Дороти Даннет - Весна Византии

Николас, самый рослый и крупный из всех игроков, галопом мчался за остальными, с широкой улыбкой на губах, ― и даже не подозревая, что Катерина де Шаретти уже несется к нему во весь опор.

― Он свалится, ― безапелляционно объявил Тоби. ― Неужели им позволяют делать такое!

Впереди лошадь Дориа оступилась и покачнулась, когда на нее на полном ходу сбоку врезалась лошадь противника, и мяч оказался без присмотра. Алексий развернулся и ринулся за ним, а следом ― младшая принцесса. Его мать стремительно блокировала сына, и лошади поскакали бок о бок, в то время как игроки пытались расцепить клюшки. Послышался стук, и мяч взмыл в воздух, подобный золотой искре.

Катерина врезалась в своего отчима, но он, развернув коленями лошадь, успел отвернуть в сторону. Кони били землю копытами, подобно боевым жеребцам, взрывая дерн и взметая ввысь фонтанчики земли и опилок.

Заметив, куда падает мяч, Катерина ринулась туда на своем пони, и прочие женщины последовали за ней. Однако, золотая искорка упала справа от седла Николаса. Заранее занесенная клюшка нанесла удар. Дориа внезапно расхохотался. В тот самый миг, когда мяч взмыл в воздух, он натянул поводья и, оглянувшись через плечо, галопом поскакал на женскую часть поля. Он был на месте, когда упал мяч, и поскольку никто не мог ему помешать, ему пришлось всего лишь слегка нагнуться, левой рукой придерживая поводья, а правой рукой нанести мощный красивый удар. Мяч взлетел беззвучно и по прямой пересек золотую линию. Мужская команда завоевала первое очко.

Заревели трубы, загрохотали барабаны, завопила публика. Тоби вскочил, сам того не сознавая, и лишь усилием воли заставил себя вновь усесться на место. Асторре нагнулся к нему.

― Им тут все позволено. Когда играют мамелюки, они и вовсе держат сабли наголо!

Годскалк ухмыльнулся, глядя на лекаря.

― Видишь, он не свалился.

Асторре даже не воспринял это всерьез.

― Надеюсь, что так, ― воскликнул он. ― Не зря же я его столько гонял… А то, чего не знает он, умеет лошадь. Они ведь, как-никак из дворцовых конюшен.

― Но как он… ― начал Тоби.

― Тихо. Они начинают, ― оборвал его Асторре. ― А знаешь, из этой малышки Катерины могло бы выйти что-то стоящее. Ты только посмотри. Жаль, что она все свое время тратит, пытаясь помешать Николасу.

В особенности это было досадно, поскольку сам Николас явно не желал отвечать действиями, которые могли бы выбросить девочку из седла или сбить ее лошадь с ног, тогда как она всякий раз, стоило им сблизиться, пробовала исполнить и то, и другое. Игра продвигалась стремительно, поскольку большинство игроков были юными и подвижными, а лошади были приучены думать за седоков. Команды перемещались с одного конца стадиона на другой, и из стороны в сторону, и было поразительно, как скоро все они научились понимать намерения друг друга.

В большей степени, чем многие иные игры, эта заставляла человека проявить свою подлинную сущность. Виоланта правила своей командой железной рукой, не делая поблажек принцессам, которые были ей ровней. Ловкая и уверенная в себе Мария на это ничуть не обижалась. Похоже, в эту игру она играла часто, но любила ее скорее как некое развлечение, чем за скрытый в этом действе смысл. Со своей стороны Анна отдавалась игре всецело, металась между восторгом и отчаянием и порой кричала в голос на своих товарищей по команде. Ее лошадь всегда уставала первой, и ей пришлось дважды пересаживаться на новую, прежде чем то же самое хоть раз сделала Виоланта. Но наибольший интерес из них всех представляла Катерина, резвая, гибкая, тонкокостная, она словно сливалась с лошадью, действуя с ней заодно. Для нее явно не могло быть наслаждения большего, чем, наряженной в золотые одежды, выступать заодно с принцессами на глазах у тысяч зрителей. При этом действовала она без всякой жалости, орудуя против соперников то клюшкой, то шпорами, причем доставалось не только Николасу, но и ее собственному мужу.

Как ни странно, но, несмотря на свою суровость с другими, ей Виоланта прощала все. В свою очередь Николас по-прежнему вел себя сдержанно, хотя никак не мог не заметить, что именно Катерина по сути стала его основным противником. Удары, порезы и синяки он терпел с врожденным стоицизмом.

К середине игры он успел слететь с лошади, когда та, не выдержав бокового удара, упала на колени; но и остальным игрокам доставалось не меньше, и даже Дориа в момент, когда нагнулся, пытаясь сделать сложный удар из-под шеи своего пони, столкнулся с кем-то и довольно сильно ушибся. На таком огромном поле невозможно было определить, кто виноват, поскольку столкновения происходили постоянно. Когда же, наконец, первая половина игры завершилась, и игроки разъехались по местам, чтобы попить воды, обтереться полотенцами и передохнуть на скамьях в ожидании, пока им приведут новых пони взамен прежних, ― стало заметно, насколько все они утомлены игрой. Это была жестокая забава, особенно для женщин.

― Хочешь пойти вниз и поговорить? ― спросил Тоби.

― С Николасом? ― удивился Асторре. ― А что мне ему сказать?

― Чтобы поберегся Катерины.

Наемник хмыкнул.

― Эта девчонка заслуживает хорошей порки, но у нее силенок не хватит вышибить его из седла. Нет, чего ему надо опасаться, так это двоих сразу.

― Двух других женщин? Или генуэзки и ее сына? Так предупреди его…

― Нет, нет, он знает. Ведь в тот раз его толкнул сынок Амируцеса, Василий. Неплохо сработал, кстати.

Ну, разумеется, ведь Дориа сам выбирал свою команду. Амируцес и Алексий…

Смертельное сочетание… В то время как Дориа будет играть благородно и останется весь в белом… На самом деле, они с Николасом играли так, будто всю жизнь состояли в одной команде.

― И что бы ты там ни говорил, ― добавил Асторре, ― ему повезло, что этот банный красавчик на его стороне. Это ведь он сшиб с коня нашего славного мессера Дориа. И, похоже, пару раз уже спас Николасу жизнь.

― Алексий? ― недоуменно переспросил Тоби. Он не мог понять, каким образом наемник успел так хорошо в этом разобраться.

― Я же говорю ― красавчик. Я думал, его матушка станет возражать, но, похоже, она не желает принимать ничью сторону во всем, что не касается игры. Ее муж спал с собственной сестрой: чему же удивляться, коли у мальчонки дурные привычки? Все равно… Если он хочет отделаться от Дориа, то времени осталось немного. Тот ― отменный игрок, скажем по чести… А наш парень мягковат. Не удивлюсь, если в глубине души он жалеет о том, что вынужден сделать.

Годскалк обернулся, заслышав эти слова. Тоби с раздражением парировал:

― После того, как Дориа обошелся с ним и с Юлиусом в горах? И потом… Никто ведь и не собирается его убивать, ― просто вывести из строя на пару дней, а лучше на дюжину. ― Лекарь старался не смотреть на Годскалка, и его раздражало осознание правоты Асторре. Даже слепец заметил бы, что Николас, несмотря ни на что, чувствует себя как рыба в воде, и отчасти причиной тому была их с Дориа совместная игра.