Василий Седугин - Князь Олег

— Будешь изредка приезжать ко мне. Когда не буду столь занята, стану навещать тебя в Киеве. Разве этого мало?

— Давай расставим все по своим местам. Ты хочешь остаться княгиней?

— Конечно. Ведь мое княжество как было, так и остается независимым от Киева.

— Какое же оно независимое, когда ты — моя жена?

— Я останусь в Смоленске и буду править страной в твоих интересах.

Он понял, что перед ним была уже не та девушка, которая раньше смотрела ему в рот и выполняла все его указания. Перед ним стояла властная княгиня, самостоятельная, с чувством собственного достоинства, и для него это было неожиданно и неприятно.

— Я не думал получить от тебя такого подарка, — разочарованно проговорил он.

— А чего бы тебе хотелось? Чтобы меня окружала куча детишек и я босиком, пузатая новым чадом, готовила тебе возле печки еду?

— А что в этом ужасного?

— Поверить невозможно! Я дарю ему целое княжество, ожидаю, что он будет рад до смерти, а он начинает ныть…

Он уставился на нее.

— Выходит, ты единственная на свете и все обязаны вращаться вокруг тебя?

— Но что я такого сделала, что ты вышел из себя?

— Ты разрушаешь семью, даже не успев создать ее! — ответил он резко.

— Вон как! И ты здесь совершенно ни при чем?

— Интересно, в чем ты хочешь обвинить меня?

— А в том, что все решил без меня!

— Это как?

— Что я должна ехать за тобой!

— Правильно. Куда иголка, туда и нитка.

— Я — не нитка! Я — княгиня!

— Но в первую очередь ты — моя супруга! Значит, мы должны быть в одной упряжке!

— Ах, вот что! Раз мы супруги, то ты ожидал, что я стану прыгать от радости и бежать за тобой сломя голову!

— Никто тебя не заставляет. Можешь оставаться в своем княжестве и править на здоровье!

— И останусь!

Они разошлись в разные стороны и встали каждый перед своим окном. Долго и упорно молчали. Если бы кто-то из них ушел, второй не стал бы задерживать. Нашла коса на камень.

Первой успокоилась Зарена. Она и поняла, что надо уступать. Тихо подошла сзади, обняла его, приникла щекой к его спине.

Он попытался было отстраниться, но передумал, погладил ее ладонь.

— Мир? — спросила она заискивающе.

— Мир, — буркнул он в ответ.

— Надо идти к гостям.

— Будем собираться.

Она развернула его к себе и попросила притворно-жалостливым голосом:

— Давай задержимся немного…

Жесткие губы его тронула едва заметная усмешка.

— Это новый каприз или что-то серьезное?

— Серьезное. Очень серьезное, — подлизывалась она к нему…

Трясясь в крытой тележке по пыльной дороге в Киев, Олег думал про себя: «Да, всемогущая сила — любовь… Она ломает все преграды, заставляет людей совершать чудеса, идти на подвиги и необузданные поступки… Но есть другая, более всепоглощающая сила, которой нет равной во всем мире. Эта сила — власть! Власть, которая без жалости подминает под себя все, даже любовь!»

Важную роль в разгроме хазарского войска сыграла уличская конница. Уличи (угличи) жили в причерноморских степях по рекам Днестру и Пруту, были хорошими наездниками и ни в чем не уступали кочевникам, с которыми им приходилось вести постоянные войны. Олег щедро вознаградил уличского князя Одинца и твердо рассчитывал на его поддержку в дальнейшем.

Но однажды к нему во дворец пришел боярин Милад, худощавый, сгорбленный, с нелюдимым взглядом старик. Был Милад приближенным у Аскольда и Дира, не признал новой власти, заперся в своем тереме и не появлялся ни во дворце, ни в Боярской думе. Близкие нашептывали Олегу, что так дело оставлять нельзя, боярина следовало наказать, отнять у него земли, а может, и выслать куда-нибудь из столицы. Однако он медлил, сам не зная почему. И вот Милад сам явился во дворец.

Олег подумал, что боярин будет в чем-то оправдывать свое поведение, но тот повел речь сосем о другом. Едва поздоровавшись, он сказал неприятным скрипучим голосом:

— То, что ты, великий князь, так приласкал и одарил князя Одинца, я ничего против не имею, наверно так и надо поступать с верными слугами. Но я при Аскольде и Дире много лет пребывал на южных рубежах Руси, много дел имел и с уличами и с самим Одинцом и хорошо узнал это племя и его вождя. Так вот, нельзя ему верить до конца. Он никогда не держал своего слова, никогда не выполнял взятых на себя обязательств. Как ему выгодно, так и поступал. Мог обмануть и предать в любую минуту…

— Неужели могут быть такие племенные вожди? — удивился Олег.

— Вот он такой. При этом надо иметь в виду то, что уличи всегда были в стороне от Руси. Рядом с ними Черное море, через которое они торгуют зерном с дальними странами, имеют большой доход. Это главное занятие верхушки племени, их главный интерес. В остальном они служат и вашим и нашим. Поприжмут их хазары или мадьяры, они за помощью на Русь побегут. Если кто-нибудь побьет этих недругов, так они тут же стремятся отложиться от Руси, будто и не было никакой дружбы, не брали никаких обязательств.

Поблагодарил Олег боярина за важные сведения, и вскоре забыл про них. Вспомнить пришлось через несколько лет, когда Одинец вдруг отказался платить дань Киеву. Разузнал Олег о причинах такого поступка вождя уличей и выяснилось, что к этому времени он заключил договор с Хазарией, венграми и тиверцами, славянским племенем, жившим по соседству с уличами, и Русь стала не нужна. Смирись со своеволием одного племени, жди непослушания и от других, все только и глядят, как бы поменьше заплатить или совсем избежать положенной дани. Прощать Одинца было нельзя.

Олег как всегда действовал решительно и быстро, собрал войско и обрушился на уличей. Он думал, что его нападение будет внезапным, но хитрый и осторожный Одинец, оказывается, пристально следил за каждым его шагом, начиная с выхода из столицы. Разъезды уличей встретили его уже при переходе через реку Рось и, маяча вдали, сопровождали до самого Днестра, пока войско Олега не стало переправляться на другой берег. В этот момент на него налетела конница противника, и вот тут Олег понял слабость своей рати: в ней мало было конницы, только великокняжеская дружина состояла из всадников, остальные воевали пешими; в уличском же войске основная масса воинов воевала на конях.

Они безнаказанно засыпали Олеговых воинов тучами стрел и тотчас исчезали в степи; за первой войной конников появлялась вторая, третья… И так без конца целый день, пока шла переправа.

Весна в этот год выдалась ранней, солнце давно согнало снег, а дождей не было. Степь лежала иссушенная, трава пожухла раньше времени, подножного корма не было (кроме дружины много лошадей было в обозе). Водоемы высохли, колодцы противник завалил разлагающимися трупами. Начался падеж животных, люди страдали от недостатка воды, настроение среди ратников падало день ото дня. Однако Олег гнал и гнал войско вперед, он стремился к решающему сражению, которое должно было поставить непокорное племя на колени.