ведь с ним знаком.

― Дориа тебя выбрал? ― переспросил Годскалк.

В изрядно отросшей за последние дни бородке мелькнула радостная улыбка.

― Ну, я не мог же играть за другую команду, там одни женщины. ― Улыбка сделалась еще шире. ― Девочки против мальчиков. Персам это казалось романтичным. Князь Хусрав и трое воинов против принцессы Ширин и ее придворных дам. Древняя легенда Команда Хусрава в зеленом, а Ширин со своими девочками ― в золотом. Кстати, золотая ткань наша та самая, которую мы купили и перепродали для Паренти. Они ее вконец испортят. Очень увлекательная игра, этот цуканион. Во время нее один император погиб, а второй уцелел только чудом. Так что на будущий год Паренти ждет новый заказ, ― вот счастливчик!

― Дориа будет Хусравом, ― предположил Годскалк. ― А кто же Ширин?

― Виоланта Наксосская, конечно, ― ответил Николас. ― А с ней принцесса Мария Готтилуси, мать Алексия, и деспойна Анна, дочь императора. Ну, и конечно же, Катерина.

― Так вот что ты задумал, да? ― воскликнул лекарь. ― Единственный способ вывести Дориа из игры и похитить Катерину?

― Точно так же, как он хочет вывести из игры меня, ― подтвердил Николас. ― Это был единственный способ выманить его из норы.

― Но вы же на одной стороне. ― Лишь сказав это, Тоби заметил, с какой жалостью смотрят на него все остальные, но все же упрямо добавил: ― Кроме того, Дориа ездит верхом едва ли не с рождения.

― И что это ему дало? ― парировал Николас. ― Кривые ноги и Виоланту Наксосскую. Тобиас, друг мой…

― Да, ― осторожно откликнулся лекарь.

― В этой игре запросто летят головы с плеч. Но при каждой команде находятся опытные врачеватели, чей долг ― перевязывать, штопать, отпиливать конечности, а также оказывать все прочие услуги. Так что ты нам не понадобишься. Понимаешь?

― Надень шляпу, ― попросил Тоби.

Головной убор оказался у Лоппе в руках, ― высоченное белое чудовище, украшенное журавлиными перьями. Николас надвинул шляпу на затылок, и Тоби пристально окинул его взглядом, наконец объявив:

― Ладно, согласен. Не думаю, что смогу заставить себя подойти ближе.

С широкой улыбкой Николас поспешил прочь.

Еще до окончания основных игр стало ясно, что цуканион ― едва ли не самое шумное представление на свете. Игроки, раздухарившись, ревели, ругались и рычали, пытаясь выбить соперника из седла и нанести точный удар. Грохотали копыта, звенела упряжь. На случай, если бы вдруг наступило затишье, по всей окружности стадиона стояли барабанщики и слуги с трещотками в руках. Барабаны задавали боевой ритм, от которого лошади прижимали уши, а зрители начинали в неистовстве вопить. Конец каждого раунда или целой игры знаменовался пронзительным визгом труб. Если добавить к этому непрерывный гул толпы, то шум получался прямо как на поле боя, ― чего, как видно, и добивались устроители. Так что Тоби был еще удивлен, когда к концу основных игрищ погибли всего две лошади, восемь были ранены и только у пары человек оказались переломаны руки и ноги.

На поле выбежали прислужники, прочесывая его граблями и спрыскивая водой пыль, пока та не потемнела и не улеглась. Заиграли органы и флейты, выбежали карлики, кидаясь друг в друга песком, а полуобнаженная сарацинка начала танцевать на огромном надутом пузыре, перекатываясь от одного края стадиона до другого, пока карлики били ее перьями. Конюхи за оградой подводили свежих пони, пажи уносили сломанные клюшки и бегом возвращались на свои места вокруг стадиона, держа наготове целые. Клюшки были изготовлены из гибкого бамбука с укрепленной на конце тяжелой головкой. На самом стадионе заново провели золотом линии на обоих концах, отмечая те места, куда нужно загнать мяч, чтобы завоевать очко. Сам мяч также был ярко-золотого цвета.

Женскую команду, выехавшую на поле первой, встретили почтительным молчанием, как и полагалось по обычаю. По дворцовой традиции женщины сидели в седле по-мужски, однако, на сей раз на них была также мужская одежда: короткие туники поверх персидских шаровар, и никакие вуали и покровы не окутывали гибкие фигурки.

У лошадей гривы и хвосты были заплетены и туго подвязаны, точно так же, как волосы игроков, скрытые под золочеными шлемами с крылышками, как у героев классических мифов. В левой руке каждая девушка держала хлыст, а поводья были намотаны вокруг кисти или локтя. В правой руке, как копья, они держали игровые клюшки. Невысокие, широкогрудые лошадки нервно переступали под наездницами в своих тяжелых золотых попонах, звеневших, подобно боевым доспехам, и трудно было решить, кому отдать предпочтение, ― точеной красоте Виоланты, темноволосой смуглокожей Марии, генуэзской княжне, надменной принцессе Анне, или самой младшей ― Катерине де Шаретти, чьи глаза сияли ярко, как море, а на щеках играл румянец.

Дориа, выехав на поле во главе своей тщательно отобранной команды, улыбнулся жене. Шелковый наряд и журавлиные перья генуэзец носил с природным изяществом, всегда имевшим необычайный успех у женщин. Сын казначея, с которым Тоби не был знаком, производил впечатление медлительного и угрюмого юноши. Алексий ничуть не изменился, ― узкая туника с высоким воротом, позолоченными пуговицами и поясом словно нарочно была скроена, чтобы подчеркнуть красоту, доставшуюся ему от отца: покойного распутного отца, чьи похождения, по слухам, стоили многих печальных морщин его восхитительной супруге Марии. Сейчас та улыбнулась сыну, а затем Николасу, ехавшему рядом. Генуэзцы… Как мог Тоби позабыть, за всем этим скандалом с «банными мальчиками», что эти люди были генуэзцами, подобно Дориа?

Взревели трубы, и кто-то выбросил на поле мяч. Лошади устремились вперед, с треском столкнулись клюшки. Дориа нанес удар, и мяч устремился вперед, на женскую половину поля. Игрок рванулся следом, а за ним ― Виоланта Наксосская. Еще быстрее развернулась и метнулась вперед Анна, в погоню за которой бросился златовласый Алексий в облаке колышущихся перьев. Опытный игрок, вдовая принцесса Мария, подъехала ближе, чтобы поддержать главу команды, в то время как сын Амируцеса отчаянно пытался ей помешать.