Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Перед тем как распустить солдат, Минуций объявил трехдневное празднество в честь Дианы Благосклонной — таким эпитетом он сам наградил богиню, приписывая ей свои личные удачи и успешное начало восстания.

Торжественное жертвоприношение в храме Дианы на Тифатской горе он назначил на следующий день.

В лагере началось шумное и веселое оживление.

Минуций приказал Аполлонию выдать солдатам дополнительный паек. Вино доставляли из погребов и апотек [417]соседних вилл, в панике брошенных своими обитателями.

Чествуя Диану, восставшие по давнему обычаю зажигали факелы и славили богиню, обращаясь к вершине Тифаты. Греки и фракийцы называли ее Артемидой, а галлы и испанцы — Ардуиной.

Минуций на эти три дня отменил военные занятия — строевую подготовку и упражнения с оружием, но охрану лагеря на всякий случай проверил лично.

С наступлением темноты повсюду загорались костры.

Воины пировали и веселились до поздней ночи.

Нападения со стороны Капуи никто не опасался. К капуанцам и вообще к кампанцам все относились с презрением. Их не считали способными на серьезную вылазку. Хотя сам префект города Цельзий Гельвинован пользовался славой человека, принимавшего участие во многих войнах, походах и сражениях, вряд ли он осмелился бы напасть на хорошо укрепленный лагерь, предводительствуя неопытными, плохо вооруженными и недостаточно храбрыми обывателями.

Минуций пригласил поужинать к себе на преторий Ламида, Марципора, Вария и всех старших командиров.

Почетными гостями у него были Мемнон и Ювентина, которых царь восставших усадил подле себя.

На претории пировали, как и все остальные в лагере, под открытым небом.

Минуций и еще человек двадцать сидели на скамьях за столом, добытым где-то на соседней вилле. Остальные разместились прямо на земле, постелив под себя бараньи шкуры.

Минуций пил и ел за троих, был весел и разговорчив.

— Лукулл уже, наверное, идет на нас, но я разобью этого спесивого оптимата, — уверенным и хвастливым тоном говорил он, обращаясь к Мемнону. — Я обдумал свои действия задолго до того, как поднял восстание. Это место для лагеря и для поля битвы я выбрал три месяца назад. Если мы будем храбро сражаться, победа обеспечена. Разбив Лукулла, я займусь осадой Капуи и в конце концов овладею ею…

— Но возможно ли это! — удивленно воскликнул Аполлоний, сидевший по правую руку от Минуция. — Ведь Капуя окружена такими мощными стенами. С ними могут сравниться лишь стены Сервия Туллия.

— Разве Троя не имела стен, построенных Аполлоном и Посейдоном? — насмешливо спросил Минуций. — Но и ее взяли ахейцы.

— Без троянского коня овладеть Капуей будет так же нелегко, как и Троей, — тоном недоверия произнес Аполлоний.

— Будь покоен, мой Аполлоний, о троянском коне я уже позаботился, — с загадочной улыбкой сказал Минуций.

Потом он повернулся к Мемнону и заговорил с ним о своем намерении вступить в сношения с пиратами Крита, чтобы договориться с ними о совместных действиях против Рима.

— Как ты полагаешь, что ответит на это Требаций Тибур, если я пошлю тебя на переговоры с ним? — спросил он александрийца.

Этот вопрос не застал Мемнона врасплох.

После того как он впервые услышал, что Минуций поднял восстание, ему стало ясно, что римлянин вовсе не собирался искать убежища у пиратов, чтобы спастись от кредиторов.

— Думаю, Требацию предстоит принять трудное решение, — осторожно отвечал Мемнон, вспомнив свой разговор с Сальвидиеном об антипиратской предвыборной кампании Марка Антония. — Он опасается, что римляне в этом году отправят к Криту новую морскую экспедицию. Для него не секрет, что происходит в Риме. Марк Антоний призывает к решительной борьбе с пиратами. Его поддерживают всадники, страдающие от морского разбоя. Конечно, опасная и тяжелая война с кимврами связывает римлянам руки, но если они узнают, что Требаций, столько лет не дающий им покоя, заключил союз с восставшими рабами в Италии, не заставит ли это их со всей серьезностью взяться за эвпатридов моря?

— Кто знает, кто знает? — в раздумье проговорил Минуций. — Может быть, вторжение кимвров с севера и то, что происходит здесь, в Кампании, отнимет у Рима столько сил, что ему придется надолго отказаться от борьбы с пиратством?.. Но отложим наш разговор, — сказал он, берясь за кубок с вином. — У нас еще будет время поговорить об этом… А пока выпьем еще раз за бесподобную Диану Тифатскую, нашу заступницу перед всеми богами Согласия. Друзья, воздадим хвалу ей и всем бессмертным богам! — поднимая кубок и обращаясь ко всем собравшимся на претории, воскликнул он. — Пусть обратят они на нас свои божественные взоры и не оставят нас в нашей справедливой борьбе с палачами и тиранами!

Все остальные пирующие, высоко подняв свои чаши, стаканы и кружки, хором восславили великих богов и дружно выпили.

После этого Минуций обратился к Ювентине:

— Тебе здесь будет очень нелегко. Женщине не место в военном лагере. После праздника я отправлю тебя в более спокойное место.

Ювентина и Мемнон встревоженно переглянулись.

— Но… — начала было Ювентина.

— Ты будешь жить на вилле, которая принадлежит Никтимене, женщине моего сердца, — сказал Минуций. — Там ты ни в чем не будешь нуждаться. Имение расположено на берегу Вултурна, в трех милях отсюда…

— Ах, господин, если бы ты позволил мне остаться здесь! — вырвался у Ювентины умоляющий возглас.

— Никтимена переехала туда из Капуи несколько дней назад, — как бы не слыша, продолжал Минуций. — В городе ей из-за меня не давали проходу. Она не могла показаться на улице, где ее осыпали бранью и всячески оскорбляли. Поэтому ей пришлось покинуть Капую. Сейчас она в ужасном состоянии. Я надеюсь, что ты, Ювентина, с твоим умом и душевной тонкостью, как-то ее успокоишь, отвлечешь от ненужных и глупых страхов. Вместе с тобой я отправлю ей письмо. Уверен, что вы подружитесь. Я и Мемнон будем время от времени навещать вас.

— Не бойся, я всегда с тобой, — ласково сжав руку подруги, сказал Мемнон, который после слов Минуция быстро сообразил, что Ювентине действительно будет удобнее и безопаснее жить на благоустроенной вилле, чем в лагере среди скопища солдат.

На следующий день празднество продолжалось с таким же весельем, что и накануне.

Минуций приказал, чтобы каждая центурия прислала по пять юношей для участия в жертвоприношении в храме Дианы на Тифатской горе.

Вечером началось факельное шествие.

Восхождение на гору и все священнодействия, совершаемые перед алтарем храма молодыми жрицами богини, были проведены безукоризненно.

Минуций принес храму Дианы богатые дары: серебряные и золотые чаши, пурпурные ткани и пять тысяч денариев из тех денег, которые он привез из Рима.