Владимир Понизовский - Заговор генералов

— Социалистические партии уступать Петроград генералу Корнилову не намерены. Против генерала поднялись все части гарнизона, все заводы и фабрики, весь пролетариат. На помощь идут моряки Кронштадта.

Один — угрюмый, злой — добавил:

— Говорю от имени партии большевиков: все, как один, будем бороться против Корнилова. Но не в поддержку Временного правительства.

Потом разберемся, в чью поддержку. Главное… Керенский вернулся в Малахитовый зал:

— Я остаюсь на своем посту, господа. Мое решение окончательное.

Савинков был весьма обескуражен тем, что не оказался в числе «Совета Пяти». Тем более что в первом, вчерашнем списке, составленном самим Керенским, он фигурировал.

Но ночью, узнав фамилии претендентов, делегаты от ВЦИК, представлявшие партию эсеров, рьяно выступили против кандидатуры Бориса Викторовича: не смогли простить, что он окончательно отмежевался от «своих». Министр-председатель поспешил согласиться. Хитер!.. Может статься, сам все и подстроил… Остальные-то члены Директории — тьфу, пешки.

Ну да ладно, поживем-увидим. Зато сегодня он — военный генерал-губернатор столицы, единственная фигура, реально ответственная за судьбу Петрограда. И он решительно начал принимать меры. Двоякого рода, чтобы преградить доступ войскам Корнилова и чтобы не дать возможности развернуться большевикам. Что касается последних, он не мог понять благодушия Керенского, наверное, потому, что ненавидел большевиков куда больше, чем министр-председатель.

Из Ставки прибыл в Питер Филоненко. По требованию Бориса Викторовича министр-председатель тут же назначил его помощником военного генерал-губернатора, командующим войсками округа. Сам Савинков в военных вопросах, а тем более такого — стратегического — масштаба, не разбирался: в армии он не служил ни часу; в бытность комиссаром на фронте интересовался только политическими аспектами. В делах обороны он целиком положился теперь на Максимилиана Максимилиановича: тот все же штабс-капитан, призванный из запаса гвардейской пехоты.

Филоненко развернулся: созвал штабистов округа, начал составлять планы обороны, направил один полк в сторону Тосно, чтобы помешать корниловцам прервать связь с Москвой, а москвичам приказал выдвинуть отряды в Бологое; распорядился о формировании отрядов в самой столице и в окрестностях; предложил командиру броневого дивизиона привести в готовность — на случай уличных боев — возможно большее число блиндированных автомобилей и вывести из Колпина, с Ижорского завода, те машины, которые еще находились в работе. Наметил по карте три линии укреплений, которые предстояло соорудить.

— Какими силами? — полюбопытствовал Савинков.

— Придется обратиться к рабочим.

Сам Борис Викторович начал действовать в другом направлении. Он распорядился отправить назад, в Кронштадт, почти всех моряков, кроме одной роты, выбранной Керенским для защиты Зимнего дворца. Предлог: прибыли самочинно.

Издал целый ряд «Обязательных постановлений»:

«…Сим подтверждаю, что самочинная реквизиция какого бы то ни было имущества без надлежащего постановления представителей законной власти, будет наказываться согласно ст. ст…. Правил о местностях, состоящих на военном положении…» — это чтобы не допустить никаких большевистских экспроприации, в том числе и оружия.

«На основании ст… Правил… воспрещаю всякого рода собрания на улицах и площадях города Петрограда, а также призыв и подстрекательство к таковым собраниям.

Лица, виновные в неисполнении настоящего обязательного постановления, будут подвергнуты…»

От Керенского добился предоставления права генерал-губернатору, «впредь до устранения опасности, угрожающей столице», устанавливать чрезвычайное положение в отношении печати — иными словами, права закрывать газеты собственной волей.

И, вновь вызвав начальника контрразведки полковника Медведева, приказал:

— Еще раз проверьте и пополните список большевиков, подлежащих аресту.

Генерал Корнилов получил в копиях все те телеграммы, которые были отправлены главнокомандующими фронтами Керенскому. Он тут же отдал распоряжение Завойко распечатать их крупным шрифтом, размножить листками и расклеить по Могилеву, распространить среди солдат.

— Напишите также «Обращение к народу» — от моего имени.

Ординарец тут же составил обращение. Оно гласило: «Я, верховный главнокомандующий генерал Корнилов, перед лицом всего народа объявляю, что долг солдата, самопожертвование гражданина свободной России и беззаветная любовь к родине заставили меня в эти грозные минуты бытия отечества не подчиняться приказанию Временного правительства и оставить за собою верховное командование народными армиями и флотом.

Поддержанный в этом решении всеми главнокомандующими фронтов, я заявляю всему народу русскому, что предпочитаю смерть устранению меня от должности Верховного…»

Последние две строки были выделены особенно крупно и черно. Завойко составил их так категорично не ради высокого стиля — сделав ставку ва-банк, он решил окончательно отрезать своему подопечному все пути, кроме дороги на Петроград.

Далее снова шло: «кровный сын своего народа», «очнитесь, люди русские, от безумия ослепления» и так далее.

Пока ординарец трудился над этим «Обращением к народу», генерал, поддавшись воздействию его яркого слога, собственноручно начертал «Воззвание к казакам». Оно получилось неожиданно еще красочней завойковского: «Казаки, дорогие станичники! Не на костях ли ваших предков расширялись и росли пределы государства Российского? Не вашей ли могучей доблестью, не вашими ли подвигами, жертвами и геройством была сильна великая Россия? — живописал генерал. — Вы — вольные, свободные сыны Тихого Дона, красавицы Кубани, буйного Терека, залетные могучие орлы Уральских, Оренбургских, Астраханских, Семиреченских и Сибирских степей и гор и далеких Забайкалья, Амура и Уссури, всегда стояли на страже чести и славы ваших знамен, и Русская земля полна сказаниями о подвигах ваших отцов и дедов… Казаки, рыцари земли Русской! Вы обещали вместе со мною встать на спасение Родины, когда я найду это нужным. Час пробил!.. Идите за мной!»

Излив в этих строках душу, он вызвал Лукомского:

— Передайте мое предписание командующему войсками Петроградского округа генералу Васильковскому: дабы избежать напрасного кровопролития, он с вверенными ему войсками должен подчиниться генералу Крымову и исполнять все его приказания.

Корнилов еще не знал, что Васильковский смещен и на его место встал недавний ближайший сподвижник главковерха, преобразовавшийся во врага, бывший комиссарверх Филоненко.