Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Мемнон в тот же день проводил Ювентину в имение Никтимены.

Когда они подъезжали к Казилину, она увидела новый лагерь восставших, раскинувшийся вблизи города у берега реки.

Мемнон говорил, что за эти пять дней к Минуцию сбежалось великое множество рабов — теперь его войско насчитывает свыше пяти тысяч.

— А как подвигается дело у Вария? — спросила Ювентина. — Много ли собралось добровольцев в его отряде?

— Пока их всего около четырехсот человек, — ответил Мемнон. — Этого, конечно, недостаточно для похода через всю Италию. Необходим отряд по меньшей мере в тысячу хорошо вооруженных. К сожалению, очень немногих прельщает поход в Сицилию. Все ждут начала вторжения кимвров и всеобщего восстания рабов в самой Италии.

— А Сатир и наши друзья?

— Они тоже хотят остаться здесь… Но как бы то ни было, дней через десять, особенно если удастся взять Казилин, фрегеллиец получит возможность осуществить свой план. Недавно я говорил с ним. Он намерен идти прямо через Луканию, с тем чтобы добраться до удобной Попилиевой дороги и стремительным маршем выйти к Регию. Разумеется, взять этот портовый город ему будет не под силу, но он надеется захватить на побережье достаточное количество небольших рыбачьих судов, на которых его воины смогут переправиться через Сикульский пролив. Ну, а мы с тобой оставим отряд Вария близ Терины на Попилиевой дороге. Это приморский город на побережье Бруттия. Там мы сядем на корабль, который доставит нас до какого-нибудь сицилийского города или сразу в Сиракузы.

— Ах, как мне хочется снова увидеть море! — мечтательно проговорила Ювентина.

На последнем подъеме дороги, неподалеку от виллы, глазам их открылась покрытая зеленью всхолмленная равнина с блестевшими вдали полосками воды от разлива реки. Ближе к Тифатской горе темнели живописные рощи.

Солнце еще не спряталось в тяжелых серых тучах, медленно, но неотвратимо наползающих с юга, со стороны моря, и ярко озаряло весь этот роскошный изумрудный простор.

Управляющий Гиппий встретил их с искренним радушием. Присутствие обоих на вилле было для него крайне желательно и действовало на него успокоительно. Хотя Минуций строго предупредил всех своих воинов, чтобы они не причиняли вреда имению его возлюбленной и обходили его стороной, Гиппий пребывал в постоянном страхе перед появлением непрошеных гостей. Ювентина и особенно Мемнон представлялись ему надежным залогом неприкосновенности виллы и ее обитателей. Про Ювентину он знал, что она была провозглашена героиней в лагере восставших, а Мемнон считался одним из ближайших друзей Минуция.

Пока Мемнон ставил своего коня в конюшню, а рабы выпрягали из двуколки Адаманта, Ювентина отнесла в свою комнату привезенные с собой вещи и вскоре вернулась, потребовав, чтобы Мемнон снял с себя лорику [431]и остальное боевое снаряжение, так как им предстоит искупаться.

— Но где? — удивленно спросил александриец, сразу представив себе слишком прохладные для купания воды Вултурна.

— Увидишь, — с улыбкой отвечала Ювентина.

Вскоре они в одних туниках покинули виллу и пошли по чуть приметной тропинке, протоптанной в густой и мягкой молодой траве вдоль берега реки.

Через три сотни шагов путь им преградила залитая водой глубокая ложбина. Вода в ней была удивительно прозрачной и просматривалась до самого дна.

Они спустились вниз. Ювентина, скинув сандалии, по щиколотку вошла в воду.

— Попробуй-ка! — сказала она Мемнону.

Тот, разувшись, шагнул следом за ней.

— Как парное молоко! — воскликнул он и поцеловал ее долгим поцелуем.

Отстоявшаяся и прогретая весенним солнцем паводковая вода в ложбине была теплой, как в тепидарии. Ювентина уже не один раз ходила сюда купаться.

Сбросив туники, они весело плескались в воде, пока не заметили, что тучи совсем обложили небо и солнце, клонившееся к горизонту, в последний раз сверкнуло и погасло.

Они поспешили в имение.

Сильнейший ливень настиг их у самых ворот. Они вымокли до нитки, прежде чем оказались в комнате.

Ювентина, посмеиваясь, быстро переоделась в сухое платье.

— А как же я? — жалобным голосом пропел Мемнон, снимая через голову прилипавшую к телу мокрую тунику.

Ювентина нашла для него в своих вещах просторный палий [432], подаренный ей Минуцием в самый день ее приезда в лагерь под Капуей.

Ночью они то и дело просыпались от чудовищных раскатов грома. Ювентина, прижимаясь к любимому, уговаривала его не ехать утром в лагерь, если гроза не прекратится.

Весь следующий день дождь лил не переставая. Мемнону пришлось задержаться в имении еще на одну ночь.

Днем к ним прибегал Гиппий. Он сообщил, что вода в реке поднялась и в сотне шагов от ограды подмыло берег, который рухнул вместе с громадным тополем.

На третье утро дождь наконец прекратился, хотя небо еще было затянуто тучами. Мемнон заторопился к отъезду.

— Надо ехать, — сказал он, — а то мои товарищи смотрят на меня как на избалованного любимца Минуция, не обремененного никакими обязанностями… И еще, — он улыбнулся Ювентине и нежно привлек ее к себе, — еще все завидуют мне, что у меня есть ты… особенно Астианакс, который недавно назвал меня счастливчиком и с сожалением вспомнил твою хорошенькую подружку Акте с альбанской виллы. Я заметил, что они полюбились друг другу с первого взгляда.

При упоминании об Акте в глазах Ювентины промелькнула искорка печали. Она глубоко вздохнула и стала помогать Мемнону застегивать лорику.

— До нового лагеря теперь совсем близко, — сказала она, подавая ему перевязь с мечом. — Если завтра ты будешь очень занят, я сама смогу тебя навестить.

— Завтра вечером я обязательно буду у тебя, — пообещал он.

Вместе с ним она пришла на конюшню. Пока Мемнон взнуздывал своего коня, Ювентина задала корма Адаманту.

Потом она проводила Мемнона за ворота и сказала ему на прощанье, снова вспомнив о близости нового лагеря под Казилином:

— Теперь я не так сильно буду тревожиться за тебя, но все равно — будь осторожен, милый.

Мемнон поцеловал ее коротким нежным поцелуем, совершенно уверенный в скорой встрече с ней.

Вскочив на коня, он поскакал по затопленному водой лугу напрямик к старой дороге, соединяющей Казилин с Беневентом, и перед тем как исчезнуть за холмом, оглянулся.

Увидев, что она еще стоит у ворот, всадник издали помахал ей рукой.

В этот день у нее было удивительно покойно на душе. После разгрома преторского войска можно было вздохнуть свободнее. Она считала, что теперь главная угроза для восставших исходит только из Рима, и по меньшей мере дней десять они могут чувствовать себя полными хозяевами в Кампании.

С тех пор как Ювентина обосновалась в имении, ее основными занятиями были верховая езда и чтение книг, которые она обнаружила, заглянув как-то в одну из комнат хозяйки виллы.