Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Говоря это, Анаксимед быстро отодвигал засовы и, открыв ворота, впустил девушку во двор виллы.

— Как себя чувствует госпожа? — первым делом спросила Ювентина.

— Она еще утром отбыла в Капую. Что ей было здесь делать? Весь двор был завален трупами…

— А солдаты?

— Убрались еще раньше… Эти мошенники напоследок обшарили всю усадьбу и побывали в твоей комнате, перевернув там все вверх дном. К сожалению, они нашли твой пояс с деньгами и едва не подрались во время их дележки…

Анаксимед хотел еще что-то сказать, но в это время появился Гиппий и с ним двое рабов с пылающими факелами в руках.

— Ювентина! — увидев ее, радостно воскликнул управитель. — Хвала Юпитеру Тифатскому, ты жива! А мы уж думали, что тебя поглотил Вултурн! Так нас уверили солдаты, чтоб им самим провалиться в Тартар…

Ювентина была тронута. Она ожидала более холодного приема. Но эти простые люди были искренне рады тому, что она вернулась живой и невредимой.

Она поняла, что у нее не будет затруднений со свободным выездом из имения, хотя рабы, особенно виллик, определенно рисковали, оказывая гостеприимство и помощь беглой рабыне, к тому же разыскиваемой римскими властями (об этом они тоже знали).

Гиппий, взяв факел у одного из рабов, проводил Ювентину в ее комнату, на ходу рассказывая, какой беспорядок оставили после себя солдаты, растащившие многие ценные вещи.

Ювентина слушала его рассеянно, думая о том, что теперь она осталась без денег и что придется их просить у Гиппия.

— Они рыскали по всем комнатам и даже ворвались к госпоже, грозясь обыскать ее до нижнего белья, если она не отдаст им добровольно свои драгоценности, — жаловался виллик. — Она, бедняжка, была ни жива ни мертва от страха, отдав им свой золотой браслет и кольца. А негодяи все время пугали ее, что она поплатится за своего любовника, о чем они как будто бы слышали от самого претора. Правда это была или ложь — не знаю, только госпожа рано утром поспешила в Капую, чтобы припасть к ногам претора и рассказать ему о своей невиновности…

В комнате Ювентины, как и сообщил ей Анаксимед, царил полный разгром.

Все ее одежды были разбросаны по полу.

Ювентина немедленно отыскала и ощупала свой зимний плащ. Она облегченно вздохнула, обнаружив, что зашитый в нем алабастр на месте.

Ювентина сразу почувствовала в себе гордую уверенность и презрение к римским сыщикам, которым удалось бы найти ее и задержать — теперь она могла в любое время исчезнуть из этого ненавистного мира…

Внезапно Гиппий ударил себя в лоб рукой, о чем-то вспомнив.

— Вот старый дурак! — сказал он. — Совсем забыл тебе сказать… Разве Анаксимед ничего не говорил тебе?

— Нет… А что такое? — равнодушно спросила Ювентина, собирая раскиданные по всей комнате вещи.

— Незадолго перед закатом здесь был Мемнон…

— О, боги! Что ты говоришь, Гиппий? — с волнением, перехватившим ей дыхание, воскликнула Ювентина.

— Ну да, они примчались сюда на измученных конях, он и его товарищ… кажется, его звали не то Варий, не то Барий, — продолжал Гиппий. — Мемнон, как только услышал, что ты утонула в реке…

— Утонула? Но ведь я жива! — Ювентина широко раскрыла глаза и в тот же миг радостно сообразила, что Мемнон жив, раз он появился на вилле в конце дня.

— Нехорошо получилось, — с виноватым видом вздохнул Гиппий. — Мы-то все думали, что тебя нет в живых. Один из солдат хвастался, что метнул в тебя дротик рукой, никогда не дававшей промаха. Суди сама, что нам было думать?..

— О, милый, добрый Гиппий… У меня все в голове перемешалось! Повтори, прошу тебя, когда это было? Когда он здесь появился? — обнимая и целуя старика в порыве радости, спрашивала Ювентина.

— Постой-ка… Осторожнее, у меня факел в руке! — отстранялся от нее Гиппий, немного растерянный и в то же время растроганный ее неожиданными ласками.

— Значит, это было перед закатом? — снова с нетерпением спросила девушка.

— Не совсем… Солнце еще высоко стояло над синуэсскими холмами. Все рабы в это время были заняты погребением тех несчастных парней, которых ночью побили римляне…

— И что же, Гиппий, что же?..

— Когда я стал рассказывать о том, что здесь произошло, Мемнон, узнав о тебе, побледнел и схватился за голову. Больше уж я от него не услышал ни слова. Он так убивался, бедняга, что забыл попрощаться…

— О, боги! — прошептала Ювентина.

От этой неожиданной и радостной вести она вдруг почувствовала слабость в ногах и опустилась на кровать.

Лицо и глаза ее сияли счастьем.

— Жив! Жив! — с упоением повторяла она, не сдерживая слез радости, струившихся по ее щекам. — Ах, если бы и он знал, что я жива!.. Но ничего! Я знаю, как его найти. Только бы боги его сохранили!.. О! Как я счастлива!..

В радостном возбуждении Ювентина заторопилась с отъездом из имения.

Она едва не забыла о том, что весь день ничего не ела, но голод в конце концов дал о себе знать.

Гиппий предложил ей вареную баранину и кусок пирога.

Быстро покончив с едой и запив ее несколькими глотками вина, Ювентина вспомнила об африканце, оставшемся в зарослях у реки, и попросила виллика дать ей в дорогу немного печеного хлеба, кувшин с чистой родниковой водой, а также что-нибудь из мужской одежды.

Ей пришлось рассказать Гиппию о несчастном беглеце, которому она обещала помочь.

Виллик отнесся к этому с полным пониманием. Он нашел среди хранившегося у него старого тряпья довольно крепкую тунику и залатанный во многих местах плащ.

Когда Ювентина завела разговор о деньгах, Гиппий дал ей шесть денариев.

Для бедного старика это были деньги немалые. Ювентина его горячо благодарила.

Еще тридцать сестерциев собрали для нее рабы имения.

Вообще они проявили к ней великодушное участие. Раньше многие из них в разговорах с нею крайне отрицательно относились к восстанию, хотя в глубине души сочувствовали доведенным до отчаяния рабам латифундий, понимая разницу между невыносимыми условиями жизни последних и более чем терпимым собственном существовании в имении своей «добрейшей госпожи». Ювентину они полюбили за мягкий и приветливый нрав, жалея ее, как попавшую в беду сестру по несчастью. Им не надо было объяснять, сколь велико многообразие обстоятельств, играющих судьбами подневольных людей и способных любого из них сделать жертвой ответственности за чужие преступления. Они были уверены, что только из-за сумасброда Минуция девушка была объявлена во всеиталийский розыск претором Рима. Поэтому они от чистого сердца желали ей избежать всех грозивших опасностей.

Анаксимед помог Ювентине сложить вещи в двуколку.

Кувшин с водой, чтобы он не раскололся во время дорожной тряски, один из рабов поместил в специальную корзинку.